— Роджер, неужели, вы не будете возражать? — с иронией воскликнул Фрэнк, удивлённый точным инструктажем. — Я поражён. Я не вызову гнева всесильного Хозяина, если проведу вечер с этой красоткой?
— Не пытайтесь иронизировать. Если бы вы прибыли в наш город чуть раньше, то вызвали бы.
— И что меня удивляет больше, — хмыкнул Фрэнк. — Наш похожий вкус с ним? Или его способности?
Ирэн сидела перед огромным трельяжем, устало стирая грим. Бросив взгляд на корзину роз, достала карточку. Брезгливо поморщилась, прочитав имя. И разорвала на мелкие клочки.
— Войдите, — воскликнула она, услышав осторожный стук в дверь.
— Мисс Веллер, вы так прекрасно поёте. Я потрясён, — Эдвард стремительно вошёл и остановился за её спиной.
— Благодарю вас, мистер Кармайкл, — проронила она холодно, отвернувшись к зеркалу.
— Мисс Веллер, я хотел предложить вам поужинать со мной. В итальянском ресторане. Тут неподалёку.
Она бросила на него быстрый взгляд в зеркало, поразившись, как он откровенно пожирает её глазами. Хотя она прекрасно знала, что Эдвард предпочитал мужчин.
— Я очень устала, мистер Кармайкл.
— Я понимаю, надеюсь, что это поможет вам ощутить себя немного бодрее, — произнёс он мягко, положив перед ней коробочку из бордового бархата.
Она открыла крышку, быстро перевела взгляд на него. Ощутив, как охватывает дрожь, которую не может сдержать. Внешне он выглядел так же, как раньше, холёное лицо британского аристократа, словно вырезанные из камня черты. Но его обычная манерность и холодность исчезли. Открытая, искренняя улыбка, будто освещающая лицо изнутри тёплым, солнечным светом. Искрящиеся радостью глаза. В его облике сочетался одновременно животный магнетизм, цинизм опытного мужчины и мальчишеская беззащитность. Откуда это могло появиться в нём?
Легко приобняв её, он мягко поцеловал в шею, едва прикоснувшись губами, но она ощутила, что её пронзил, будто разряд тока.
— Я действительно устала, — Ирэн сделала слабую попытку противостоять его напору. Или сделала вид, что не настолько доступна.
Он наклонился к её уху и прошептал:
— Я донесу тебя на руках.
Он галантно распахнул перед ней дверь, когда они выходили из служебного входа. Подвёл, придерживая за руку, к роскошному кабриолету. Это поражало, никто раньше так не обходился с ней.
Маленький ресторан, ценившийся богатыми горожанами за уютную атмосферу, великолепно приготовленные блюда и вышколенный персонал. Безупречный дизайн ар-деко, сочетающий изысканность модерна и симметричность классицизма. Арочный вход с полуколоннами, из центра которого свисали массивные, круглые часы в бронзовом обрамлении. Строгие, линейные формы отделанных жёлто-розовым мрамором стен с геометрическим орнаментом, наборный паркет. Весь интерьер, оконные рамы, подоконники, балюстрады второго этажа из резного, полированного красного дерева. Маленькие круглые столики и кресла в розовато-голубой гамме. Живописные потолочные плафоны с позолотой. Светильники, представляющие собой каскад широких, плоских колец из тонкой бронзы, с плафонами в виде маленьких ночничков с оранжевыми абажурами. Высокий камин из резного терракотового камня.
Ирэн никогда не бывала здесь. Для неё, певички, мужчины предпочитали что-то более простое, дешёвое и доступное. Так же, как они оценивали её. Эдвард оценил значительно выше.
Он сел напротив, подождал, когда официант разольёт вино. И о чём-то задумался, скрестив руки перед собой.
— Ирэн, почему ты поёшь у этого козла? — грубо спросил он.
— Каваллини — директор и режиссёр этого театра. Где же я могу петь? — удивилась она резкой перемене его настроения.
— Перейди в другой театр. Нельзя тратить свой потрясающий талант на такое убожество. Каваллини — извращенец. Такой матерщины я нигде раньше не слышал. Это не искусство.
— Эдвард, ты какой-то странный, — покачала она головой. — Если я уйду из этого театра, больше нигде не смогу петь. Только в кабаках. Он позаботится об этом. Странно, как ты отзываешься о лучшем друге, — чуть усмехнулась она.
— О друге? — он коротко и зло рассмеялся. Откинулся на спинку кресла, сжав губы, о чем-то задумался. — После клиники я поменял круг друзей, — объяснил он.
— Я заметила, ты, и сам сильно изменился.
— Надеюсь, не в самую худшую сторону.
— Безусловно. Ты стал такой мужественный. Раньше ты выглядел иначе, манерным, скользким. Извини. Сейчас вся труппа Каваллини из таких, — с горечью произнесла она. — И все попадают в его труппу не просто так.
Он усмехнулся, пригубил вина.
— Но ты же поёшь там? — возразил он.
— Я и раньше пела, поэтому он оставил меня. Но я была примой, а теперь пара арий в третьем акте.
— Ирэн, а зачем ты вообще переехала сюда? С твоим божественным голосом и головокружительной внешностью ты блистала бы везде! — бросил он раздражённо. — Райзен тебе обещал тоже свободу от ханжеской морали? Вот ты её получила в виде Каваллини, который услаждает слух матерщиной, а взор — голыми жопами и членами своих любимцев. Все логично.
— Почему ты так жесток? — она страдальчески всхлипнула, опустив голову. — Да, я ошиблась. Я же не знала, что так будет. Мне надоело постоянно выслушивать, что я не так пою, не так одеваюсь, не так стою на сцене. Я хотела свободы, чтобы просто петь, как хочу. Неужели это так плохо?
— Да не плохо, конечно. Просто надо было понимать, что у всего есть обратная сторона. И за подобную свободу придётся заплатить. Прости, Ирэн. Я не хотел тебя обижать, — он взял её за руку, нежно погладил. — Я постараюсь тебе помочь. Обещаю.
— Как ты мне поможешь? — пробормотала она с горечью. — Убьёшь Каваллини?
— Ну не в прямом смысле, — усмехнулся он загадочно.
— Я думаю, не стоит. Ты можешь серьёзно за это поплатиться. И ради кого? Какой-то второсортной певички. Ты не забыл, Каваллини — лучший друг Райзена.
Он усмехнулся, опершись рукой о подбородок, о чем-то глубоко задумался.
— Ирэн, ты думаешь, я хочу тебя в постель затащить, поэтому красуюсь? — спросил он, наконец. — Пытаюсь впечатление произвести? Нет, ты мне нравишься. Очень. И ты вовсе не второсортная певица, а очень талантливая. Но дело не в этом. Дело в принципе.
— Почему тебя это так стало задевать? Раньше тебя это совершенно не интересовало.
Он вытащил портсигар, закурил, обдумывая ответ поубедительней.
— В клинике я понял многое. Переосмыслил свою бессмысленную жизнь, в которой есть такое убожестве, как Каваллини. И вычеркнул из своей жизни.
— А он о тебе вспоминает постоянно. Ставит в пример твой безупречный вкус, поскольку ты был в восторге от его искусства, — в её голосе ощущалось ирония.
Фрэнк не обиделся, а рассмеялся.
— Он будет сильно разочарован.
— А чем ты сейчас занимаешься, Эдвард?
— Хочу кое-что сделать на заводе дяди. У него отличные тачки, дешёвые, надёжные. Но очень скучные. Хочу сделать спорткар с хорошими ходовыми качествами, новым движком, революционным дизайном. Что-то лёгкое, стремительное, мощное, чтобы глаз радовало. Если удастся, выступлю на этой машине в ралли.
— Как Сидни Аллард? — поинтересовалась Ирэн, вспомнив о британском конструкторе спорткаров.
Его глаза потеплели, он приятно удивился, что Ирэн знает.
— Да, что-то типа того.
Его словно прорвало, он начал с жаром рассказывать о своём проекте, все больше и больше углубляясь в детали. Раньше глаза Эдварда выглядели, как у дохлой рыбы. Сейчас они горели ярким, живым огнём, наэлектризовывая, заряжая окружающее пространство своей энергией. Он быстро, темпераментно жестикулировал. Сыпал терминами, которые Ирэн плохо понимала, но они звучали, как пленительная музыка. Его тонкие, изящные пальцы порхали в воздухе, словно кистью вырисовывая контуры ошеломляюще прекрасного силуэта. И Ирэн наяву представила ту машину мечты, которую решил сконструировать Эдвард.
— Я бы хотела такую купить, — невольно вырвалось у неё. — Или это только для мужчин? — неуверенно пробормотала она.
— Нет, и для молодых, современных женщин тоже, — улыбнулся он. — Ирэн, если получится, я подарю тебе такую машину.
— Не надо. Это слишком щедро, — холодно пробормотала она, отводя глаза.
— Нет! Это не подарок! — азартно воскликнул он. — Это будет реклама! Лучшая певица в городе ездит на лучшей машине!
Она поморщилась.
— Это звучит, как насмешка, Эдвард.
— Ирэн, я обещаю тебе, что так и будет. Поверь мне.
Глава 8
— Ну, что скажешь, Боб? — спросил Фрэнк.
— Ничего не выйдет, — вздохнув, ответил тот. — Дом — настоящая крепость, решётки на окнах, защита от порталов, в доме постоянно дежурит охрана, слуг новых не берут.
— Крыша?
— Люк заварен. Трубы нет.
— Подвал?
— В подвале — винный погреб, все двери заложены кирпичами. Вообще, глухо.
— Молодец, меры предосторожности принял, — проронил с иронией Фрэнк. — Но у меня тоже кое-что имеется.
Он куда-то ушёл, а вернувшись, бросил на стол пачку одежды.
— Так, одеваемся, парни, — сказал он.
Быстро скинул с себя всю одежду и натянул комбинезон, похожий на облегающий костюм аквалангиста, с капюшоном, закрывающим полностью лицо. Нацепил на глаза очки.
— И на хрен нам это нужно? Мы что вплавь, что ли собрались добираться? — недовольно пробурчал Шон.
Фрэнк снисходительно взглянул на него, и вдруг … исчез.
— Э… как это ты сделал? — пробормотал Боб.
Фрэнк, став видимым, показал на руку, где виднелась пластинка с кнопками.
— Нажимаешь кнопку, — объяснил он. — Включается невидимость. Но только пока стоишь, потом, увы. Потом попробую сделать, чтобы невидимость сохранялась, и когда ходишь.
— Круто, — проронил Боб. — Как ты это сделал?
— У хамелеона идею стащил, — ответил хитро Фрэнк. — Шапка-невидимка. ОК. Парни, двинулись.
Фрэнк быстро осмотрелся в бинокль, вынул из рюкзака устройство и, разложив на крыше, превратил в планер.
— Схватились.