Проснулась она по привычке в шесть, еще до будильника. Быстро приняв душ, Варя расчесалась, что было делом нетривиальным, ибо копна ее жестких волос сопротивлялась расческе, как личному врагу, но терпение и труд позволили ей привести себя в порядок. Одевшись и напомнив себе еще раз, что она ничего не помнит, девочка спустилась в гостиную, где поприветствовала всех так, как это было принято в консервативных школах Великобритании. Родители девочки ее тоже не особо жалели, направив в не самую современную по традициям школу. Зачем нужны все эти ужимки, Варя не понимала, зато отлично знала, что ей нужно быть тихой и скромной, поменьше выделяться и стараться никому не попадаться на глаза сверх меры. Переосмыслив вступительную речь профессора Снейпа, да еще «свою» реакцию на оскорбление от Уизли, в результате чего девочка и погибла, с чем еще надо было разобраться, Варя пришла в ужас. Ибо профессор Снейп просто и недвусмысленно угрожал, предупреждая. Значит, в школе могут подлить психоактивные вещества. Варвара Никитична была доктором умным, любознательным и отлично знала, что можно сделать с человеком при помощи органической химии.
Когда Гарри спустился в гостиную, Варя отложила нудную до отвращения книгу по трансфигурации и, изобразив искреннюю радость, поприветствовала его. Гарри представил ей Рона Уизли, на что девочка улыбнулась и поприветствовала того ровно так же. После этого, направляясь в Большой зал, Варя не забывала здороваться с портретами, призраками и проходящими профессорами, чем ввергла в кратковременный ступор профессора Снейпа. Вид вежливо, с улыбкой на лице, присевшей девочки в цветах Гриффиндора, чуть не погрузил профессора в тяжкие думы, но тут он вспомнил об амнезии и кивнул в ответ. Правда, о том, что гриффиндорку невозможно прочитать из-за чрезвычайно мощного блока, Северус Снейп не сказал никому.
Завтрак в Большом зале… Зал был действительно большим, по нему летали огоньки, освещая помещение, от этих огоньков создавалось ощущение передвигающихся полупрозрачных теней, то есть было несколько жутковато. Рыжий мальчик ел так, как будто вырос в хлеву и страдал гельминтозом, но Варя в своей жизни видела многое и многих, потому, с иронией посмотрев на Рона, принялась медленно и аккуратно есть, тщательно пережевывая пищу. Гарри, глядя на нее, последовал примеру девочки, что очень ее порадовало.
Закончив с завтраком, дети отправились на уроки. Для начала их ожидала умершая своей смертью вобла, по прозвищу «профессор МакГонагалл». Дама педагогического таланта не имела, а все ее объяснения были рассчитаны, скорее, на студентов профильного ВУЗа. «То есть, дура», — сделала для себя вывод Варя. — «Причем дура, понимающая это и оттого злобствующая. Надо держаться от нее подальше».
На уроке Варя аккуратно записала всю ту белиберду, что выдала «профессор», помянув ту незлым тихим словом из курса гистологии, и принялась превращать одно в другое. Жучок у нее не получился, зато то, что получилось, вызвало оторопь у профессора. Минерва МакГонагалл подошла поближе и негромко поинтересовалась:
— Это что за ленточка?
— Taeniarhynchus saginatus,[1] — с ласковой улыбкой почти нежно ответила Варя. — В кишечнике живет у тех, кто руки мыть не любит. Живет и ест изнутри…
— Оно… Живое? — поразилась профессор.
— Пока да, — забывшись, девочка кратко рассказала все об этом виде паразитов, отчего Минерве МакГонагалл отчетливо стало нехорошо, судя по зеленоватому оттенку кожи лица.
— Пожалуйста, сделайте жучка, — попросила профессор, даже не отняв баллы. У нее перед глазами стояли черви, жрущие ее изнутри. Решив, что с Грейнджер надо быть поосторожнее, профессор МакГонагалл продолжила урок.
— Рон не любит мыть руки, — задумчиво произнес Гарри. — Значит, в нем может такое жить… Оно может на других перепрыгнуть?
— Если кто с ним рядом ест или спит, то да, — кивнула Варя, понимая, какую пакость сделала только что младшему Уизли. «Месть!» — удовлетворенно подумала девочка.
Часть 3
Оценив новый имидж бывшей заучки, переставшей козырять своими знаниями на уроках, а, напротив, отвечавшей ровно то, что спросили, при этом приведшей волосы в порядок и выглядевшей всегда аккуратной и причесанной, к ней потянулись сначала соседки по комнате, а потом и другие девочки. Никому не отказывая в помощи, она, тем не менее, перестала навязываться, чем изумила привыкших позубоскалить о грязнокровке девочек. Гарри же только радовался возможности узнать что-то новое, понимая при этом, что ездить на девочке не получится. Их отношения вполне можно было назвать дружбой.
А вот от Рона Уизли начали держаться подальше, поэтому он и решил «всем доказать». Варя совершенно не ожидала визита целителей Мунго с тотальной дезинфекцией всей школы, а потом и аврората, как здесь называлась полиция. Нет, у Уизли обнаружили совсем не гельминтов, а совсем другую — чисто магическую инфекцию. Как оказалось, кроме человеческих червей, отлично чувствующих себя и в магах, и в людях, есть паразиты, живущие исключительно в нечистоплотных магах, но при этом заразные и опасные, как дифтерия в непривитой школе. Поэтому все Уизли вдруг исчезли с факультета, чтобы появиться уже после зимних каникул.
Поэтому месяц с небольшим Гарри и Гермиона провели без бдительного ока рыжика, стремящегося отвлечь зеленоглазика от познания нового. Варя ни в коем случае не давила, она просто увлекала:
— Смотри, какое заклинание интересное, — показала она Гарри книгу. — Интересно, почему оно работает именно так?
— Наверное, надо в книге посмотреть, — предположил Гарри.
— Точно, давай посмотрим или завтра уже? — коварно предложила девочка, точно зная ответ ребенка.
— Нет, завтра будет завтра, — искренне улыбнулся мальчик. — Давай сегодня? Ну пожа-а-алуйста.
Так они и занимались. За месяц удалось подтянуть Гарри по всем дисциплинам и увлечь чарами. Профессор Снейп на самом деле пытался испортить желание учиться, но после некоторой накачки Гарри принимал слова профессора совсем иначе, при этом стараясь не смотреть в глаза. Видя, что юный Поттер переменился, профессор Снейп задумался.
— Профессор так делает специально, — объяснила Варя. — Наверное, твоя мама была хороша в зельях, и теперь он хочет, чтобы ты стал таким же.
— Но зачем оскорблять? — удивился Гарри. — Ведь от этого только хуже!
— Все очень просто, — продолжила девочка свои объяснения. — В зельеварении, как в химии — важна осторожность и внимание. Одна ошибка — и похороны за свой счет. Зна-ачит, профессор тренирует тебя, чтобы ты умел не отвлекаться ни на что.
— То есть, — задумался мальчик, почесав свою лохматость. — Он хочет, чтобы я умел хорошие зелья варить и ни на что не отвлекался, да?
— Ну, получается так, — кивнула Варя. — Ты сам подумай, зачем взрослому профессору, мастеру, унижать какого-то пацана, пусть даже и Избранного.
— Ты права, — кивнул не очень любивший думать Гарри.
Именно с этого объяснения мальчик начал учиться держать себя в руках, сильно удивив профессора Снейпа. Прочитав в голове пацана объяснения этому, Северус задумался, с этой точки зрения он на ненавистного Поттера не смотрел, а стоило бы, ибо действительно… Задумавшись, профессор проверился на чары и зелья… Вот результат его поставил в тупик, ибо подлить ему что-либо могли только домовики, а они подчинялись директору. Зачем директору нужна была эта глупая вражда профессора и ученика, профессор Снейп не понял.
Не знавшая о тяжелых размышлениях профессора зельеварения Варя продолжала свою деятельность по сворачиванию мальчика с пути «тупоголового героя». Она подолгу разговаривала с ним, объясняя, как устроен мир и почему он не устроен так, как хочется Гарри. Медленно, очень медленно мальчик переставал быть наивным ребенком, считающим, что его просто не любят и все. А тем временем приближались рождественские каникулы, на которых предстояло еще придумать, как отучить родителей Гермионы от массажа этой самой Гермионы. Ибо мама девочки была большой поклонницей массажа ударным способом, в отличие, кстати, от отца. Варя подозревала, что для детского психиатра, коим была мама Гермионы, такое поведение не очень адекватно. Пока что ничего не придумывалось, кроме откровенно хулиганских вариантов с неизвестным результатом. Но Варя, в отличие от мамы девочки, поклонницей такой манеры общения с собой, любимой, не была, а потому нужно было что-то делать. И тут в умную Варварину голову прокралась идея.
***
За прошедший месяц Варя достаточно подружилась с соседками по комнате, чтобы задавать даже интимные вопросы. Например, о наказаниях. Оказалось, что всех или почти всех девочек дома наказывают. Но они же живут в мире магии, поэтому девочки давно приспособились.
— Есть такая мазь, — объяснила Варе Лаванда Браун, оказавшаяся кладезем информации о происходящем в Хогвартсе и мире магии вообще. — Ее наносишь на то место, которое будут бить, некоторых бьют по ногам, а кого-то по спине, работает восемь часов — ничего не чувствуешь, потом надо обработать заживляющей мазью, а иначе ощущения вдвое будут, понимаешь? А тебя за что бьют?
— Наверное, в этот раз за то, что перестала быть заучкой, — грустно проговорила Варя, старательно держа выражение лица.
— Так ты не просто так была, а потому что родители… — пораженно произнесла Лаванда, принявшись обнимать девочку. — Я тебе дам обе мази, поможет, это уже поколениями проверено, бьют-то, в основном, мужчины, ну ты понимаешь…
Варя понимала. Она давно поняла, что мир магии не только одеждой застрял в девятнадцатом веке, но и традициями, да и отношением к детям. Поэтому дети в мире магии испытывали на себе все — и розги, и плеть, и даже зелье раздражающего действия, которое впрыскивали в задний проход, отчего наказуемый испытывал очень сильный зуд, доводивший до истерики. Куда там домострою… Жизнь девочки в магической семье была очень несладкой, поэтому завидовать было нечему, особенно аристократам. После этого разговора Варя понимала инфантилизм Малфоя и ледяную неприступность слизеринок, искренне их жалея.