— То есть, они обречены?
— Они наверняка понесут потери. А мне потери среди вас не нужны. Архив вообще не охраняют. Через час после того, как у ордена начнётся огромный шухер, синхронно, в разных частях Рима стартует федеральная программа «бей инквизитора, отомсти за сожжённую бабку». Мафия берёт штурмом банковское отделение с особым упором на ячейку Инквизиции.
Старшина сделал грустное лицо. Он наверняка мечтал ограбить банк в Риме. Ну, не всем мечтам суждено сбыться.
— Мы берём архив. Поверьте, это самое ценное.
— Да что там ценного? Бумажки одни?
— Да. По моим расчетам там три тонны бумажек. Это как три тонны денег.
— За это кто-то заплатит?
— Ага, в некотором роде. А ещё одна банда старых тёртых грабителей захватит и вынесет их оружейку. Там тоже много ценного, но главное не то, что там сколько стоит, а то, что мы лишим Инквизицию денег и оружия. А также их секретов.
Ну что такое план? Когда есть план, то всё может пойти не по плану. А когда нет плана, то всё полетит к черту сразу.
У нас был план и то, что он полетел кувырком стало понятно, когда из-за угла показалась мерзко визжащая полицейская машина. И ехали они определённо к нам.
Мы грабили руины. Ну, то есть древнее, как сам Рим, здание размером с каптёрку и грабили это сильно сказано. Мы же просто загружали в недавно купленный грузовик с эмблемой «Хлеб и хлебная продукция от семьи Марка Вергилия Эврисака».
И мы почти закончили, когда та самая полицейская машина появилась.
— Грузите, я с ними поговорю, — процедил я сквозь зубы, сдвигая вниз автоматы, которыми ощетинился Старшина и один из бойцов.
— Да какой разговор? Шмальнём!
— И тут будет не один патруль, а вся полиция Рима. Они вообще должны быть в центре, там, где полыхает штаб-квартира.
— Думаете, те придурки её подожгли?
— Не знаю, но там час назад мощно полыхнуло, сдаётся мне, это не совпадение.
Я шагнул навстречу полицейской машине, которая, чтобы не сбить меня, резко крутанула в сторону.
— Идиото! Мерде! Ходэр! — рыкнул полисмен, выскакивая из машины.
В моём разговорнике таких слов не было, но общий смысл понятен.
— Сеньоры! — я поднял повыше поддельное удостоверение. — Комиссарио де Интерполо!
— Commissione Internazionale di polizia penale! — я тычу в них документом. — Mandato di perquisizione!
Оба документа вгоняют патрульных в ступор.
— Комиссарио? — переспросили меня полицейские в некоторой растерянности.
— Си, сеньоры.
Тут я делаю второй шаг.
Я показываю им пачку денег.
— Нон парло итальяно! Премио! Подарок вам, премия! — я орал им в ухо, забрал удостоверение комиссара и похлопал их по плечу.
Обычная работа патрульного — это стиль «догоняй убегающего».
Но группа лиц, которая ночью выносит какую-то старинную каморку на краю кладбища, при этом предъявляющая мутное удостоверение и пачку денег, заставила их задуматься.
Они о чём-то переговаривались между собой.
— Мы готовы, босс, — бойцы попрыгали в кузов, Старшина всё ещё прикрывался кабиной, чтобы начать стрелять.
А я не хотел стрельбы, нечестно это, шмалять по патрульным. Не по-пацански это.
Я похлопал их по плечу и ткнул в себя пальцем:
— Лаворо ди полициа. Конфиденца. Нон дире.
Я не выучил итальянский за пару дней, но я просил их не говорить никому и намекал на конфиденциальность своей работы.
Сумма, которую они держали в руках, составляла примерно годовую их зарплату. И да, я заготовил эти документы и деньги заранее.
— Си, — буркнул один из полицейских.
Я выдохнул. Сейчас, на узенькой ночной улице старых кварталов Рима, седея и потея, я покупал за эту сумму жизнь этих патрульных, потому что противостоять семерым вооруженным автоматами боевикам они бы при всём желании не смогли бы.
Глава 16Из огня да в полымя
Грузовик был старым. Времени на подготовку, на то, чтобы немного подкрутить его гайки в прямом и переносном смысле — не было. То есть, купили как в песне, из того, что было.
Он заглох. Я бы даже сказал: «Он, падла, заглох!».
И чтобы совсем было весело, он заглох на перекрёстке улицы Табуртина и Тор Червара. Не то, чтобы я весь из себя гид, просто пока наш пекарный грузовик пыхтел по улицам ночного Рима, я отслеживал передвижение по карте, а Старшина сидел на рулях.
И тут движок заглох.
И чёрт бы с ним, заглох и заглох. Однако на перекрёстке стояла «Polizia» и флегматично жевала какой-то национальный итальянский пирожок. И от того, что на пустом перекрёстке заглох наш грузовик, этот пирожок они уронили и не нашли ничего лучше, чем включить дважды сирену, затем высунуться в окно и прокричать в нашем направлении что-то грозное и, вероятно, властно-грубоватое.
Может быть, они хотели нас простебать, но… Два полицейских синхронно открыли двери и ленивой походкой хозяев направились к нам.
Я убрал карту и посмотрел на Старшину. Он был такой себе водитель, просто другого не было. Больший, чем у него, навык водителя был только у меня.
— Меняемся.
— Что? — не понял он.
— Перелазь на пассажирское, — я дёрнул его из водительского кресла, чтобы поменяться местами.
Полицейские вальяжно топали к грузовику, я шустро ввинтился на место водителя.
Возле руля была ручка, полностью убранная. Не знаю, насколько это точная аналогия, но когда много-много лет назад мой батя учил меня управляться «Жигулями», там тоже был такой рычажок и при запуске двигателя, особенно такого капризного, как у детища Тольятти, надо вытянуть на себя, а только когда обороты выровняются, убрать.
Я вытянул ручку и завёл двигатель.
Полицейские уже почти дошли до кузова, причём шли посмотреть именно туда. А ведь у меня, говоря метафорически, полный кузов дембелей.
Мотор загрохотал, я отжал сцепление и воткнул первую скорость, стартовав как можно скорее.
Полиция в лице двух патрульных возмущённо орала что-то на итальянском, но для меня было существенно, что мои басмачи проявили моральную стойкость и не стали напропалую палить в полицейских из автоматов (а ведь они были у каждого).
А ведь начнись пальба, местные позвонят в полицию, те подтянут подкрепление и трындец.
А пока что я давил педаль газа, шустро переключая через двойной выжим сцепления скорости, чтобы разогнать долбанную хлебовозку, доверху гружёную документами.
— Босс, не хочу тебя расстраивать, но они скоро заведут свою колымагу и догонят нас. Может, я попрошу парней в кузове дать пару очередей? — спросил Старшина.
— Старшина, ты же понимаешь, что мы половину Рима так разбудим. Это не стиль тайной операции.
Бывший каторжник недовольно закряхтел.
— Посмотри по карте, — я сто раз проклял отсутствие навигаторов в этом мире. Во всяком случае, мне о таких не было известно. — Куда ведёт вот та улица?
— Анти… Анто… Не понятно в темноте…
— Да шут с ним, с названием. Она ведёт куда-то?
Позади раздался азартный вой полицейской машины.
— Да, ведёт. Узкая ниточка, к сходящемуся проспекту.
— То, что надо…
Я рванул руль влево и нырнул в узость исторических улиц. Само собой, этот манёвр не остался незамеченным для преследующих нас полицейских.
Я гнал и гнал, а итальянцы, все из себя азартные и эмоциональные, догнали, дотянулись до нас уже к середине улицы. Не удивительно, они же в легковой, а не в перегруженном грузовике.
Я открыл в окно и проорал в направлении кузова.
— Бойцы, вы меня слышите?
Кузов ответил мне нечленораздельным воем.
— Держитесь, сейчас мощно тряхнёт.
Полиция догнала нас до самого фаркопа, обогнать не могла, улица слишком узкая. Конечно, когда мы выскочим на более широкую улицу, они нас попытаются обогнать и затем оттормозить.
Но доводить до этого я не стал. После моего предупреждения прошло секунды три. Итальянцы орут, а кто не спрятался, я не виноват.
Я нажал на тормоза и вцепился в руль, совершив экстренное торможение сопровождаемое истошным визгом покрышек, одновременно подруливая, чтобы не войти в кирпичный забор слева.
Из кузова послышался русский мат, грохот, а Старшина распластался на лобовом стекле. Но, к счастью, он его не выбил.
Машину тряхнуло, мы получили мощный удар в корму и остановились.
Я выскочил из кабины и удостоверился, что машина полиции врезалась в нас сзади.
Оба полицейских были в отключке, потому что в азарте погони дружненько не пристегнулись и ударились своими героическими лицами о панель и руль. Передок их машины разбит в гармошку.
Кое-где кровь из разбитых носов, но ничего, жить будут.
— Четвёртый отряд, как вы там?
— Михась ухо сломал.
— Я же сказал, чтобы держались! Ладно, снова держитесь, мы топим дальше.
Двигатель не глушил, так что тронулся сразу. Справа постанывал Старшина, за спиной бойцы, но никто не жаловался. В принципе лёгкие ушибы — это небольшая плата за то, что мы избежали общения с полицией.
…
По плану мы должны были доехать до старинной башни на Марко-Симоне и, несмотря на происшествие, это нам удалось. В башне жили только вороны и больше никого, тут нас должны были ждать нанятые перевозчики из местных бандюков, чей лидер умел говорить по-русски.
Должны были ждать…
Мы стояли и смотрели в пустой римский горизонт и травку, которая росла на громадном пустыре.
— Можно курить? — Малой посмотрел на меня, на Старшину, нос которого постепенно становился слегка лиловым.
— Кури, только это… Стань в ту яму, чтобы огонёк сигареты не был виден.
Мы укрыли машину большим куском тента и теперь ждали. А это уже не норма. По плану перевозчик должен был быть уже тут. А их нет. Шайсе!
Я набрал на мобилете номер, записанный в блокноте и мне, что характерно, никто не ответил.
— Есть одна вещь, которая меня смущает, Старшина.
— Да-да, — он тоже озирался по сторонам. Ни на трассе, которая была рядом, нигде вокруг не было никакого движения.