— А если он будет против, вежливо намекнуть, что иначе он ничего не получит.
— Да. Я хочу, чтобы без беспредела. Но если он решит, что тут фраера собрались, то его ждёт, как там у итальянцев? Фиаско. Продавец — тот парень из Рима.
— А моральный ущерб?
— Тысяча извинений и не более того.
— Было бы ещё неплохо узнать, что за самолёт?
— А, да прости, тупанул. «Кнехт-триста десять».
— Записал. Допустим, он согласится. Что оформляем? Договор купли-продажи? Я не умею.
— Используй стандартный договор поставки самолётов, возьми текст у Канцлера. Покупатель — посольство каганата в Кустовом.
— Постой, это не на прииск?
— Нет. Из моих денег.
— А почему, Аркадий-джан, ты не запряг этой задачей Нианзу, стесняюсь спросить? Ты знаешь, что после того, как Танлу-Же отбыл в каганат, часть операционных задач легла на мои плечи. Я не жалуюсь, но дел у меня по горло.
— Потому что задача адвокатская, а ты, если не забыл, помощник адвоката.
— Да, помощник.
— Сделай, я тебе статус адвоката обеспечу.
— Помогаешь каганату, помогаешь, а я там ни разу в жизни и не был.
— Блин, ты обижаешься на это?
— Не обижаюсь, но делаю выводы.
— Эпическая сила. Чен-брат, ты перевари этот вопрос, и ко мне в гости в Николай. Всё. Я хотел тебе ещё один вопрос поставить, но теперь не буду. Давай, до связи. Я на телефоне, жду от тебя результата. Да, документы надо будет переслать в Будапешт. Но тому итальянцу об этом не говори.
— Само собой. Я вообще не признаюсь, что это наши люди спёрли, чтобы нельзя было потом записать разговор и что-то доказать.
— Соображаешь. Ладно, давай, мне надо Нианзу задачу поставить.
Глава 18Досье из Бичке
— Нианзу, привет.
— Здравствуйте, босс. Пусть над Вашей головой всегда светит солнце.
— Гм. Как скажешь. Как у вас там дела?
— Работаем. Готов дать полный доклад о состоянии дел. Для начала…
— Тпру! Стой! Погоди. Прежде запиши на большой листик бумаги задачу от меня.
— Готов. Диктуйте.
— Найди мне контакты десяти лучших журналистов в Берлине.
— Что⁈
— Ты пиши. Записал?
— Да. А зачем?
— А затем то же самое в Нью-Йорке. И десять из Парижа. А также десять из Мадрида, Лондона, Нью-Дели, Стамбула, Багдада, Пекина, Токио, Варшавы, крупных городов Российской империи.
— Зачем это всё?
— Ты записал? Мне нужны во всех случаях имя, отчество при наличии, фамилия и почтовый адрес. Как правило, это будет адрес его места работы. То есть место, куда можно послать сенсационный материал, который прославит его как журналиста, про весьма скандальную историю в Риме. Именно по этой причине Рима в списке нет.
— А что за материал?
— Ты составь мне список из по крайней мере ста журналистов, а там… сам в газетах прочтёшь. Задачу понял?
— Да, босс. Странно это. Насколько срочно?
— Надо бы уже вчера. Десять — это примерное число. Можно чуть больше или меньше по тому или иному городу. И тут будет выходить на тебя Чен, он за тебя работу делает, самолёт покупает.
— Самолёт?
— Да. Покупатель — посольство каганата в Кустовом. Ты распишешься за покупателя в договоре и акте, что принял самолёт.
— А как расписываться, не видя самолёт? Или он прилетит? У нас вроде бы нет аэродрома.
— Самолёт я уже забрал. Там довольно-таки запутанная история, не фокусируйся на этих мелочах. Твоя задача — журналисты. Всё, жду к вечеру хотя бы десять фамилий. Можешь посадить на это всё посольство. Всё, давай, до связи.
— А как же доклад о проделанной работе?
— Потом. Давай, работай, дело очень срочное, не отвлекайся.
Мы провели в пригороде Будапешта почти неделю.
Каждому своему бойцу я снял номер при аэропорте и какое-то время мы были с ними постоянными посетителями. Пока мы не разрешим ситуацию с самолётом, решил никуда не лететь.
Как докладывал Чен, спесивый Дон Помидор в ходе переговоров потребовал самолёт обратно и миллиард лир в качестве компенсации. Три раза «ха»! Мне, садиться на том его поле⁈
Потом грозил итальянской мафией.
Потом Чен невозмутимо грозил ему триадами и расчленением с перспективой стать пищей прекрасных карпов.
Переговоры шли весело, но долго, тем более, что обе стороны привлекали переводчиков и ссылались не на местные или международные законы, а на «реальные» криминально-пацанские понятия.
Я тем временем заполнял конверты и адресами, и содержимым. Потом садился в кабину грузовичка, меня вёз личный водитель — Венкель.
Венкель рулил по сельским дорогами и много рассказывал. Я со временем стал немного понимать смесь венгерского, английского и итальянского, на которых он общался со мной.
Мы ехали в одно и то же почтовой отделение в посёлке Бичке, где за лёгкую мзду почтальоны принимали меня в отдельной каморке, и я никогда не стоял в очереди.
Они принимали мои пухлые конверты.
Я рассылал по всему свету сто сорок дел из архива Инквизиции. Иногда в один конверт попадало две или три папки. Кроме того, я связался с моим академиком и околовсяческим профессором Ильей Климентьевичем. Тот великодушно согласился принять на исследование и для целей публикации десяток дел Инквизиции, чтоб рассмотреть их с глубоко научной точки зрения.
А также для целей получения от меня по тысяче за дело.
Журналистам я отправлял дела бесплатно.
На всех конвертах была пометка «Досье из Бичке». По этой причине посёлок выбрали шумный, но далеко от аэродрома и прочих общественных транспортных коммуникаций, а отправляю я по двадцать-тридцать штук за раз. Конверты заполнял сам. Всё сам, всё сам, всё своими руками.
Везде стоял отправитель — Лудаш Матьи, прописанный (якобы) в Будапеште. Почтальоны, когда ставили мне штампы и принимали оплату, клея марки, лукаво усмехались. Лудаш был персонажем местной сказки.
С учётом работы венгерской почты, я планировал улететь отсюда быстрее, чем журналисты, спецслужбы и прочие черти заинтересуются, а кто там такой щедрый? Безвозмездно, то есть даром, шлёт по всему миру секретные сведения и истории тайных дел Инквизиции.
Меня к потенциальному моменту их появления тут уже не будет. Дела «Досье из Бичке» начали своё движение.
Конечно, папки были на итальянском. Также я понимал, что половина чванливых журналистов выкинет эти бесценные папки в мусор.
В каждой папке были документы — расследование конкретного дела магического характера. Инквизиторы как фанатики игнорировали вопрос юрисдикции, действовали, где вздумается и это первое, что скорее всего не понравится журналистам. Кроме того, своих «подозреваемых» они по старинке, на голубом глазу незатейливо пытали. Материалы содержали протоколы допроса с пристрастием, где так же описаны и методики пыток.
Мне нужен вброс. Всплеск. После того как первые из журналистов переведут и опубликуют сенсационную деятельность секретной организации, произойдёт то, чего я, собственно, добивался и отчего рисковал с самолётом, который стал в этой истории случайным трофеем, который ещё и предстоит выкупить втридорога.
Нельзя думать, что существует единый метод работы с проблемами и проблемными людьми.
Люди разные. Ситуации разные.
Англичане, допустим, без сомнений, ублюдки. Они напали на меня лично и на каганат без колебаний и сейчас выжимают из меня торговые привилегии, гарантии безопасности их подданным и вообще выходят из воды сухими.
Однако надо помнить, что англичане — это политики-старички. Они в этой жизни всё видели и всё понимают. Их ничем нельзя удивить и с высоты своего тысячелетнего опыта они готовы к самым разным вариантам развития событий.
От того, чтобы выбомбить каганат в каменное крошево и вырезать (а концентрационные лагеря изобрели именно англичане, когда воевали с бурами) население и до того, что меня и Юбу будут чествовать в Букингемском дворце и вручат усыпанный бриллиантами орден.
У Англии нет постоянных друзей, у Англии есть постоянные интересы.
Ногайцы — это просто разобщённый народ, который привык воевать, но завтра, когда ситуаций качнётся, они так же и перестанут это делать.
А инквизиторы — фанатики. После некоторого общения со стариком Никосием я был в этом уверен. Прибавим к этому то, что они положили об меня и каганат несколько десятков своих бойцов и даже не удивились.
Фанатик — это человек, который вперился в какую-то идею, будь то религия или то, какой стороной ножа разбивать яйцо, они будут ставить эту идею на вершину своей идеологии.
И их нельзя подкупить, убедить (потому что разумные доводы против них бессильны) или запугать. Поскольку свою «идею» они ценят дороже собственной жизни, то это побеждает страх.
Круто, конечно, но как их победить?
В моем случае я выбивал из-под них статус секретности.
После опубликования десятка разоблачительных материалов я направлю самым одиозным (как покажет практика) журналистам личные дела инквизиторов. Копии, само собой.
И пусть их тоже опубликуют. Родина должна знать своих героев. Так они станут печально знамениты и за ними будут охотиться папарацци.
Они не откажутся от своих идей, но работать тайно уже не смогут. Да и расследование по мне волей-неволей свернут, им будет не до того.
К тому же среди папок с документами есть некоторые, которые сильно разозлят правителей, в том числе и Кречета. То, как беспардонно действовали инквизиторы на его территории, ему не понравится. Станут ли после этого инквизиторы изгоями?
Пребывание в пригороде Будапешта превратилось для меня и моих спутников в первый за много-много дней отпуск.
Они жили в отдельных номерах, каждый в своём, бойко общались с местными девицами, которыми были барышнями вполне пристойной профессии, кухарками и официантками и за эти несколько дней между ними завязались отношения.
Я же познакомился с земляком, русским из Воронежа.
— Здарова, Виктор Саныч.