А вот с родителями творилось что-то очень странное. Корчившиеся в связывающих чарах, выкрикивающие оскорбления родители менялись… Они менялись совершенно незаметно для глаза, очень медленно, но уже сейчас не походили на Грейнджеров. Решив, что процесс может затянуться, Марина, ставшая Гермионой, решила привезти сюда Гарри, пока тот от тоски не сотворил с собой что-нибудь. И даже то, что во сне тот вполне пережил фактическое предательство друзей, ничего не меняло для девушки, ибо врач в ней говорил, что раз на раз не приходится. Через двадцать минут такси уносило девушку в маленький городок, а корчившиеся, механически сыплющие оскорблениями Грейнджеры, связанные еще и найденной веревкой, все продолжали меняться…
Марина ехала и думала о том, что происходит. Казалось бы, только что они с мужем спасали детей, потом летели, видимо, разбились, но потом появилась дочь… В голове вставали слова бабушки Марьи. «Если вы станете другими… Она знала!» — поняла Марина. Если принять мир магии, то можно было предположить и каких-нибудь богов. То есть, чтобы не сойти с ума, следовало принять тот факт, что она — Гермиона Грейнджер из ее сна, что в свою очередь означало знание будущего. И, конечно же, возможность его изменить.
— Юная мисс очень напряжена, — заметил таксист, ему было явно скучно просто так ехать.
— У друга сегодня умер последний родственник, — объяснила ему Ма… Гермиона. — Беспокоюсь о нем.
— Сегодня друг, завтра жених, — улыбнулся водитель, чем-то напомнив Герхарда. — Все будет хорошо, вы правильно делаете, не оставляя его одного.
— Очень плохо, когда совсем один, — как-то автоматически ответила девушка. Она попросила притормозить у магазина, купив там сладостей, что вызвало понимающую улыбку таксиста. Он вышел из машины, вернувшись буквально через пять минут. Таксист оказался очень странным, потому что купил бутылку неплохого вина, протянув ее Гермионе.
— Возьмите, это поможет, — улыбнулся таксист, сразу же поинтересовавшись, нужны ли презервативы, но Марина и так не имевшая никаких иллюзий, покачала головой, абсолютно не смутившись. Вот с вином мужчина угадал — это действительно могло помочь, но девушка, знавшая, что ей не продадут, даже не заикалась…
— Спасибо, — искренне поблагодарила девушка, более чем щедро расплатившись, когда они наконец доехали.
Глава 6
Часть 6
Первой мыслью доктора медицины Виктора Бока было: «Выжили, что ли?» Но опыт тех восьми месяцев, проведенных в Бундесвере[1] по обязательному призыву, еще тогда не отмененному, категорически возражал против такого вывода, зато вспоминался сон про мальчика-сироту. Воспоминания того сна будили еще какие-то, причудливо сплетаясь в единую картину. «Так вот зачем…» — понял доктор Бок. Особенности своей семьи, Виктор, разумеется, знал. Предположив, что он теперь и есть тот никому не нужный сирота, Виктор открыл глаза и оскалился. Нависшая над ним женщина отшатнулась, пряча страх в глазах, но доктор очень хорошо видел этот страх, все-таки, опыт.
— Вставай, урод! — как-то не очень уверенно произнесла та, что во сне фигурировала под именем «тетя Петуния» или «Петунья», английский язык все-таки отличался от немецкого, но Виктор отозвался по привычке.
— От дерьма и слышу, — произнес юноша на великолепном немецком языке с характерным южно-германским акцентом,[2] но затем перешел на английский. — Закончилось время оскорблений, начинается время сотрудничества, а со мной или с полицией — выбирайте сами.
— Тебе не позволят! — тоненько выкрикнула пораженная женщина, такого племянника она не знала: перед ней лежал взрослый человек, а не забитый подросток.
— А вот мы сейчас это узнаем, — криво ухмыльнулся Виктор. — Сейчас мы узнаем, у нас все-таки правовое государство или засилье сектантов с палками.
Он обошел застывшую женщину и сел за стол, придвинув к себе листы бумаги, зачем-то лежавшие там. Немного пришедшая в себя Петунья осторожно подошла к столу, чтобы увидеть шапку письма… Королевская Прокуратура… Женщина потянулась разорвать, отнять, но ее рука оказалась в железном захвате племянника. Он смотрел на Петунью, как… такой брезгливости во взгляде подростка она просто не ожидала, опешив второй раз за утро.
— Ну что, будем сотрудничать или письма улетят в государственные органы и газеты? — вкрадчиво произнес находившийся в состоянии бешенства доктор Бок. Привыкший к немецкой бюрократии, он умел правильно формулировать такие письма.
— Но как же ваш Статут? — тихо поинтересовалась та, что была кровной родственницей, на что Виктор кратко охарактеризовал, где он видел Статут и всех волшебников вместе взятых. Слушая непонятную, но явно раздраженную немецкую речь, тетя понимала, что произошедшее с племянником полностью перевернет их жизнь, да так, что, возможно, придется отвечать за все сделанное. — Иди кушать, — совсем тихо произнесла Петунья, надо было срочно переговорить с Верноном.
— Благодарю, пять минут, — откликнулся ставший неожиданно взрослым племянник, заканчивая письмо. Отступать от своих планов он не собирался, как не собирался участвовать в боях. По мнению доктора Бока, для боев в любой стране есть специальные люди, получавшие за это деньги. Они назывались «солдаты» и «офицеры», а вовсе не «школьники». Все-таки полученное в Германии образование и воспитание сильно сказалось на мировосприятии Виктора Бока, ставшего сейчас Гарри Поттером.
За завтраком юноша вел себя безукоризненно, впервые в жизни полив сосиски горчицей, он сильно удивил и Петунью, и задумчиво-молчаливого Вернона. Как ни странно, но ни Петунья, ни Вернон холодными садистами не были, они просто боялись, ибо им очень хорошо продемонстрировали, что будет в случае неповиновения. Но теперь ставший неожиданно взрослым племянник, осознавший, что кроме обязанностей, у него есть и права… Дурсли ощутили себя между двух огней.
— Парень, я предлагаю тебе сделку, — произнес наконец старший Дурсль. — Мы продадим дом и уедем, купив тебе квартиру где-нибудь в городе.
— Угрожали? — все понял доктор Бок, вспоминая полицейские сериалы, и, увидев кивок, заключил. — Договорились. Лучше всего там, где есть медицинский факультет, хоть на общежитии сэкономлю.
— Ты не собираешься уходить в свой мир? — удивился мистер Дурсль, думавший, что знает своего племянника.
— Что я там забыл? — спросил в ответ Гарри Поттер. — Там сейчас начнется война тех, кто считает себя светом, с теми, кто считается тьмой, а я человек, а не хоббит Фродо, которому больше всех надо.
— Интересно ты изменился, — заметил Вернон Дурсль, глядя на юношу со все возрастающим интересом.
— Убить пытались с одиннадцати лет, — объяснил ему племянник. — Это если вас не считать, так что пришла пора взрослеть и демонстрировать первичные половые признаки всем тем, кто хочет эпичной битвы.
За окном было видно подъехавший таксомотор, из которого вышла сразу же вызвавшая улыбку девушка. Увидеть Гермиону здесь было необычно, ведь согласно сну, она сейчас развлекалась с Уизли, а это значило… В душе Виктора поднималась надежда, дикая, невозможная надежда… Надежда окрепла, когда он услышал знакомые напевы споткнувшейся у порога девушки. Видимо, та и так довольно сильно нервничала, поэтому с дивным акцентом рассказала, где видела то, обо что споткнулась, эту Англию, весь магический мир и происходящее. Материлась девушка со знанием дела, а обороты были все те же, понимаемые когда-то даже диспетчером их клиники, улыбка Виктора стала шире.
«Маришка…»
***
И так достаточно нервничавшая от всего произошедшего девушка, споткнувшись почти у порога дома, высказалась привычными словами, морщась от своего акцента. «Может по-немецки лучше будет?» — подумала она, поднимаясь на крыльцо, когда дверь широко распахнулась, а на пороге оказался худющий юноша с невозможными зелеными глазами, в которых плескалось счастье.
— Шатци![3] — произнес Гарри, так по-викторовски распахнув объятья, что Марина, завизжав, бросилась к нему. На некоторое время молодые люди просто застыли на пороге, сжимая друг друга в объятиях. Гарри Поттер точно не мог знать немецкого, и этого очень нежного слова, аналогов которому просто не существовало.
— Витя, родной, — по-русски произнесла Марина, тихо заплакав. Она совершенно не ожидала встретить здесь любимого мужа, да еще и в таком образе. А дальше девушка, влекомая на кухню, рассказывала, мешая русские и немецкие слова, обо всем, что произошло с ней за эти несколько часов. Почему-то ей совсем не хотелось переходить на английский, несмотря на то что он воспринимался родным.
Вернон и Петунья просто потеряли дар речи, глядя на эту пару. Очень уж необыкновенно смотрелись неизвестная девушка и их племянник вместе. Они смотрелись даже не парой, а семьей. Особенно Петунье это было хорошо видно. Взаимопонимание, мягкая улыбка, отсутствие робости и, конечно же, любовь. И Гарри, стоявший так, чтобы защитить девушку. Вернон воздержался от комментариев, а юноша, согнав улыбку с губ, обратился к опекунам:
— Я вас покину, возможно, навсегда, — не выдержав, ухмыльнулся молодой человек. — Пойдем, шатци. У нас еще много дел.
— А какие у нас дела? — спросила его Марина, усаживаясь в ожидавший таксомотор. — Да еще и много?
— Ну как… разобраться с твоими родителями, так? — поинтересовался Виктор, поцеловав висок девушки. — И, как ты говоришь, «сдрыснуть». Воевать должна армия, а не подростки, вот мы им это и устроим.
— Статут обвалить хочешь, — понимающе улыбнулась девушка. — А получится?
— Не получится, так хоть суету наведем, — хмыкнул ее муж, пока машина ехала обратно. Водитель на этот раз молчал, давая ребятам почувствовать друг друга. Автомобиль двигался по шоссе в сторону дома, откуда он забрал девушку, которая казалась сейчас абсолютно счастливой. «Значит, не просто друг», — весело подумал водитель.