— Свечи все зажигать, Иване Петрович? — с поклоном поинтересовался старый тиун, бывший при князе уже лет как с десяток и досконально знавший все привычки воеводы. Знал, знал слуга — князюшка сразу не засыпал, перед сном любил почитать или сыграть партию в шахматишки.
Шахматы как раз тут и стояли — уже расставленные на золоченой доске.
— Все, все зажигай, будто не ведаешь, — буркнув, Потемкин скосил глаза на фигуры… немного подумал и, махнув рукой, потянулся к лежащей на столе книге. «Лопе де Вега. Поэмы».
— Латынь, батюшко? — поправил бронзовый подсвечник верный слуга.
Князь хмыкунл:
— То, Никеша, гишпаньский. Язык красивый, звучный… Учу вот. Но ты прав — на латынь похоже. Принесли квасу?
— А как же, кормилец?
— Тогда ступайте. Ступайте уже.
Князь-воевода очень любил такие вот поздние вечерние часы, когда все неотложные дневные дела уже сделаны, когда можно, помолясь, заняться ненадолго чем-то приятным — книжицу вот, почитать, сыграть в шахматы…
Ты схватить меня позволил,
Ты не отомстил злодеям,
Подлецам не отплатил.
Не успел еще Фрондосо
Стать мне мужем, не ссылайся,
Что супруг, мол, за жену
Должен мстить, — ты мстить обязан.
Новобрачная в день свадьбы
Вплоть до наступленья ночи
Под защитою отцовской,
А не мужней состоит.
Прочитав, князь мысленно перевел стих с испанского на русский и, пригладив пышную холеную бороду, довольно качнул головой.
— Тако вот истинно пиит гишпанский молвит: под защитою отцовской, а не мужа состоит. Да уж, да… Защита… Как-то там в Ниене, в Канцах, с защитою? Чтой-то не торопится Никитка Бутурлин весточку слать. Может, сгинул… Аль переметнулся к врагам? Хм… Нет, переметнуться не может — не таков человек… Значит, что же, сгинул? Или просто-напросто не успел все сладить еще…
Встав, воевода попил кваску и вновь погрузился в думы. Правда, долго думать ему не дали. В дверь светлицы кошкой поскребся слуга.
— Кто еще там? — Потемкин недовольно нахмурился. — Никеша, ты?
— Я, господине, — поклонился возникший на пороге слуга. — Ты, кормилец, велел обо всем важном докладать немедля.
— Так докладай! — воевода хватанул по столу кулаком. — Что мнешься, стоишь? Что там такого важного?
— Двое холопов, отроцы, к тебе домогаются, князь. Мыслю, может, убивцы? Свеи их подослали и… Может, сперва велишь пытать?
— Погоди пытать. Сами-то они что говорят? — оборвав слугу, подозрительно прищурился князь.
— Говорят, Никита Бутурлин, помещик тихвинский, их к твоей милости послал с сообщением важным.
— Никитки Бутурлина люди?! Так что ж ты их держишь? Зови!
Глава 8
Осторожно подвалив к берегу, Никита Петрович выбрался из лодки и, привязав суденышко к крепкому кусту ракитника, зашагал в лес. Сюда, на остров он добрался быстро, за пару-тройку часов, и теперь оставалось лишь отыскать своих, встретиться. Казалось бы, чего уж проще, однако же молодой человек был из тех людей, которые, обжегшись на молоке, иногда дуют на воду. История с Марго и Байсом много чему научила Бутрлина, и нынче он предпочитал не рисковать. Кто знает, что там сейчас со шнявой? Может, команда подняла бунт, или сам корабль давно пустили на дно шведы. За несколько дней могло произойти всякое.
Еще на подходе к островку молодого человека охватили некоторые сомнения: что-то не слышно было ни смеха, ни удалых песен, не пахло дымом с камбуза или разложенного на берегу костра. Странно. Если бы «Святой Александр» и вся его команда дожидалась своего капитана, так все это имелось бы, и с избытком. Уж запах наваристой ухи лоцман распознал бы сразу, версты за две, тем более что ветер как раз и дул с моря.
Ветер-то дул… только вот ничем таким не пахло! Вообще, похоже, что корабля на стоянке не было…
Подойдя к знакомому месту, Бутурлин глянул на реку. Пусто! Да и на берегу — никого… Впрочем — здесь вот явно кого-то или что-то тащили. Тут кто-то зацепился рукавом за сучок — видать, в спешке… а это что еще за бурые пятна на лопухах? Кровь?
Внимательно осмотрев местность, Никита Петрович быстро пришел к самым неутешительным для себя выводам. От его зоркого глаза не укрылись ни многочисленные следы на песке, ни перешибленные шальными пулями ветки, ни угодившее меж деревьями ядро! Ну, а когда лоцман обнаружил разоренный в овраге схрон, все стало окончательно ясно. Кто-то напал на каперов, скорее всего — местные, из деревень. Чужаков ведь никто не любит, тем более — таких опасных чужаков! Напали, конечно, из-за добычи и, наверное, захватили корабль. На нем все и вывезли, да. Трупы же прикопали где-то рядом… Вряд ли стоит их искать — к чему? И так все понятно. Жаль шняву. Хороший был корабль — ходкий, верткий. Жаль, мало послужил.
Забравшись обратно в лодку, лоцман задумчиво покусал ус. По всему выходило, что с морским заданием воеводы дела нынче обстояли не очень-то хорошо, а, если смотреть правде в глаза — так и вообще никак. Корабль захватили, добычу, схрон, вывезли, людей… людей — частью убили, часть увели в плен. Скорее всего — в какую-нибудь ближайшую деревню — в Майнилу, в Лахту…
А зачем, спрашивается, крестьянам пленники? Уж вряд ли для того, чтоб обратить в рабство. Невские берега — не Каролина и не Джорджия, ни табачных, ни хлопковых плантаций там нет, как не имеется и рудников. Рабы без надобности. Но вот — вызвать олдермена да быстренько всех пленных судить — за то же пиратство — это запросто. Королевской власти лишний раз продемонстрировать свою преданность, да под это дело продать пленников на галеры — вот и заработок. Да, так оно, скорее всего, и вышло… Точнее, еще не вышло: как бы то ни было, а олдермен вряд ли столь быстро добрался до деревень. Да еще судебную процедуру надобно соблюсти, шведы в этом вопросе дело свое туго знают, да и галеры флота его величества короля Карла Густава не каждый день мимо сих болотистых берегов проплывают.
Так что вряд ли еще продали пленных, держат их пока где-нибудь в сарае или — такое тоже может быть — на чьей-нибудь мызе. А чьи тут мызы поблизости? Отставного майора Кребса, семьи Делагарди и еще одной вдовицы из Гетеборга. Все на островках, рядом. Придется прогуляться, поискать, да принять кое-какие меры — бросать своих людей на произвол судьбы Никита Петрович вовсе не собирался. Уж если есть хоть какая-то возможность их спасти, так надобно действовать, тут никаких сомнений и быть не может!
Эх, парни, парни… Петруша Волк, шкипер… Хоть и сильны вы, и опытны, да, верно, отвернулось от вас неверное флибустьерское счастье. Ладно! Р-разберемся. Поглядим еще!
Невская дельта — местечко хоть и болотистое, да людное, все друг про друга всё знают, осталось лишь поспрошать осторожненько. И с кого начать? Так с ближайшей мызы. Представиться кем… Кем-кем! Да лоцманом же — кем же еще? Тут особо-то и представляться не надобно. Не Никитой Бутурлиным назваться — того-то повесили, и это могут знать. Представиться каким-нибудь немцем или шведом… или карелом, да хоть и шведским русским, верноподданным его королевского величества. Скажем, некий Андреас Хольм… или Холмский. Пусть так и будет, да.
Усмехнувшись, молодой человек оттолкнулся веслом от берега и быстро погреб вниз по течению, к одному из островов дельты, по прозванию Заячий. Лодка шла ходко, и Никита не столько греб, сколько подгребал, подправляя курс, покуда, вынырнув из-за излучины, не наткнулся на бредущую куда-то ватагу!
Судя по сермяжной одежке и инструменту — топорам, лучковым пилам, веревкам и прочему — то были артельщики — плотники или лесорубы. Может быть, большинство из них составляли лично свободные люди, среди которых, к слову, встречалось и немало беглых, а, может, артель принадлежала какому-нибудь предприимчивому боярину и состояла из его оброчных людей — такое тоже случалось.
— Здоровы будете, мужички! — проплывая, поприветствовал Никита Петрович. — Откуда будете?
— Да все по-разному, — поклонясь в ответ на приветствие, могучий рыжебородый мужик в войлочном колпаке (как видно, старший) подозрительно посмотрел на Бутурлина. — Есть и карелы, и вепсы, и ярославские есть. А большинство же вологодские.
— Далеконько забрались!
— Широка Расея!
— Небось, к Делагарди конюшню строить нанялись? — хмыкнул в усы Никита Петрович. — Ему нужна конюшня-то.
— Опа! — мужички обрадованно переглянулись.
Повеселел и артельный:
— А что, мил человек… Этот вот, кому конюшня — платит ли подобру?
— Да подобру, — лоцман причалил к берегу и ухватился за куст, удерживая челнок. — Вообще, там люди не жадные.
— Вот и зайдем на обратном пути, — ухмыльнулся бородач. — Сперва свое дело сполним.
— А что за дело-то?
— Да корабль с мели вызволить. Дернем сейчас — всего-то и дел. А потом можно и конюшню построить. Коль в цене сойдемся, почему бы и нет? Как там кого зовут-то? Да ты, мил человек, давай-ко к нам… к костерку… Вместях поснидаем.
Стаскивать корабль с мели… Эвон оно как!
От предложенной ухи лоцман не отказался, присел к костерку, пряча улыбку, — догадался уже, о каком именно корабле шла речь. Уж конечно, тот самый хольк… как его… «Краса морей», кажется. Да уж, что и говорить — краса! Хозяин судна — молодец, не стенал почем зря, не сидел сложа руки — живенько все организовал для спасения своего судна, целую, вон, артель нанял.
— Ты сам-то, я смотрю, здешний, — умяв миску ушицы, прищурился старшой.
— Да здешний, — Бутурлин покивал, не заостряя внимания, из какой именно он деревни… или, может, из города. Да артельщики особенно-то и не интересовались, в первую очередь озабоченные предстоящей работой. Снять с мели большой корабль — не такое простое дело. Трудновато придется, зато и цена… тут уж можно поторговаться всласть, купцу все одно деваться некуда, разве что другую артель искать.
Кстати, на хольке-то как раз и могут знать, что там случилось с пиратским схроном и шнявою, не так уж и далеко отмель от того островка, всего-то версты полторы-две. Наверняка канонаду слышали… да, может, и от местных кое-что узнали.