— Давай, — почти прошептала девушка. — Ты думаешь, там может быть намек на то, что случилось?
— Думаю, да, — кивнул Коновалов и оказался прав. В гостиной на столе, покрытом пылью, обнаружилась записка: «Доченька, мы с папой отправились ловить кизляков. За тобой присмотрит миссис Уизли. Будем где-нибудь к рождеству. Мама и папа».
— Они уехали, а меня оставили? — удивилась Луна, обрадовавшись тому, что мама здесь жива.
— М-да, ответственность так и прет, — хмыкнул Слон. — Пошли в машину, ты теперь моя жена, и я от тебя не откажусь.
— Даже если это из-за модификации? — раскрыла глаза девушка, пытаясь понять, не шутит ли юноша.
— Ты моя, и я тебя никому не отдам, — сообщил ей Коновалов, решивший расслабиться и получать удовольствие. Любовь нечаянно нагрянет…
Вернувшись в транспорт, Слон тактично рассказал докторам бригады об увиденном, стараясь не выражаться по поводу высокой степени ответственности Лавгудов. Все, что он хотел бы сказать, тот же Альперович понял, а Света просто улыбнулась. К Уизли в этот раз решили не заезжать, направившись прямо домой.
Пока ехали, Марк Грейнджер подсел поближе к «зятю», чтобы поговорить с ним тет-а-тет. Мужчине было ясно, что за этим приглашением кроется что-то большее, а дочери он доверял, поэтому согласился быстро. Мистеру Грейнджеру было интересно — слишком уж сильно изменилась дочь, так просто не бывает, поэтому…
— Ну, парень, рассказывай, — произнес Марк. — От чего ты нас хочешь защитить, приглашая погостить.
— Приедем — расскажу, — пообещал юноша, думая о том, как бы это все сформулировать так, чтобы ему поверили.
Транспорт домчался до дома минут за десять. Картографии не было, поэтому передвигались быстро, но по дорогам, оттого и значительные временные промежутки. Грейнджеры удивлялись — движения не ощущалось совершенно, но молодые люди откуда-то узнали, что машина остановилась, пригласив на выход старшее поколение, моментально оценившее внутреннее убранство бункера. Пока шли, Виктор рассказывал про модификаторы реальности, что они пережили за это время, и почему Светлана так переменилась.
Узнав, что дочь была на грани гибели, мистер Грейнджер кивнул — теперь изменения поведения ребенка были уже объяснимы, потому он и принял рассказанную ему информацию как вероятную версию, понимая тем не менее, что с детьми надо поговорить серьезно.
— Прошу в столовую, — пригласил Виктор, решивший, что серьезные разговоры хорошо смазываются доброй трапезой. И, как часто бывало, оказался прав.
Часть 26
Коновалов смотрел на Луну. Было ли заключение брака только лишь защитной мерой или нет, юноше стало вдруг не так важно. Он смотрел на девушку, на то, как она говорит, как стремится быть ближе, как робко берет за руку, и чувствовал, что внутри него что-то отзывается на эти жесты, на эти взгляды…. А какой Луна была счастливой, когда он клялся оберегать ее и быть рядом до конца дней. Саша вдруг понял, что дело не в маленьком котенке, нуждающемся в защите, а в нем самом. То чувство, которое он старательно давил в себе многие годы, вдруг обрело силу…
— Я люблю тебя, — проговорил Слон, глядя в глаза совсем юной, но уже так много испытавшей девушки.
— Я люблю тебя, — ответила ему Луна, прижавшись к груди самого дорогого человека на свете. И Саша вдруг понял, что это действительно так. На душе стало вдруг тепло-тепло…
— Чего это с Сашкой? — поинтересовалась Светлана, увидев выражение лица их водителя и коллеги.
— Он понял, что девочку не зря перенесло с нами, — улыбнулся Виктор, накрыв затем губы девушки своими. Они целовались, не обращая внимания даже на родителей, смотревших на детей с пониманием, особенно после рассказа. Марк не мог поверить поначалу, что все это правда, но побывав в диспетчерской, посмотрев записи, мужчина согласился с тем, что так будет лучше. Их дочь рассказывала взрослым людям о том, как страшно ей было, и если бы не Витя… Как эти двое любят друг друга, было заметно и без всяких слов, Эмма Грейнджер это просто видела.
— Что вы собираетесь делать? — поинтересовалась женщина, погладив пусть изменившуюся, но все равно самую любимую доченьку.
— Придется ехать в Хогвартс, — сообщила девушка. — Луну оставим с вами на домашнем, возможно, еще и Слона с ней. Саш, ты как?
— Нет, ребята, я с вами, — покачал головой Коновалов. — Как ты говоришь, из психбригады я тут один. А вот девочку мою действительно оставим под защитой.
— Подождите, так вы серьезно про экстренную медицину? — удивился мистер Грейнджер.
— Эх, папа, кабы знал ты, как я по нормальной работе соскучилась, — с тоской произнесла Светлана.
— Так за чем же дело стало? — спросила улыбавшаяся миссис Грейнджер. — Хотите завтра в больницу сходить? Может, и поездить…
— Я тебя люблю, — с чувством произнесла девушка. — Еще как хотим… А нас пустят к пациентам?
— Я устрою, — улыбнулся мистер Грейнджер. — В Хогвартсе что думаете делать?
— Найдем артефакт, отвечающий за модифицирование реальности и… — Слон показал, что он сделает с артефактом. — А потом воспользуемся тем, что мы совершеннолетние.
Вопрос Хогвартса обсуждали до позднего вечера. А ночью в кровать к Коновалову проникла обнаженная Луна, знавшая, что юноша ее не тронет, но хотевшая прикоснуться к нему, чувствовать его… Того, кто стал всем миром для беловолосой девочки. Слон обнимал девушку, целовал и гладил ее, отчего уснули они далеко не сразу. Как ни странно, но Луна почти моментально отвечала на ласки юноши, раз за разом удивляя его.
— Я тебя люблю, — произнесла девушка. — Всего люблю, понимаешь?
— Понимаю, малышка, — ласковое прозвище вырвалось будто само собой.
Утром Света и Виктор видели уже сложившуюся пару, собственно, такую же, какими были и они сами. Этот факт заставил девушек, переглянувшись, заулыбаться.
Поднявшиеся рано утром доктора уже позавтракали и выжидательно поглядывали на родителей, заставив мистера Грейнджера рассмеяться. Слон с Луной заняли места в кабине и, пока родители завтракали, приводили транспорт в рабочее состояние. Вместе с докторами, конечно. Наконец все устроились внутри, транспорт СКМП рыкнул сиреной, отправляясь к больнице, в которой работали родители кудрявой девочки. Добрались быстро, даже очень, сильно удивив Грейнджеров. Коновалов и Луна остались в транспорте.
— Вить, в человеческой я только по психиатрии что-то могу подсказать, так что развлекайтесь, а нам и тут хорошо, — сообщил Слон, обнимая девушку.
— Нам тут будет чем заняться, — хихикнула полностью утратившая страх и абсолютно счастливая Луна.
Еще больше взрослые удивились, увидев молодых людей в хирургических костюмах с одинаковой надписью на груди и спине — ноль один три. Спрашивать, впрочем, что это значит, они не стали. Решив для начала посмотреть на детей в больнице, мистер Грейнджер пригласил молодых людей в ординаторскую.
— Уважаемые коллеги, — обратился мистер Грейнджер к пьющим утренний кофе докторам. — Сегодня у нас…
— Цирк… — прокомментировала Светлана, сдержанно улыбнувшись.
— Скорее, все-таки, театр, — ответил ей в тон доктор Альперович.
— Так вот, сегодня юные дарования покажут, насколько они дарования, — закончил Марк, стараясь не рассмеяться от комментариев дочери и, подумать только, ее мужа.
— Давно я в цирке не был, — признался кто-то из врачей, отчего присутствующие рассмеялись. Думая, что начальник хочет познакомить будущих врачей с живыми пациентами, чтобы дать им возможность прочувствовать профессию, юных «коллег» приняли благосклонно, немедленно отправившись на обход палат и боксов педиатрического отделения.
Заметив у очень юных дарований одинаковые стетоскопы незнакомой конфигурации, доктора пригляделись и, узнав фирму, заулыбались, понимая, что шеф подходит к делу серьезно, что вызывало большое уважение. Не каждый будет готовить подростков и оснащать их так, как не все врачи оснащены. На взгляд врачей это было достойно, даже очень. Дойдя до первой палаты справа, доктор Грейнджер с улыбкой показал молодым людям на дверь. Светлана кивнула, оглянулась на Витю и постучала, чтобы затем довольно уверенно войти внутрь. На кровати обнаружился мальчик, лежавший на животе, спрятав лицо.
— Здравствуй, меня Гермиона зовут, а тебя как? — поинтересовалась Света, подаваясь в сторону, чтоб обеспечить доступ доктору Вите. Пациент хранил молчание.
— Он, наверное, спит, — проговорил Виктор, отмечая напряженную позу ребенка. — Это хорошо, сейчас мы ему в подставленное место парочку шприцов вколем.
— Не надо, — тихо попросил мальчик. — Меня зовут Алекс.
— Здравствуй, Алекс, что у тебя болит? — спросил Виктор, отметив, что положение ребенка явно вынужденное.
— Жив… вот… — почти прошептал ребенок, что было совсем нехорошо. Витя начал осмотр и пальпацию, а Света подошла к медсестре с вопросом: какие анализы сделаны и каков анамнез.
— Вить, в анамнезе у нас изжога, необъяснимые приступы рвоты, отмечалось вздутие живота и метеоризм. Симптомы общей интоксикации, конечно: бледность, лихорадка, тахикардия, ну и так далее, — прокомментировала девушка, уже понявшая, с чем они имеют дело.
— Вынужденное на животе еще, — сообщил Виктор, отметив пальпационные признаки. — Острый панкреатит.
— Браво, — покачал головой лечащий врач конкретного пациента. — Просто выше всяких похвал.
— Вот видишь, — произнесла Света. — Доктора уже все знают, поэтому тебе скоро станет лучше, плакать не надо, договорились?
— Спасибо, — прошептал ребенок, которому было больно сидеть и стоять.
Закончив в этой палате, перешли в следующую. Почему-то две палаты были пропущены, зато та, в которую их запустили, вызвала интерес. Девушка лет… навскидку, шестнадцати, лежала с согнутой ногой, ей было откровенно нехорошо. На юных докторов пациентка не отреагировала совершенно. Доктор Витя хмыкнул, осторожно осматривая.
— У нее положительная на гонококк, — сообщила Света, отчего лежавшая девушка заплакала. — Подозревают нефрит, но пока под вопросом.