– Тсс! – тут же осадил Никита Петрович. – Говори тише. Здесь принято – чинно.
– Да, господин Ник… Я видел, как они разговаривали. Хромой Фриц и эта девица, Кристина… Очень грубо! Хромой чегото допытывался от нее, чтото приказывал. Я не расслышал, не мог подойти незаметно – они говорили на площади. Хромой Фриц чуть не ударил девицу, замахнулся уже… Потом выругался и ушел. А та убежала, заплакала. Хромой погрозил ей вслед кулаком и выругался – громко, я расслышал! Нет, господин, он вовсе не из Бремена! Немец бы сказал – черт! Или «шайзе»! Этот же выкрикнул: «Фан та диг!» – Черт бы тебя побрал! – пошведски.
– Пошведски? – насторожился Бутурлин. – Ты точно это расслышал?
– Клянусь! Я потому за ним и пошел…
Парнишка изрядно разволновался, даже замахал руками – пришлось снова его успокоить.
– Пива вот, выпей… Давай! Скоол!
– Скоол!
– И пришел он на рынок, – вытерев губы рукой, продолжал юнга. – Купил у зеленщика лук с укропом, свернул за угол – и исчез.
– То есть – как исчез?
– Видать, зашел в какойто дом, там их много… – Эрик виновато пожал плечами. – Я не успел заметить – в какой. Ничего, господин капи… господин Ник! Утром он наверняка объявится у таверны! За кем прикажете наблюдать? За девицей или за Хромым?
– Смотри за Хромым, – поставив кружку на стол, усмехнулся Бутурлин. – Девица от нас и так никуда не денется. Завтра встретимся в другом месте. На постоялом дворе Ларса Хеммрока. Знаешь, где это?
– У восточных ворот, господин Ник.
Весь следующий день прошел в разъездах. Наняв повозку, Никита Петрович объездил все ближайшие деревни с рыбацкими гаванями – искал подходящие суда, воплощая в жизнь свою идею – чтобы все было, как всегда. Точнее сказать – казалось. Умаялся, но коекакие суденышки зафрахтовал и, довольный, направился на постоялый двор старого Ларса Хеммрока…
На этот раз доклад юнги был короток. Собрав деньги с гулящих девиц (в том числе и с Кристинки) Хромой Фриц полдня просидел в таверне, а ближе к обеду, надев богатый плащ и черную широкополую шляпу, отправился на улицу короля Вальдемара.
– Ну, знаете, там такие богатые дома… С оградами да воротами.
– И что же он делал в тех богатых домах? Кудато зашел?
– Нет, господин. Просто гулял в сквере. Сидел на скамейке, птиц булкой кормил.
– Птиц? Булкой? – Никита Петрович озадаченно почесал затылок. – Странно.
– Думаю, он просто когото ждал. Но никто так и не появился.
– И что этот Фриц?
– Просидел почти до вечерни, да ушел…
На следующий день было то же самое!
Странное поведение Хромого (вполне возможно, шведского шпиона) насторожило Бутурлина до такой степени, что он сам решил осмотреть сквер и расположенные рядом дома. Ну, ведь не зря же Фриц там ошивался! Не птичек же приходил кормить. Прав юнга – когото ждал. И не дождался…
Погода весьма благоприятствовала прогулке! Голубое небо с клочками палевых облаков, отражавшее в окнах домов солнышко, золотистые, теряющие листву, тополя, аллея багряных кленов, небольшой синий пруд в окружении яркозеленой травки…
Красота!
И народу… Как раз было воскресенье, почтенные бюргеры возвращались из церкви, гуляли… Бегалииграли дети…
Дома на прилегающей к скверу улице короля Вальдемара и в самом деле выглядели богато! Настоящие особняки, с садами, с чугунными оградами, воротами и привратниками, важными, что твой адмирал! В похожем особняке проживала любвеобильная маркиза ДагмараФедерика… Рика… Кстати, давненько не заходил!
– Красивые дома, господин! – проходя мимо остановившегося Бутурлина, заметил седенький старичок в теплом плаще, шляпе и с тросточкой.
Никита Петрович улыбнулся:
– О да, очень красивые, уважаемый!
– Вы, судя по выговору, не здешний?
– Нет…
– Этот вот дом строил мой зять, архитектор Херник Андерсен! – похвастал старик. – А вон тот – Магнус из Шверина. Стиль называется – барокко!
– Интересно, что за люди проживают в таких вот домах? – капитан быстро перевел завязавшийся разговор с домов – на их владельцев. – Наверное, все короли да принцы?
– Нуу, скажете тоже! Хотя… видите воон тот голубой особняк?
– С белыми пилястрами и позолотой?
– Дада… Так в нем проживает доктор Расмуссен, личный врач Его величества Фредерика, нашего славного короля!
– Надо же!
– А вон в том, рядом – господин адмирал Лукас Миккель Йохансен. Военноморской министр!
Глава 4
Хромой Фриц – шведский шпион? А ведь ловко замаскировался, каналья! Ишь ты, пасет себе портовых девиц, чертов сводник, наверняка приплачивает страже, чтоб не слишком придирались. Через гулящихто девок можно много чего узнать, в особенности о том, что делается в порту – какие суда прибыли, с каким грузом, какие отходят… Только вот сведения из морского ведомства – увы! Не того полета птицы.
Но, когото ведь шпион выжидал! Ошивался в сквере у дома министра… Подкупил когото из слуг – тут и думать нечего! Может быть, даже и самого секретаря, коли такой имеется. Что ж…
На следующий день будущий юнга Эрик Сконнбладт отправился в сквер, где добросовестно проторчал с полудня до самого вечера, явившись в таверну с докладом лишь с наступлением темноты. Увы, Фриц так и не появился! Не повезло, бывает…
Назавтра Бутурлин вновь послал юнгу… И вновь – мимо!
– Может быть, он раз в неделю приходит? – предположил посвященный в дело Карлофф. – Или есть какойто условный знак, про который мы пока не знаем.
– Не думаю, чтобы знак… – Никита Петрович покачал головою и поднял кружку. – Скоол!
Приятели вновь встретились в харчевне, только теперь уже в другой, на Ратушной площади, на первом этаже доходного дома. Харчевня именовалась просто и без затей – «Скрипучее колесо». Просторный зал освещался дюжиной свечек, укрепленных на подвешенном под потолком тележном колесе. Такое же колесо висело снаружи, над дверью – в качестве вывески. Заведение отличалось многолюдством и спокойствием – сюда обычно захаживали купцы, приказчики и конторский люд, не брезговали и господа дворяне. Собравшись небольшими группами, посетители пили пиво, обедали да степенно беседовали, без всякого дела до всех прочих.
Вот и на Бутурлина с Карлоффом никто внимания не обращал – таких тут было много. Оделись оба скромно – черные камзолы, белые простые воротники, черные шляпы, теплые плащи. Глянешь со стороны – обычные торговые люди, приказчики из солидной конторы, средней руки купцы, маклеры с биржи – «торговцы воздухом», как их презрительно именовали дворяне… и простолюдины.
– Не думаю, чтобы какойто был знак, – пожевав жареный с корочкой куриный окорочок, задумчиво повторил Никита Петрович. – Иначе с чего б тогда Хромому целый день торчать в сквере? Можно было бы и както половчее уговориться.
– Что ж не уговорились?
– А вот это – вопрос! Может, пытались да не смогли… – обглодав, капитан бросил кость в специальную миску и сполоснул пальцы в серебряной чаше с водою с плавающими листиками мяты. Такие вот чаши с недавних пор подавали в солидных заведениях, чем их хозяева очень гордились.
– Не смогли – почему? – Карлофф тоже интенсивно думал, не забывая об изрядном куске томленого с мочеными яблоками гуся, распластанного на фаянсовой тарелке. Да, да – здесь подавали и тарелки! Каждому посетителю! Не как в порту – краюха хлеба – она ж и тарелка… Это было удивительно для Бутурлина, хоть он и пообтесался уже по заграницам… Однако, к примеру, в Риге подобной роскоши еще не было, а на Русиматушке даже боярам на царском пиру ставили одну тарелку на двоих. Отдельная – только самому царю полагалась!
– А верно потому, дружище Хенрик, что этот вот слуга… или гувернантка, служанка…
– Скорей – секретарь. Простому слуге секреты не доверяют!
– Мог и подслушивать… Ну, пусть – секретарь… Так вот – он не может выходить из дому в точно назначенное время! Выходит недалеко – в сквер, и только после полудня…
– А ведь так, – вытерев мокрые от пива усы, согласно кивнул Карлофф.
Они говорили понемецки, на том его диалекте, что был распространен в северных германских землях и в Ливонии. Хотя Бутурлин неплохо знал шведский (всетаки лоцман!), но говорить пошведски в Дании в преддверии новой войны было бы весьма опрометчиво – могли и морду набить! А немецкий звучал нейтрально, тем более, что германские купцы жили во множестве что в Копенгагене, что в Стокгольме.
– Как там наши дела с припасами? – поставив кружку, негромко справился капитан – Карлоффу была поручена часть заботы об экспедиции.
– О, все неплохо! Гут! – покивав, швед потер руки. – Как ты и говорил, заказал у некоего господина Асмундса, лавочника, два пуда солонины, мед, сухари, фасоль с горохом и вяленую рыбу… Еще – сало, оливковое масло, мука… У виноторговца Ле Бона – шесть бочек вина и дюжину пустых дубовых бочек – под воду. Да наказал, чтоб хорошенько пропарили… Чтоб не стухла вода!
– Не вызовет ли сие подозрения? – Никита Петрович покусал губу.
– Никаких! – неожиданно расхохотался Карлофф. – Ты ведь, дружище Ник, хоть и славный капитан, однако, насколько я знаю, в океаны не хаживал… Не обижайся только, я ведь подружески…
– Ничего…
– А мне вот – пришлось. Хоть и не в качестве моряка! – швед потер руки. – Бочки для пресной воды, друг мой, обжигают или пропаривают только на торговых судах! Берегут людей – там каждый матрос ценен. На судах же военных и каперах – увы… Что же касается этого чертова Хромого… Может, схватить его да поговорить? Эдак, с чувством… Чего огород городить?
– Можем спугнуть слугу… или секретаря…
– А мы аккуратно!
Никита не раз уже замечал, как новый его друг Хенрик умеет гнуть свою линию и всегда добиваться своего, этак вот незаметненько, тихой сапой – вроде как человек и сам принял решение, но именно такое, какое хотел Карлофф! Может быть, именно поэтому ушлый швед Африканскую компанию и возглавил? И не сдался, когда его оттуда поперли. Бутурлин поддался на уговоры: в конце концов, нужно было спешить – не откладывать же экспедицию на следующий год, до которого уже осталось так немного. Хромого Фрица решили схватить прямо в порту – уж, конечно, не в сквере, у всех на виду! А в гавани укромных местечек хватало.