– Я ж из Нарвы, забыл? – тихо молвила пленница. – А в Нарве лет десять назад все моряки помнили Черного Тоомаса… и не только моряки.
– Помнили они… Жаль, что теперь позабыли. Ну, да ничего. Еще напомню!
– Ты ж меня сразу узнал… как увидел. Вот и я тебя – тоже.
По тому, как сразу же приосанился разбойник, по сверканию его глаз, по вдруг появившейся на губах довольной ухмылке, Марта прекрасно осознала, что, помянув прошлое Лихого Сома, поступила сейчас совершенно правильно. Черный Тоомас, прозванный так по цвету бороды и за свои черные дела, как и многие лиходеи, вовсе не был чужд тщеславию.
Разбойничий атаман не убил Марту сразу же после того, как надругался над ней, хотя, наверное, намеревался поступить именно так, да вот только хитрая девушка направила его мысли в другую сторону, расслабила… Да и на все вопросы отвечала четко и не задумываясь, глядя в глаза лиходея преданно и в высшей степени правдиво.
– Да, я искала тебя, Тоомас…
– Не называй меня так! Пока…
– А как тебя называть?
– Просто – Капитан.
– Хорошо, Капитан, как скажешь… Спрашиваешь, зачем искала? Казна братства «черноголовых»… Поговаривают, она у тебя!
– Кто поговаривает? – яростно сверкнув глазами, Лихой Сом (он же – Петер Лунд, он же – Черный Тоомас) снова выхватил нож, глянув на девушку с явной угрозой…
Та быстро потупилась, впрочем, нисколько не испугалась, лишь сделала вид.
– Об этом говорил Янис Датс, мальчишка с Даугавы. Еще – конюхи из братства, каретных дел мастера, рыбаки, грузчики… Если хочешь, я каждого назову по имени!
– Черт с ними, – убрав нож, разбойник с неожиданной ласкою погладил девчонку по голове и хмыкнул. – Ну, надо же! Все знают, что казна черноголовых у меня! Один я вот – не ведаю. Пока что…
Разрезав связывающие пленницу путы, Капитан усмехнулся:
– Впрочем, теперь-то ждать больше нечего. Теперь-то найду… Осталось лишь добраться до…
Разбойник вдруг осекся на полуслове и снова схватил Марту за горло:
– А ты что выспрашиваешь-то, а?
– Я?! Нет, нет, ничего. Я просто…
– Ты просто собиралась ограбить меня, ведь так? А ну, признавайся, иначе…
Схватив пленницу за худенькие плечи, лиходей тряхнул ее с такой силой, словно собирался вытрясти душу…
– Ну, собиралась, да! – клацнув зубами, с вызовом бросила Марта. – Что в этом такого-то? Просто хотела немножко разбогатеть.
– Ишь ты… – отпустив девушку, Лихой Сом сплюнул и неожиданно успокоился. – Что ж, разбогатеть всякий хочет. Может, и ты еще разбогатеешь… Так… чуть-чуть… Ежели будешь себя правильно вести!
– Я буду!
– А вот поглядим.
Поверил ли лиходей хитрой девице, нет ли – но в живых оставил, и ясно – зачем: Марта все же была девчонкой красивой и в плотской любви опытной, что ее сейчас и спасло.
«Будешь при нас», – решил Лихой Сом и тут же приставил к пленнице постоянное наблюдение – цыганистого паренька по имени Марвин, самого молодого из всей шайки, коя насчитывала, как приметила Марта, около пары дюжин человек. Марвин оказался вовсе не цыганенком и не литвином, а эстом откуда-то из-под Дерпта. Нарва от Дерпта не так уж и далеко, так что для Марты – почитай что земляк. Парнишка он был аккуратный, всегда имел при себе – за подкладкой – иголку с ниткой, за собой следил и как оборванец не хаживал.
– За девкой смотреть во все глаза. Однако не трогать, – поигрывая ножом, строго-настрого наказал атаман. – Убежит – убью, тронешь – глаза выколю. Усек?
Мальчишка лишь молча кивнул, тряхнув темной шевелюрой. Глаза у него, правда, были светло-серые, значит, скорее всего, и вправду – эст, или, как говорили русские – «чудь белоглазая».
Кстати, гнусный предатель Иво нынче тоже обретался в шайке, правда, оружие ему покуда не доверяли – присматривались. Пару раз Марта ловила на себе его жадные взгляды, только вот до большего дело не доходило – все были на виду.
Вся шайка возвращалась на мызу лишь к вечеру, все остальное время, вероятно, разбойники где-то шакалили, грабили кого-то, рыскали по заброшенным имениям и – как подслушала Марта – искали корабль!
Зачем лиходеям корабль? Пиратствовать вздумали в столь неспокойное время? Лихой Сом решил вспомнить свою молодость? Вряд ли, не такой уж он дурень, чтоб не понимать, что с ним сделают шведы! Развеселые времена на Балтике давно прошли, нынче это и не море даже, а так, шведское озеро.
Но о корабле-то разбойники говорили! Даже как-то заспорили – кто-то предложил просто пойти вдоль залива на север, а уж потом захватить баркас или пару рыбачьих лодок.
О, Марта была девушка умная – враз сообразила, вовсе не пиратствовать разбойнички собрались! Просто им надо куда-то попасть. Быть может, на какой-то остров. А какой там остров на севере Рижского залива? Самый большой – Эзель! И еще – множество мелких.
Остров… Дальше-то что напрашивается прямо само собой? Правильно! Сокровища! А что, если и впрямь казна черноголовых похищена все же не Капитаном, а кем-то другим? И лишь теперь разбойник узнал, где она… Хм… что же, Лихому Сому мало того, что у него есть? Так ведь и мало. Богатства вообще много не бывает. Все больше и больше хочется!
Что же касаемо того, что у него должно было быть, то… Неужели сокровища русского царя растратил? А что… С этого гада станется! Пират – он пират и есть. Да и не так много можно было прихватить с собой, пошарив в царских сундуках. Верно, тут больше наглости, чем дохода. Хотя… кое-что все ж таки должно быть, должно! Русский царь все же не нищий курляндский герцог! Есть, есть у Лихого Сома денежки – и драгоценности – уже прямо сейчас… Сыскать бы их! Сыскать бы… да как? Вот тут думать надо.
Вернувшийся к ночи разбойник не проявил в постели особой прыти. Страсть проявляла Марта, пыталась разговорить, да все напрасно – немножко покувыркавшись и кое-как удовлетворив свою похоть, Лихой Сом отвалился к стенке и захрапел.
Спал он – и Марта – в горнице, на старом матросе, набитом свежей соломою. Шуршал этот чертов матрас неимоверно, пленница едва ухитрилась подняться неслышно. Поднялась, накинув сорочку, пошлепала босыми ногами… Выглянула на крыльцо… И тут же окрик:
– Стой! Куда?
– В уборную!
– Посейчас…
Двое вышли из темноты, оба с палашами.
– Вон в те кусты иди… А мы постоим рядом!
Вот так вот! Никакого стеснения… Попробуй тут, убеги. Да и не время еще бежать-то. Очень уж царского золотишка хочется. Да и серебро бы, честно говоря, не помешало. Поднимаясь на крыльцо, Марта покусала губы… Господи-и… Как же это все добыть-то? Зря она, что ли, Лихого Сома искала. Нашла вот. И что?
Поутру, наскоро перекусив, разбойники снова умчались куда-то, оставив на мызе двух человек и – естественно – Марту. Средь сторожей, как и вчера, оказался и юный Марвин, еще с вечера поранивший руку о гвоздь. Неловко снял со стены старую прожженную сковородку, бывает.
Сентябрьский денек выдался чудесный, солнечный и теплый. Синело едва тронутое палевыми перистыми облаками, небо. Легкий, налетавший с моря, ветерок, раскачивал ветки росшей вокруг дома ольхи, смородины и сирени. Осень еще не вступила в свои права, еще по-летнему зеленела листва, лишь невдалеке, на березках, уже появились первые золотистые пряди.
– Красиво как! – выйдя на крыльцо, потянулась пленница. – Ведь правда красиво? Ой… Что у тебя с рукой, Марвин? Дай-ка я посмотрю… Ну, подойди же сюда, не съем! Садись вот на крыльцо… закатай рукав… А лучше – сними рубаху. Снимай, снимай… Ишь ты, какой стеснительный! Подожди, сейчас подорожник приложим… Вот так… Тряпка чистая есть? Ах да, откуда… Сейчас…
Тряпку Марта оторвала от собственного подола – а все равно уже платье грязное! Все равно новое покупать – было бы на что только. Да будет на что! Уже очень скоро будет. Ведь Марта все же Лихого Сома отыскала, а остальное – уж как-нибудь сладится.
Перевязывая Марвину руку, девушка вдруг вспомнила русского шпиона Никиту Петровича, вспомнила и даже чуть не всплакнула. Как он разговаривал с ней, как гладил по руке… аж мурашки по коже!.. Как… Ах, Никита. Никита, господин Бутурлин. Хороший ты человек! И как к тебе, оказывается, тянет-то! Вот вроде бы ни с того, ни с сего – а тянет ведь. Сейчас бы оказаться в Риге, лечь в теплую постель… почувствовать прикосновение сильных мужских рук, жаркие объятия…
Пленница вздохнула и закусила губу, понимая, что никогда-никогда Никита Петрович не возьмет ее в жены! Такого просто не могло быть. Потому что не могло быть никогда. Русский дворянин и простолюдинка – никакая не пара. Хотя, если уж к слову сказать…
– Ты боишься русских, Марвин?
Парнишка удивленно поднял глаза:
– С чего бы это мне их бояться? Я с русскими не воюю.
– Да, но у них обычаи странные.
– Какие-какие?
– Странные. Я в Смоленске жила, и что говорю – знаю.
Разговаривая, хитрая девушка погладила паренька по плечу, заглянула в глаза, облизав языком свои чувственные пухлые губки… Никто против такого натиска не устоит, нет! Главное, под разговоры все, как бы промежду прочим…
– У них знатные женщины из дома почти никуда не выходят, – улыбаясь, продолжала Марта. – Сидят себе в башнях, те башни называются – терема.
– Неужели никуда не выходят? – тряхнув головой, усомнился мальчишка.
Его ушлая собеседница повела плечиком, так, что сквозь небрежно заштопанный лиф платья показалась соблазнительно упругая грудь:
– Ну, разве что в церковь. И то – муж или отец за женщинами и девами строго следят, и с молодыми людьми разговаривать не позволяют.
– А балы? Ассамблеи?
– Ой, что ты! Нет ничего такого там. Жизнь русской женщины скучна и неинтересна.
– Зато у тебя, наверное, жизнь интересная? – неожиданно улыбнулся Марвин.
– Издеваешься? – девушка дернулась. – Я ведь тоже сейчас взаперти. Пленница! Слушай… я грязная вся – а тут где-то неподалеку ручей.
– Тут и озеро есть. Только мы туда не пойдем.
– Но почему? Почему же?
– Да потому что глаза мне из-за тебя выколют, поняла?!