— С вами пойду, — поблагодарив за ушицу, решительно заявил Никита Петрович. — Ну, то есть — вы пешком, а я — на лодке. Где говорите, корабль-то?
— Да вон Ганс, проводник, — старшой указал пальцем на юркого малого в немецком платье — короткий камзол, штаны с чулками, башмаки с пряжками, стрижка по-лютерански — в кружок.
Надо признать, на паренька этого лоцман не обратил никакого внимания, просто не увидел и сейчас вот напрягся — вдруг да опознает, собачина немецкая?! Увидит, узнает, закричит — пират, мол, держи его, держи! Тогда могут и на первой же сосне повесить, не дожидаясь суда — с разбойниками у всех моряков разговор короткий.
Правда, вот выглядел Никита Петрович нынче совсем по-другому, уже не таким щеголем, каким не так уж и давно явился на «Красу морей» в качестве лоцмана. Исхудал за последнее время Бутурлин, прямо с лица спал — одни глаза и остались. Да и бородку не подстригал третий лень — заросла, кудлатая стала. Да и одежонка поистрепалась, изгрязнилась, пришлось простую рубаху под камзол поддеть.
Нет! Не узнал немец. Скользнул равнодушным взглядом. Да, ежели б узнал, еще раньше бы закричал, давно навалились бы! Нет, не узнал… Его счастье! Никита Петрович давно уже готов был и ножик метнуть — прямо бедолаге в горло! Метнул бы, да в лодку — лови, ищи потом.
Ну, матрос не опознал, а вдруг капитан опознает? Купцы-то — люди приметливые, рисковать уж никак нельзя. Потому на хольк соваться не надо, так, рядышком с артельными посидеть, послушать…
Махнув рукой, молодой человек прыгнул в лодку и заработал веслом, ватага же пошла берегом, по нарвскому тракту, или, скорей, по дороге, которая на этот самый тракт выводила.
Грузный корпус холька Бутурлин заметил сразу же, как только течение вынесло его челнок на излучину. Корабль не сильно-то наклонился и торчал, словно выброшенный на берег кит. Журчала, обходя гиганта, вода, дыбились в небо четыре мачты, на флагштоке повис тряпкой флаг с башнями, воротами и ключами. Герб Риги, надо полагать. Через всю корму змеилось угловатыми буквами название судно — «Die Schönheit der Meere» — «Краса морей». На корме, заложив руки за спину, меланхолично прохаживался старик-капитан, время от времени бросая тоскливые взгляды на расположившуюся на берегу команду.
Несмотря на вынужденно свободное от вахт время, моряки холька, однако же, не бездельничали. Растянули на берегу паруса для просушки, ремонтировали мачты, очищали от водорослей и налипших ракушек борта — да было чем заняться! У хорошего капитана матросы без дела не сидят… как и солдатушки у бравого капрала. Лень да безделие приводят к хаосу в головах, появляются там всякие нехорошие, недобрые мысли, всякие рассуждения, на тему того, а не мало ли жалованья платит нам хозяин? Так вот, для того, чтоб подобных дурацких мыслей не возникало, и нужен постоянный — пусть даже монотонный и не особо нужный — труд.
Дожидаясь ватагу, Бутурлин прижался к берегу, встал под плакучими ивами неприметненько да смотрел, как моряки холька занимаются своим делами. Все пока шло спокойно и гладко… но вот вахтенный, вернее — марсовый, юнга, что-то углядел, заорал во всю мочь.
— Там какие-то люди, господин капитан! Их много… идут сюда!
— Команда — к бою! — не раздумывая, отдал приказ купец.
Однако поторопился. Не успели матросы занять места по авральному расписанию, как юнга снова завопил:
— С ними Ганс, герр капитан! Да, да, Ганс Кренке, наш Ганс! Он вернулся!
— Ага-а… — старик хозяин довольно потер руки. — Похоже, Ганс все же нанял артель. Ну, наконец-то!
На берегу, наконец, показалась ватага. Завидев корабль, артельщики замедлили шаг, немец же, Ганс опрометью бросился к судну. Подбежал, поклонился хозяину, подскочил с докладом…
— Работные люди, говоришь? Гут, гут, — искоса поглядывая на мужиков, капитан покусал тонкие губы. — Они знают цену?
— Я сказал, что с вами…
— Молодец, Ганс. Славно! Пусть приходят договариваться, да.
О чем уж они там договорились, Бутурлин уже не слышал. Завидев позади огромную неслышную тень, он повернулся в лодке… и обомлел! Мимо него, во всей своей красе, ловя полными парусами ветер, курсом крутой бейдевинд прошла — пронеслась! — до боли знакомая шнява! Ну, конечно же — «Святой Александр». И без особых повреждений, по крайней мере, все мачты, такелаж и бушприт — были целы.
— Эй, эй! — поднявшись в лодке, Никита Петрович закричал, замахал руками… Куда там! Никто его не заметил, не посмотрел даже — корсары были заняты куда более важным делом! Атаковали все тот же многострадальный хольк, уже разок атакованный! И атаковали, надо сказать, красиво. Жаль, лоцман не все видел — не удержавшись на поднятой волне, выпал из лодки в воду!
Взяв часть парусов на рифы, судно сменило галс, повернувшись к неподвижному хольку боком… Грозно рыкнули пушки! Просвистев над рекой, ядра упали рядом с гигантом, подняв целую тучу пенных, сверкающих на солнце брызг.
Вся команда — те, кто были в этот момент на судне — гроздьями повалила прочь, на берег. Все правильно, севшее на мель судно — отличная мишень. Впрочем, с борта «Святого Александра» особо-то больше не палили.
Просто отогнали противников в лес, да, вполне удовлетворившись тем, причалили — ткнулись борт о борт с хольком.
Забравшись обратно в лодку, мокрый, как морская крыса, Бутурлин хмыкнул и покачал головой, завидев, как слаженно действует абордажная команда Петруши Волка. Часть людей, вооруженных мушкетами, шкипер отправил прикрывать левый — ближайший к берегу — борт «Красы морей». Точнее сказать — не давать укрывшемуся в лесочке противнику высунуть и носа!
Тем временем остальная часть команды шнявы работала грузчиками, перегружая еще остававшиеся на борту холька товары в трюм своего собственного корабля. Таким образом, незадачливое купеческое судно грабили уже по второму разу. И, надо сказать, долго не возились — быстро причалили, взяли, отошли, лавируя галсами… Впрочем, можно было и просто по течению…
— Убрать паруса! — донеслась команда.
Тут-то Никита Петрович, наконец, опомнился, схватился за весло, выгребая на середину протоки… Лоцмана тут же заметили, кто-то даже прицелился из мушкета…
— Я это! — что есть мочи закричал Бутурлин. — Эгей, эй!
Ну, слава богу — узнали.
— Никита Петрович? — свесился с кормы верзила Петруша Волк. — Ты ли? Эй вы там… спустить штормтрап!
Оказавшись наконец в капитанской каюте, Никита Петрович выкушал чарку рома и, блаженно вытянув ноги, приготовился часок-другой соснуть… Однако не тут-то было!
— Курсом зюйд-зюйд-вест торговое судно, господин капитан! — заглянув в каюту, гаркнул вахтенный.
Ну, правильно, раз уж на корабле есть капитан — ему и докладывают.
— Что за судно? Шкипер… Петруша где?
— У штурвала, господин капитан. Ждет вас, господин капитан. Вы должны решить, господин ка…
— Да хватит уже! Иду. Бегу же!
Молниеносно натянув ботфорты, Никита Петрович выскочил на палубу и быстро поднялся на корму — «на мостик».
— Курс зюйд-зюйд-вест, — передав штурвал вахтенному, доложил Петруша Волк. — Похоже, купец. Слишком уж толстый корпус. Вот… извольте взглянуть…
Приложив к правому глазу окуляр подзорной трубы, лоцман увидел невдалеке, в пяти кабельтовых, идущее параллельным курсом грузное трехмачтовое судно под синим, с золотым крестом, шведским флагом.
— Точно торговец, — не обнаружив артиллерийских портов, Бутурлин недобро прищурился и, передав трубу боцману, велел готовиться к бою.
Вздернулись паруса, затрепетали, ловя попутный ветер. Вытянутый, хищный корпус шнявы вздрогнул и рванул вперед, словно пришпоренный конь. Мушкетеры и абордажная команда в нетерпении заняли свои места, канониры подскочили к пушкам. Шнява — небольшое судно — не имела особой артиллерийской палубы — деки — и пушки располагались прямо у фальшборта. Пушек, кстати, прибавилось — стало двенадцать, видать, позаимствовали еще разок все на том же хольке. Калибр тот же, что уже и был — двенадцатифунтовки, большие, даже ежели таковые и имелись на «Красе морей», слишком уж трудно было перетащить, тяжко.
Установленные на массивном лафете с маленькими колесиками, двигавшимися по палубе в специальных пазах, пушки были прикручены к борту толстыми канатами, специально рассчитанными по расстоянию так, чтобы дульный срез орудия несколько выступал за внешнюю часть борта. Для заряжания пушку втягивали ближе к центру палубы, с чем легко управлялось три человека, ибо двенадцатифунтовые орудия весили обычно пудов шесть, не больше. Стреляли такие пушечки не так уж и часто, куда чаще палили мелкокалиберные фальконеты, установленные на специальных поворотных тумбах на носу и корме. В специальных корзинах, рядом с пушками, лежали приготовленные для боя пороховые заряды и ядра. Канониры шнявы уже вовсю орудовали банниками, готовились к бою, заталкивая в стволы и порох, и ядра.
Поймав ветер, «Святой Александр» быстро догонял торговца. Там уже заметили пиратов и поняли их намерения без всяких сомнений. На купеческом судне тотчас же подняли все паруса, пытаясь увеличить скорость. Однако куда там! Широкий корпус пинассы был вполне приспособлен для получения набольшей прибыли, а вот для боя и гонок — нет.
Шнява быстро нагоняла добычу. Вот уже поравнялись… подошли ближе…
— Как вы думаете, они будут сопротивляться? — поигрывая широкой абордажной саблей, спросил кто-то из парней.
Бутурлин покусал губы:
— Если на борту солдаты, то — да. Ежели нет, то просто попытаются уйти, в надежде на ветер.
— Одинокий корабль, — с подозрением глядя на «купца», протянул Петруша. — С чего бы? Может быть и засада!
— Может, — Никита Петрович погладил рукоять сабли — взамен потерянной на болотах шпаги, уж что нашлось. — Может, засада, а может — капитан решил пройти просто на дурака. Ни о каком пиратском флоте никто здесь не слышал… Разве что — о нас. Да и то, подумаешь, одно какое-то судно — пронесет. Раз удирают, значит, нет там никаких солдат! Точно — на дурака двинули.