Фантастика 2025-43 — страница 802 из 1343

— Прикажете на абордаж, капитан?

— Подождем… — Бутурлин дернул шеей и хищно прищурился. — Командуйте мушкетерами, Петр!

— Есть, капитан! — вытянулся лихой пират.

— Пока не стрелять… Ветер понесет дым, ничего не увидим… Так что ждите команды.

— Есть, капитан! Но они могут стрелять…

— Пусть… Пойду к канонирам — укажу цель.

Распустив паруса, изящное пиратское судно поравнялось с торговцем… На его борту рявкнули пушки. Так, мелкие фальконеты… Не долетев до шнявы, ядра упали в море.

— Не отвечать! Готовиться сменить галс…

— А! — просияв, догадался второй помощник — моряк, ушлый парень с какого-то карельского села, боцман. — Капитан, вы хотите…

Полезли по вантам матросы… В ожидании застыл рулевой.

— Правый галс!

Пиратское судно дернулось, накренилось и плавненько, по дуге, повернуло, подрезая «купца» и ломая ему ход…

— Огонь! — быстро скомандовал Никита Петрович.

Разом дернулись, рявкнули пушки… Окутались пороховым дымом. Разлетаясь в щепки, противно затрещал вражеский бушприт!

— Попали! — радостно закричал чумазый от гари канонир. — Попали, Никита Петрович, ага!

Ну, еще б не попасть… С пистолетного-то выстрела!

— Стоять, готовиться! Поворот оверштаг! Абордажная команда — к бою. Вымпел на мачты… Треть товара — нам.

А больше шнява и взять не могла, не такое уж и вместительное это было судно. Не для торговли и предназначалось — для разведки, охраны или вот, для быстрого нахального боя.

Судно вновь повернуло… Рассеялся пороховой дым.

— Спускают паруса, господин капитан! — с марсовой площадки, из «гнезда», громко закричали. — Сдаются!

— Знамо дело, сдаются, — довольно усмехнулся Бутурлин. — Не дураки же! Понимают — потерять треть товара все же лучше, чем лить кровь или пойти ко дну. Абордажную команду — в шлюпку… Постойте, я с вами… ага…

Кроме добычи — порох, ворвань, пенька, сложные трубчатые замки тихвинской работы — на сдавшемся корабле каперы разжились новостями. К слову — довольно грустными.

Бутурлин лично расспрашивал хозяина судна и шкипера о том, что делалось в крепости и в Ниене.

— Да ничего особенного, господин капитан. Все, как всегда. Да, все ждут суда! Там такой скандал, такой скандал, слышали? Арестован сам начальник городской стражи капитан Йохан Фельтског! Да, да — родственник помощника коменданта. Обвиняется в государственной измене и попустительстве врагам нации. Думаю, его приговорят к смерти. Повесят или, скорей, четвертуют! Так говорил сам судья — гере Карл Линдберг.

— Карл Линдберг? — изумленно переспросил Никита Петрович. — Законник Карл?

— Да, его именно так и называют…

— И когда же суд?

— Говорят, уже очень скоро. Может быть, завтра уже.

* * *

Законник Карл проживал в каменном трехэтажном доме на Средней улице, с небольшим садом на заднем дворике и выкрашенным в темно-красный цвет фасадом в три окна. Принадлежал судье этот особняк лично или было арендован — бог весть, но все жители Ниена называли сие здание — дом судьи, и никак иначе.

Облаченный в серый неприметный кафтан и черную широкополую шляпу, какие обычно носят приказчики, Бутурлин затаился у самой ограды, выжидая удобный момент и сквозь заросли азалии поглядывая на красивую юную девушку, блондинку в темно-голубом с переливами платье, качавшуюся на качелях в глубине двора.

Ага, вот и нужный момент! Служанка ушла — скрылась в доме, а судьи и не было — уехал с утра по делам. Что ж касаемо жены господина Линдберга — так та умерла года три назад или того более, с тех пор Законник Карл оставался вдовцом. Еще в доме жили верные слуги, служанка и вот, младшая дочь Кристина, особа, ввиду юного возраста еще не замужняя и довольно капризная, взбалмошная, избалованная. Кто б только видел, как она обращалась со служанкой?! Впрочем, все видели, знали, да.

— Госпожа Кристина Линдберг? — подойдя к самой ограде, Никита Петрович галантно приподнял шляпу.

— Ну я, и что с того? — отложив книжицу, скривила губы красотка. — Вы зачем здесь, по дворам, ошиваетесь? Я сейчас кликну слуг!

— О, моя госпожа… — прижав снятую шляпу к груди, Бутурлин поклонился и тут же изобразил самую радушную улыбку, на которую только оказался способен.

— Никакая я не ваша! Эй, слуги!

— Я из лавки господина Февариуса. Это у пристани, знаете… Он меня послал…

— Из лавки? — бледное, какое-то кукольное личико девушки изобразило крайнюю заинтересованность. — Послал вас ко мне? Но я ничего такого не просила.

— Ах, ну я и дурак! — Бутурлин хлопнул себя по лбу и рассмеялся. — Ну, как же я мог перепутать вас с госпожой Амалией Кренсберг! Ну да, это ж именно она просила отложить для нее китайский веер с лаковой ручкой. И, кроме веера, еще кое-что…

— Амалия просила? Веер? — пухленькие губки девчонки капризно надулись, в пустых светло-голубых глазках вспыхнули искорки интереса.

— Что же, разве господин Февариус не знает, что у Амалии Кренсберг совершенно нет вкуса?! Да ей что угодно можно отложить… Так, говорите, веер?

— И еще прекраснейшие брабантские кружева! — изогнулся в поклоне Бутурлин. — Такие, знаете, с голубоватым отливом. Очень, очень пойдут к вашим прекрасным глазам. О, там такое искусное плетение, такая тонкая нить! Сама роскошь… И недорого.

— А сколько — недорого? — Кристина нетерпеливо дернула шеей. — Ну?

— Об этом с хозяином надо разговаривать, прелестная госпожа… Впрочем… — тут лоцман горделиво выпрямился и выпятил грудь. — Я и сам открываю мастерскую… и кружева, и веера, и всякие другие подобные вещицы, знаете ли… Даже платья будем шить! Из этого… из набивной ткани… Но сам-то я как-то не очень в дамской моде сведущ.

— Вижу, что не сведущи, — хмыкнула девушка, на красивом кукольном личике ее появилась все та же гримаса, презрительная, но… уже с неким дружелюбием и явной заинтересованностью.

— И я вот хотел пригласить для консультации госпожу Амалию Крен…

— Ха! — резко оборвав лоцмана, Кристина громко расхохоталась.

Столь резкий смех вообще-то считался неприличным, и не очень-то шел такой юной деве — на вид Кристине было лет тринадцать-четырнадцать. Самое время замуж!

— Кого-кого вы пригласили? Амалию? Эту набитую дуру! Ха-ха!

— Но она же ваша подруга, кажется…

— Хм, подруга… так, общаемся иногда. Но… вы же ей не расскажете, что я ее…

— О, конечно же нет, моя госпожа! — Никита Петрович скорбно покачал головою и причмокнул. — Но она обещала прийти завтра… глянуть, посоветовать чего… Не за просто так, конечно. Я ведь понимаю, каждый совет нуждается в достойной оплате. Тем более если это совет человека знающего…

— Ну, вы нашли знающую! — отмахнулась дочка судьи. — Амалия вообще одевается, как кухарка…

— Тогда кого же мне еще спросить? Вот, если б вы согласились… У вас же бездна, просто бездна вкуса, юная госпожа. Это ж по всему видно!

— Что ж, — хмыкнув, Кристина милостиво кивнула. — Может, я и соглашусь — как попросите.

— Но… отпустит ли вас папенька?

— Вот еще! Буду я кого спрашивать. Ага! Куда идти? Говорите! Надеюсь, ваша мастерская не очень-то далеко…

— Нет, не очень… тут на лодке — совсем чуть-чуть. Госпожа Амалия говорила, что…

— Давно хотела покататься на лодке! Ну, и чего мы стоим? Веди те же меня… как вас…

— Юлиус, моя госпожа. Юлиус Брамс. О, как я вам признателен, как…

* * *

Королевский судья славного города Ниена, гере Карл Енеке Линдберг, вернувшись к вечеру домой, переоделся в длинный домашний халат китайского шелка — шлафрок и, усевшись в кресло, велел подавать ужин. Лицо его было все таким желтым и исхудавшим, как и обычно, даже темные, глубоко посаженные глаза, обычно смотревшие на мир с блеском и бодростью, несколько потухли. Устал господин судья, умаялся — слишком уж много за последнее время стало дел. Вот взять хоть этого Фельтскога, начальника городской стражи… теперь уже бывшего. Скандал, да еще какой! Используя родственные связи, проникнуть в крепость, вывести приговоренного к смерти узника… да это же черт знает что такое! Кстати, с узником — тем русским шпионом, лоцманом — как выяснилось, стражник был связан уже давно.

Влиятельный родственник предателя Фельтскога, помощник коменданта крепости Ниеншанц секунд-майор Хольберг при расследовании дела отделался лишь легким испугом. Точнее, даже и об испуге говорить было нечего, слишком уж яро вступился за него сам комендант, сэр Томас Кинемонд. Вот уж чертов шотландец! Упрямый, как тысяча дьяволов. Впрочем, шотландцы все такие.

Правду сказать, если б не генерал-губернатор Горн, так и Фельтскога пришлось бы выпустить, слишком уж многие давили на судью, причем — нагло и грубо. Но уж теперь, благодаря господину Горну и его помощнику из Дерпта, законность восторжествовала! Завтра с утра — суд, предатель будет приговорен к смертной казни и тут же повешен. Лучше, конечно, было бы четвертовать — но не стоит зря дразнить гусей, как гласит старинная пословица. Повесить, и дело с концом — законность превыше всего.

— Да, именно так! — судья побарабанил по столу тонкими длинными пальцами и велел позвать дочь. Пора было ужинать.

В младшенькой своей, Кристине, Линдберг, как говорится, души не чаял. Взрослея, девушка все больше напоминала свою покойную матушку, незабвенную супругу старого Карла, какой та была в годы юности… Ах, были ведь времена! Уж конечно, судья баловал дочь, как мог, потакая всем ее капризам. Остальные две дочки давно вышли замуж за вполне достойных господ, одна жила здесь же в Ниене, другая — в Выборге. При отце оставалась лишь младшая, да и та — год-другой, и вылетит из гнезда, выйдет замуж. Четырнадцатое лето — уж пора… Ну а пока, пока — баловать!

— Ну, где там Кристина? Пусть уже идет, стол накрыли. Ах, она, верно, в саду, баловница. Позовите!

— Юной госпожи нигде нет, — вернувшись, доложила служанка. — Ни в саду, ни в доме… Может, она отправилась в какую-нибудь модную лавку, господин судья?