родственников умудрялся передать на орбиту корзинку с гостинцами. Делили на всех девчонок, от пятого до десятого классов. И какой умник придумал вынести интернат за пределы планеты, на орбиту? Мол, там он не подпадает под местные законы и работает по законам Федерации.
– Девчонки, держите. – Грессия вытащила из мешка с продуктами сверток из промасленной бумаги и начала раздавать небольшие кубики пеммикана. – Рассасывайте потихоньку. Это немного подогреет нас. И тебе на, красавица наша, – кубик исчез в пасти Герды.
А Грессия что-то спросила у нее шепотом, фактически уткнувшись в ухо. Герда помолчала и мотнула лобастой головой в отрицающем жесте. Помощница шерифа (а именно в такой должности Грессия поехала в эту поездку), посмурнев, отодвинулась.
Это не скрылось от глаз Полины. Именно сейчас она обратила на это внимание, припомнила еще несколько случаев с Гердой и Матвеем и удивленно хмыкнула. Догадка была настолько ясной, что не поверить ей было сложно. Голована. Но сам факт наличия голованы у ссыльного на планете-тюрьме был совершенно невозможен. Впрочем, Полина вспомнила, что эта планета изобилует невозможным. И просто отложила себе в память еще крохотный кусочек мозаики.
После чего ласково погладила холодную вороненую сталь винтовки. Модификантка отдала ей почти все патроны, оставив себе пяток. Мол, все едино стрелять из винтовки пока не умеет. А Полине пусть древнее, но оружие в руках вернуло ощущение свободы. Возможность защитить себя и своих товарищей, да что там говорить, фактически возможность опять встать в строй. Пусть ополченцами или волонтерами, но на равных. А для нее, бывшего лейтенанта Второго пехотного полка Полины Морозовой, осужденной за «умышленное убийство двух и более лиц», совершенное на планете-курорте, это очень много значило.
Очнулся я, если судить по часам в «сетке», не скоро. Часа четыре в отключке валялся. Точно, четыре часа тридцать две минуты. Это достаточно просто было увидеть, когда «сетка» включилась. Она сразу выдала «график аварийных отключений», так сказать.
Зато, включив нейросеть, увидел не красный, а желтый уровень повреждений тела. Мой внутренний диагност показал уже практически восстановленную кровопотерю и механические воздействия, приведшие к сложным, но излечимым травмам. Вообще эти диагносты так себе, только общую информацию и могут выдать, собирая ее с каких-то хитрых нервных центров.
Зато сообщений от Веры целых шесть, и по одному от Федора и Сэма Брауна. Так что срочно читать. Тем более что Шейла спит на широкой лавке-лежанке под окном, напротив почти погасшего очага.
Прочитав сообщения, наполненные тревогой, и два завершающих от Веры, с откровенной паникой, я вышел в местную «паутинку».
«Вер, здравствуй. Я жив».
Едва я отослал эту коротенькую весточку, как мгновенно пришел ответ:
«Ты где? Почему не отвечал так долго?»
«В зимовье. Был без сознания, так как ранен в задницу».
«Насколько сильно ранен? Какие повреждения? Сможешь ли продержаться до прихода помощи?» – Вера сразу ухватила быка за рога. Я давно заметил, что как бы ни была взволнована, она умеет выделять самое главное и принимать правильные решения. Причем, судя по всему, это умение пришло ей с немалым опытом.
«Пуля попала в топор, скользнула вниз, разрезав ягодицу. Меня прооперировали, сейчас лежу кверху задом с заштопанной задницей. Чувствую себя вроде неплохо. Оперировала та самая девчонка, которая от нас сбежала. – Я с трудом, через плечо, покосился на широкую нашлепку у себя на заднице. – Визуально на ране повязка. Рана болит, но так, терпимо, особенно если не шевелиться. Больше ничего пока не скажу, Шейла спит. Диагност показывает желтый уровень и возобновление объемов крови на восемьдесят девять процентов».
«Вы в зимовье? Насколько хорошо вы укрыты от бури, есть ли продукты? Как с боеприпасами? И что это за Шейла? То она от тебя бегает, то латает твой зад. Кто она такая, откуда, где училась?» – От этого сообщения буквально резануло недовольством и ревностью. Мне это не показалось? Это что, я на расстоянии, как Вера, научился определять эмоции? Интересненько, право слово.
«Откуда я знаю, где она училась? Похоже, опытный хирург, во всяком случае, здорово умеет штопать. А кто она? Одна из переселенок, молодая шатенка, карие глаза. Сильная, владеет, и неплохо, приемами крав-маги. По моему мнению, не слабее тебя в рукопашке (Вера, к моему удивлению, очень сильный боец. Ну, не абордажник, но врезать может очень сильно). Зовут Шейла Брауберг».
Я опять почувствовал эмоции Веры, как будто она была в соседней комнате. На этот раз сильное изумление. Очень сильное, на удивление сильное. И какое-то время молчание в эфире.
«Как… впрочем, не суть. Матвей, вы не успеете к обозу однозначно. Что думаешь делать?» – На этот раз Вера была сама деловитость. Обычно она так свои сильные эмоции прячет, смущение или удивление. Когда их стесняется.
Я задумался, еще раз обернувшись на свою перевязанную задницу. Кстати, укрыться бы надо чем-либо. Шейла спит, да крепко и сладко, а дрова в очаге прогорели до тлеющих угольков, и в зимовье заметно похолодало. Когда штопка моей пятой точки только начиналась, здесь градусов тридцать было, а сейчас «сетка» показывает двадцать. А будет еще меньше: за окошком буран, ветром зимовье выстуживает. Ладно хоть буран теплый. Хотя надо сейчас Вере ответить, а температуру в помещении потом отрегулирую.
«Пока буду лечить задницу, Вер. Потом, когда закончится буран, пару дней переждем и тронемся к реке. И сразу на наш берег: меньше шансов столкнуться со здешними отморозками. – Я глянул на спутниковый снимок местности с моей маркой. Минимум часов пятнадцать непогоды гидрометеоцентр станции выдает. – Вера, я понимаю, что ситуация кажется плохой, но это не так. Я в доме, есть дрова, еда, вода, боеприпасы. Прорвемся. Главное – ты не вздумай никакими глупостями заниматься. Не организовывай спасательных экспедиций, не нужно».
«Да ты что? – Мне показалось, что я услышал язвительный голос моей девушки. – Ты ранен, находишься на враждебной территории, фактически обездвижен на несколько дней минимум, даже с твоей потрясающей регенерацией, и ты предлагаешь мне не беспокоиться? Ты за кого меня считаешь?»
«За верную любимую женщину, – каким-то образом я подобрал нужное выражение. Потом немного подумал и добавил: – Вера, я тебе категорически запрещаю самой предпринимать спасательные действия. Но это не значит, что я не прошу помощи. Дождись возвращения обоза, мы договоримся с Федором, он возьмет Герду, наши сани, пару кобыл у Сэма, можешь нанять пару помощников, и пусть движется около нашего берега. А там я до них дотопаю с этой бегуньей, уж как-нибудь».
«Хорошо», – после некоторого молчания ответила Вера, и практически сразу посыпались множественные советы. В основном медицинские…
«Матвей, пожалуйста, будь осторожен. Потому что я тебя люблю». – Ну да, вот такое завершение передачи. Причем я явно услышал всхлип и страх за меня. Я уж про остальные чувства не говорю.
Да уж… нет, я знаю, возможен взрывообразный скачок менточувствительности, или как там она называется еще… псионики вроде как. Но на себе это испытывать странно, и это еще мягко сказано. Ладно хоть в основном с любимой женщиной и голованой.
Кстати, насчет Герды. Я сосредоточился, представляя лобастую и улыбчивую морду лица моей зверюги. И прямо-таки утонул в волне обожания и преданности. Каким-то образом я понял, что они сейчас стоят, четырехногие дремлют, хрустя овсом с кукурузой. Люди частью дежурят оружные, частью спят. Самки людей все в санях, вместе с голованой в санях следующие девушки, – и Герда передала мне образы Грессии, Полины, Кетлин и китаянок. От Полины пахнуло оружейным маслом. Надо же, дорвалась барышня до оружия. Впрочем, чего еще ждать от пехотного офицера? Надо будет с Морозовой серьезно переговорить после прибытия в Звонкий Ручей.
С Брауном и Федькой я перебросился парой коротких сообщений, что жив и практически здоров. Точнее, с Федором просто поздоровался, коротко рассказал ему о своих приключениях, прочитал насмешку из-за ранения в пятую точку (Федька, похоже, уржался, так как смеющихся смайликов навешал целую страницу) и пожелание помедленнее выздоравливать. Мол, Шейла его заинтересовала, с такой дикой кошкой он сам не прочь познакомиться, а если я оклемаюсь, то может быть всякое. Интересно, он с Верой сговорился, что ль? Та ревнует, этот подозревает.
Брауну доклад был деловым и объемным. Все-таки мое прямое начальство, пусть и тайное. Означил свою просьбу о помощи, получил согласие и приказ от Сэма быть крайне осторожным.
«Матвей, я подойду к Илье, и подберем пяток добровольцев. Одни сани не пойдут, минимум пара. Даже не так, мы просто конников отправим прямиком до вашего зимовья. Приведут заводных лошадей для тебя и переселенки, пару вьючных для ваших трофеев. Поделитесь немного, не убудет у вас. Короче, держитесь. Это приказ!» – И Сэм отключился.
А ведь точно, самый лучший вариант. Я пару раз сам уже выполнял конное патрулирование окрестностей Звонкого Ручья. Конечно, раненному в место, на котором сидят, быть кавалеристом тяжело, но к коняге всегда можно волокушу приделать и спокойненько на этой травуа добраться до нужного места. Да и подживет у меня за несколько дней задница-то, на мне на самом деле все заживает как на собаке.
Осталась мелочь – пережить буран и какое-то время, пока до нас конный отряд доберется. Да еще людоловам за это время не подвернуться.
С другой стороны, коптер шел откуда-то с юга. То есть выживальщика сбросили явно не здесь. И искать его вряд ли здесь будут. Я прикинул расположение городов и зимовок на этой стороне, потом попробовал представить, где бы я скинул поселенца, и задумчиво почесал затылок. Однако картинка вырисовывалась не самая радостная. Если я не ошибаюсь, то этот зимний подарок здешним людоловам был скинут в широколиственной тайге километрах в полусотне вниз по течению. Там начинался широкий лесной массив, уходящий вглубь континента до степной зоны. Несколько небольших хребтов, пяток немалых речек, две из которых вливались в Великую, а остальные уходили в сторону степи. Всего около десяти тысяч квадратных километров. Для средств технической разведки мелочь, но конным и пешим людоловам это очень немалый кусок. Причем если поселенец выйдет к крупному поселку или городу, то все, охота прекращается. Правда, здесь, по эту сторону законы в городах не то чтобы отсутствовали. Нет, они тут тоже есть, но писаны они для членов крупных банд. Эти не задираются друг к другу. А вот мелочь и одиночки – эти могут резать друг друга сколько душе угодно.