— До скорой встречи, джентльмены!
Сэр Генри и Маклоу удивленно посмотрели друг на друга.
Мистер Генри подошел к окну и молча смотрел на капитана Мельбурна, который неторопливой походкой направился к экипажу.
— Никаполис, — сухо произнес сэр Генри.– Значит вы подтверждаете, что этот человек Джеймс Мельбурн?
— Конечно. Это мистер Мельбурн, в ноябре прошлого года мы оформляли сделку в Афинах. Знаете, после сделки мы хорошенько отпраздновали это дельце, я даже потерял свою любимую шляпу…
— Ступайте! — перебил сэр Генри.– Мистер Мельбурн ждет вас.
Когда грек вышел, сэр Генри грозно взглянул на полковника:
— Вы меня разочаровали, полковник Маклоу. Я считал вас настоящим профессионалом.
Полковник молчал. Только на щеках играли желваки от ярости.
— Скажите, Маклоу, вы видели кольцо на руке капитана Мельбурна?
— Я обратил внимание. Очень красивое кольцо. На нем кажется герб Ганноверов. Интересно, почему это кольцо у капитана Мельбурна?
— Это не просто кольцо, а знак особого доверия королевы. Такие кольца, насколько я знаю, только у семерых человек во всей Англии. Сейчас идите, и в ближайшее время лучше не попадайтесь мне на глаза…
Полковник Маклоу быстро вышел из кабинета, подальше от яростного гнева шефа. Через четверть часа он сидел в пабе на соседней улице. Полковник заказал стакан виски и залпом выпил. Немного подумав, достал из папки слегка потрепанный рисунок профессора Зинберга и пробурчал:
— Здесь вы точно не правы, сэр Генри… я еще докажу, что капитан Мельбурн — шпион. Не будь я полковник Маклоу…
Гастингс оказался небольшим городком, и я без особого труда отыскал хижину миссис Скорцелли на окраине.
Когда постучал в дверь, открыла седая невысокая женщина лет пятидесяти.
— Простите, вы мисс Скорцелли?
— Вы из полиции?
— Нет, мэм. Я был другом Санни…
Женщина кивнула и впустила меня в дом. Она передвигалась медленно, опираясь на трость. В доме оказалась только одна большая комната и кухня. На столе стояла догорающая свеча, рядом портрет юного Санни. Я положил на стол серебристый медальон.
— Эта вещь вашего мальчика.
— Да. Я дарила Санни этот медальон на десятилетие. Мне даже не дали попрощаться с сыном…– всхлипнула женщина.– Неделю назад приехал инспектор и известил, что Санни похоронили в Портсмуте на городском кладбище. Инспектор сообщил что сын погиб при побеге из тюрьмы…
— Санни был хорошим человеком.
Миссис Скорцелии вздохнула:
— Мой мальчик был весь в отца Джузеппе. Такой же непоседа. Джузеппе сгинул на Северных рудниках, когда ему было чуть за тридцать.
— А вы англичанка?
— Я из Шотландии. Простите, но я даже не спросила вашего имени.
— Капитан Джеймс Мельбурн. Мы дружили с Санни. К сожалению это случилось, когда я был в Восточной Европе.
— Значит вы военный?
— Да, мэм. В последнем разговоре Санни упомянул, что хотел завершить дела и вернуться к вам в Гастингс.
У женщины по щеке покатила прозрачная слезинка. Она тут же смахнула ее платком, медленно привстала и подошла к плите:
— Может чай или кофе, капитан Мельбурн?
— Нет, спасибо…
Я посмотрел на старые стены с осыпавшей краской, на полуразвалившуюся старую печь.
— Я просто заехал сказать, что Санни был достойным и мужественным человеком. Я всегда буду помнить о нем…
— Спасибо, Джеймс. У Санни в городке было немного друзей. Думаю вы и вправду дружили.
— Миссис Скорцелли, я не только военный, но еще возглавляю филиал Южно-Британской торговой компании. За это время Санни кое-что заработал, но я не успел передать ему эти деньги… конечно же деньги не заменят сына, но думаю, он бы хотел чтобы вы их получили и хоть немного изменили свою жизнь…
Я положил на стол увесистый серый конверт и медленно приподнялся.
— Прощайте, миссис Скорцелли. К сожалению, служба зовет…
Когда я уже вышел за порог, миссис Скорцелли окликнула:
— Постойте, мистер Мельбурн!
Я остановился недалеко от ступенек.
— В конверте тысяча фунтов. Это же целое состояние…
— Эти деньги Санни заработал для вас…– я развернулся и направился вниз по улице, где ждал экипаж.
— Да хранит вас Господь, мистер Мельбурн…– прошептала вслед миссис Скорцелли, сжимая в руке серебристый медальон.
Я запрыгнул в карету.
— Куда едем, мистер? — поинтересовался лондонский грум.
— В Портсмут.
Мы ехали по широкой дороге. Я невольно залюбовался на серебристую полоску реки и на миг представил, что я снова в России, в своем поместье в Новореченском. Скоро из-за холма появится усадьба и навстречу выбежит Аглая и сынок Мишка…
Куратор предложил вернуться в Россию. Если я попал под подозрение — Британская Секретная служба обязательно будет за мной следить. Но я не хотел возвращаться, не сделав и половину дел. Может это природное русское упрямство, но я действительно хотел, чтобы Россия обязательно победила в Восточной войне. Я сделаю все, что мне по силам. А сил у меня немерено.
Но для начала необходимо примериться с Элизабет.
Я окликнул грума:
— Постой, дружище!
Извозчик остановил лошадей и удивленно взглянул на меня.
— Разворачивайся. Мы едем в Вуд-Холл…
Роман СоловьёвБарин 5. Британский вояж
Глава 1
Санкт-Петербург. 12 сентября 1854 год
Серым осенним утром экипаж остановился у малого подъезда Зимнего дворца. Генерал Радышевский спрыгнул и бойко позванивая шпорами, прошел мимо дюжего швейцара, который почтительно распахнул высокую дверь. Радышевский вошел и кивнул в холле пожилому камер-лакею. Он поправил перед зеркалом крест, разгладил эполеты, и бодро поднялся по широкой лестнице с мягким красным ковром.
За ореховым столом в приемной сидел молодой розовощекий флигель-адъютант Михайлов. Настенные часы показывали без одной минуты девять. Радышевский кивнул и вопросительно взглянул на адъютанта. Михайлов вздохнул и слегка пожал плечами. Радышевский уже знал, что в последнее время Николай Павлович почти всегда не в настроении.
Император в черном сюртуке без эполет сидел у стола. Он тяжелым взглядом посмотрел на генерала и показал на стул.
— Ваше Величество! — вытянулся Радышевский.
— Присаживайтесь…– вздохнул император.– Долгоруков уехал всего полчаса назад. Я уже знаю, что вражеские корабли осадили Крым. Значит скоро будет дело…
Радышевский заметил на столе карту Крыма с красными и синими пометками.
— В Генштабе решили что враг наверняка высадится вблизи Евпатории.
Николай Павлович печально вздохнул:
— Неужели мы позволим англичанам и французам вступить на русскую землю?
— Подход кораблей из Варны идет не организованно. Сент-Арно и Реглан постоянно враждуют между собой и действуют скорее нахрапом. В Евпатории у захватчиков нет баз снабжения, свои склады продовольствия мы уничтожим при отступлении. К тому же на море сейчас портится погода, транспортникам будет затруднен вход в порт…
— Что решили в Генштабе? Может все же напасть на неприятеля при высадке?
— Мы позволим врагу занять Евпаторию и продвинуться по побережью, растянув силы. Главный бой состоится на Альме. Как докладывал наш агент — из Варны вышло семьдесят военных кораблей и около двухсот тридцати транспортников. Общая численность экспедиционного корпуса около двадцати пяти тысяч. Но возможно будет больше…
— О каком агенте речь? О Британце?
— Да, Ваше Величество.
Император знал, что Британец — это Андрей Никитин, который уже почти год жил в Англии.
— В прошлый раз вы докладывали, что Британец очень плотно занимается ученым, который разрабатывает подводные аппараты. Скажите, Радышевский, почему Англия занимается разработкой подводных лодок, а мы нет? — насупился император.
Генерал вздохнул и опустил взгляд. Инженер Шильдер разрабатывал подлодки еще двадцать лет назад и даже провел боевые пуски торпед на Неве, где присутствовал император. Однако тогда Николай I счел эти разработки никчемными и бесперспективными. Да и кто мог знать о Большой войне еще три года назад?
— Неужели в огромной России закончились ученые и талантливые инженеры… — вздохнул император.
Радышевский молчал и пыхтел как паровоз. Отступления русской армии из Валахии и предательство австрийцев — чрезвычайно потрясло императора. Он стал резок, болезненно относился к критике и был скор на расправу. Одно неверное слово могло не только погубить карьеру, но и отравить в холодную Сибирь…
— Радышевский, окажите содействие Британцу,– сухо произнес Николай Павлович. Делайте что хотите, но этот английский ученый, разработчик подлодок, должен в ближайшее время быть в Петербурге.
— Но…
Император окатил генерала ледяным взглядом и Радышевский не решился больше спорить.
— Бросайте все силы, но Крым мы должны отбить,– властно произнес император и сжал большие кулаки. — Не жалейте людей. Вспомните подвиг Потемкина и Суворова. Потомки не простят нам потерю Крыма… да я даже и думать об этом не хочу…
Николай Павлович привстал и подошел к окну. Казалось, его большая грузная фигура загородила сразу половину окна. По стеклу изредка били мелкие капли дождя.
— Я приказал Меншикову руководить сухопутной операцией, а Корнилову сдерживать врага с моря. Думаю они попытаются взять Севастополь.
— Мы приготовили вражеской коалиции сюрприз в Севастополе.
— С сегодняшнего дня докладывайте обстановку два раза в день,– сухо произнес император.
Радышевский встал и вытянулся в струнку:
— Разрешите идти, Ваше Величество?
— Идите, Константин Семенович…
Вот уже неделю император был в плохом расположение духа и ничего не могло его утешить. Даже тайные встречи с красавицей графиней Анной Писаревской уже совершенно не радовали, почему-то сейчас совершенно не хотелось даже думать о любовных играх и прелестях молодых кокеток. На кону стояла судьба Отчизны. Почему