Конечно, он употребил нецензурное слово, я давно привык, что работники искусства не церемонятся. Я резко развернулся, и со всей силы вмазал ему в нижнюю челюсть. Он отлетел в сторону, смешно взмахнув длинными ногами. Наклонившись над ним, я отчеканил:
– Никогда так не говори. Понял? Или убью тебя, сволочь!
Лифшиц растерянно пощупал челюсть, и, повертев пальцем у виска, пробормотал:
– Сумасшедший.
Я подал ему руку, помог подняться. Мы в полной тишине дошли до студии, Лифшиц бросал на меня исподтишка осторожные взгляды, словно боялся, что я опять его ударю. Но моя ярость испарилась, душу заполнила бессильная тоска. Около двери Лифшиц остановился и деловито проговорил, будто между нами ничего не произошло:
– Переодевайся и гримируйся. Будем снимать сразу. Там все просто.
Я вернулся к двери студии, одетый в чёрный фрак с белой плиссированной рубашкой и белой бабочкой. Съёмочная площадка представляла собой роскошную гостиную, заставленную старинной мебелью – стульями, креслами. К стене примыкал огромный камин, декорированный природным камнем, с высокого потолка свисала большая хрустальная люстра. На «дворцовом» паркете возвышался концертный рояль. Суетились техники, бродил Кирилл, раздавая указания. Я поискал глазами Милану. И вдруг ощутил, что кто-то сжал мне локоть.
– Ну что, Верстовский, какой орден хочешь получить? – услышал я голос Верхоланцева.
Я резко обернулся, вглядевшись в его лицо, пытаясь определить, набрался он уже или нет.
– Чего смотришь? Говори, какой тебе орден выбить, – продолжил он весело. – Не стесняйся. Для меня это просто. Я ногою дверь открываю в любой кабинет. Даже президентский, – делая вид, что сообщает мне государственную тайну, шепнул он мне громко на ухо. – Ты молодец. Спас мою жену. Увы, вот жену подарить не могу. Она мне сама пока нравится. Ладно, сейчас снимать будем. Дорогая! – театрально воскликнул он, увидев Милану, и протянул ей руки.
Милана выглядела немного бледной, с шеи до ног, как змеиная кожа её обтягивало платье из серебристой парчи, шрам на виске прикрывали жёстко завитые иссиня-чёрные локоны. Она подошла к нам.
– Олег, все в порядке?
Я кивнул, напряжённо оглядывая её. Верхоланцев, смерил нас обоих взглядом и громогласно спросил:
– Все готово? Отлично.
В студию важно прошествовал Мельгунов, сильно утянутый в белый фрак. Уселся на банкетку перед роялем, поёрзал, устраиваясь удобней.
Верхоланцев скомандовал:
– Милана, Олег, встали здесь.
Я взял Милану под руку, сзади нас сгрудилась массовка – женщины в вечерних нарядах, мужчины во фраках. Все выглядело очень натурально.
– Начали! – воскликнул Верхоланцев.
Мельгунов сделал вид, что закончил исполнять пьесу, снял руки с клавиатуры рояля. Всё громко зааплодировали. Когда он приблизился к нам, я торжественно изрёк, стараясь, чтобы голос не звучал насмешливо:
– Белла, прошу любить и жаловать. Винченто Бертинелли. Лучший джазмен Америки, а может быть и Вселенной.
Мельгунов осклабился, манерно поклонился, и горделиво выпрямился. И вдруг замер, круглые глаза расширились так, что стали похожи на блюдца.
– Не смотри на меня так! Не трогай меня! – он гортанно взвизгнул, глядя куда-то через моё плечо.
И как заяц побежал зигзагами по гостиной, поскользнулся, растянувшись на полу, резво вскочил. Распахнув дверь, пулей выбежал в коридор, словно за ним гнались черти.
Я непонимающе взглянул на Милану, потом на Верхоланцева. Главреж матерно выругался, устало шлёпнулся в антикварное кресло, заставив жалобно скрипнуть дерево весьма почтенного возраста. Мрачно вытащил массивный, потускневший от времени, золотой портсигар с выгравированным на крышке двуглавым орлом с царскими регалиями.
Охранники Мельгунова, чуть не столкнувшись лбами в проёме двери, бросились вслед за подопечным.
– Белая горячка? – весело поинтересовался я.
Милана брезгливо пожала плечами. Но меня одолело любопытство, я вышел в коридор и прислушался. Направился туда, откуда слышались крики, и оказался в фойе театра, но не того, где мы снимали сцену с Мельгуновым, а совершенно другого, полуразрушенного, залитого водой, заросшего тиной, со стенами, покрытыми известковыми отложениями.
Я поднялся по раздолбленным ступенькам – крики усилились. Вышел на балкон с рядами сломанных, вывороченных кресел. Мельгунов стоял на четвереньках в проходе и умолял: «Я все сделаю! Пожалуйста, не трогай меня! Пожалуйста! Клянусь, все сделаю!», протягивая вперёд руки. Перед ним возвышалась странная фигура в чёрном плаще, тянула Мельгунова, будто маленькую собачонку цепью, к которой были прикованы металлически браслеты на его запястьях. Я сделал шаг, призрак резко обернулся – вместо лица в капюшоне белел череп, с ярко сверкающими огнём, пустыми глазницами. Неистовый шквал ветра ударил в грудь, словно включили на полную мощность ветродуй, и подбросил вверх. Как в страшном сне я увидел где-то далеко внизу, перед сценой, два неподвижно лежащих тела – охранников Мельгунова.
Глава 10
– Что вас привело ко мне, господин Верстовский? Я вижу, вы чем-то обеспокоены.
– Это очень важно.
Кастильский, смерив меня пристальным взглядом, нахмурился, но ничего не сказал.
Мы прошли в кабинет. Он устроился за столом, а я – в кресле напротив.
– Рассказывайте. Вы встречались с духом Северцева?
– Нет. Вчера я стал свидетелем явления необычного призрака в чёрном плаще, внутри капюшона был череп с пустыми глазницами, в которых сверкали красные огоньки.
Кастильский посмотрел с осуждением на меня:
– Если вы убедили меня встретиться с вами, чтобы я выслушивал подобные байки, то совершенно напрасно теряете время.
– Байки?! – возмутился я. – Эта фигня чуть не укокошила меня. Она подбросила меня к потолку. А перед этим убила двух человек!
– Этого не может быть, – спокойно ответил Кастильский. – Не стоит меня обманывать. Если бы вы встретились с этим существом реально, мы бы с вами не разговаривали. Они не оставляют свидетелей.
Я насупился, обдумывая, что дополнительно рассказать колдуну, чтобы он поверил.
– Этот призрак явился не ко мне, а к другому человеку, у которого на запястьях я заметил браслеты, скованные между собой, – пробурчал я. – От них шла светящаяся цепь, которую держала фигура в чёрном.
Кастильский задумался на миг, со скрипом открыл ящик стола, достал толстый фолиант в кожаном переплёте, скреплённый медным замком. Открыв на нужной странице, показал рисунок на пожелтевшей от времени бумаге.
– Я не видел их вблизи. Только заметил, что на них выгравированы какие-то значки, – объяснил я.
– Ясно. Скажите, вы крещённый?
– Да, меня крестил дед. Ну, то есть по его настоянию меня крестили, мои родители – атеисты.
– И вы носите крест?
– Да, дедов крест, который я получил после его смерти.
Кастильский вышел из-за стола.
– Вы можете показать?
– Конечно, – распахнув ворот рубашки, я вытащил цепочку.
– Не снимайте! – остановил меня Кастильский. – Никогда не снимайте этот крест. И никому не отдавайте! Чтобы никто, понимаете, никто не мог его даже коснуться!
Он взял лупу и склонился надо мной. Внимательно осмотрев крестик, Кастильский вернулся за стол, и сложил руки домиком перед собой.
– Господин Верстовский, я могу дать вам один совет. Держитесь подальше от человека, который носит эти браслеты. На самом деле это кандалы, которые свидетельствуют, что он заключил сделку с Тёмной стороной. Вам очень повезло, заговорённый крест сохранил вас от гнева посланника Ада.
– Ну, если он продал душу дьяволу, какие проблемы? Это его дело, – с иронией сказал я.
– Это не смешно, – сурово оборвал меня Кастильский. – Этот человек мог отдать не только свою душу, но и заключить договор с Тёмной силой о передаче других душ.
– Чьих душ?
– Талантливых людей, наделённых особой энергией, которую Тёмные силы впитывают, чтобы стать ещё могущественнее. Что-то уже произошло?
– Да, несчастный случай. Мы должны были сниматься с актрисой в море. Когда к берегу прошёл катер, она попала под него. Я еле успел её вытащить.
– Вы её очень любите, – скорее констатировал факт, чем спросил Кастильский.
– Я не могу быть все время рядом с ней, – глухо сказал я.
– Это не обязательно. Ваша любовь будет её охранять.
– А если я его убью? Я смогу её избавить от этого?
– Вряд ли вы сможете убить человека, заключившего сделку с Тёмными силами. Попадёте в тюрьму, погубите душу попыткой убийства. Мой совет – уезжайте с этой женщиной подальше. Иначе…
– Я не могу этого сделать. Она замужем, от мужа никогда не уйдёт.
Кастильский задумался на мгновение, потом открыл другой ящик и достал маленькую тёмную коробочку.
– Этот амулет сможет защитить женщину, которую вы любите. Впрочем, я ничего не гарантирую.
– Господин Кастильский, вы не могли бы проделать ритуал. Ну, чтобы она забыла мужа и ушла ко мне. И тогда я смог бы увезти её отсюда.
Кастильский брезгливо скривился, и положил коробочку обратно в ящик.
– Господин Верстовский, все эти любовные привороты и ворожба – чепуха! Подобными ритуалами занимаются только шарлатаны. Не стоило отвлекать меня по такому нелепому поводу.
– Спасибо, что выслушали, – я встал, собираясь уйти.
– Подождите.
Кастильский оказался рядом и подал коробочку.
– Могу сказать одно. Если то, что вы мне рассказали – правда, вам тоже угрожает серьёзная опасность. Этот человек найдёт способ вас уничтожить. Вы узнали его страшную тайну.
– И что мне делать теперь? Бросить все и уехать?
– Уехать вы должны были раньше, – ответил Кастильский, как показалось, без всякого осуждения. – Теперь вам придётся разрубить узел проблем, в центре которых оказались.
– Скажите, а можно провести обряд, ритуал какой-нибудь. Ну, чтобы избавить этого человека от преследования?
– Это может произойти только с его добровольного согласия. Сделка дала ему очень многое, отказаться от подобного он не в силах. Я подозреваю, о ком вы говорите. Незаурядный актёр, ярко блеснувший в начале своей карьеры. Он сразу захотел большего – денег, славы. Получил это и теперь за это жестоко расплачивается.