– Если их всех еще не продали на плантации, сэр! – засмеялся Ланц.
Бравый командир наемников неожиданно оказался прав: как сказали в таможне – нанять местных строителей – та еще забота!
– Видите ли, у многих жителей Аккры ныне работа не в чести, – покачал головой седоусый таможенник с темным, обожженным жарким африканским солнцем, лицом. – Крепких мужчин с охотой нанимают в отряды охотников за рабами! Так что многие, увы, заняты только этим. Впрочем, не буду каркать – нанять строителей трудно, но вовсе не невозможно! Ищите. Спросите на рынке, в тавернах. Не вы первые, не вы… Удачи, господин Хеллен!
Рынок Аккры находился недалеко от гавани, на широкой площади, песчаной, но утоптанной до состояния камня. Здесь же виднелся большой приземистый дом с оградой и пышным садом – резиденция Нкруми Аконго, местного племенного вождя или «короля», как его называли белые. Разбогатевший на работорговле вождь имел все основания испытывать к белым купцам самые теплые чувства, что неоднократно и демонстрировал, частенько устраивая самые разнузданные пиры. Просто хвастал своим богатством, показывая всем – вот как я могу! Дикарь, что с него взять. Впрочем, правителем он был довольно практичным и хитрым, зря никого не обижал, но свой народ в Аккре держал накрепко! Такой вождь устраивал всех – и местных, и европейцев… Не устаивал только акванов, открытых конкурентов. Но те открыто нападать опасались – как бы самих не захватили в плен да не продали! Акваны – это тоже была сила, более мелкие племена Аконго за соперников не считал.
– Както пустовато здесь, – выйдя на площадь, недоуменно обернулся юнга.
И впрямь, кроме нескольких торговых рядков с тканями и какимито местными фруктами, на рынке еще располагалась цирюльня или чтото вроде, а также меняльная лавка – разменивали любые деньги на золото. Рабами, впрочем, тоже торговали – в самом углу. Только вот живой товар выглядел както не очень презентабельно: в основном – полуголые девочкиподростки, тощие, костлявые, грязные…
Охранники – дюжие чернокожие парни – лениво развалились в тени, под росшими рядом пальмами… Туда же жались и невольницы…
– Пожалуй, тут мы работников не сыщем, – вслух усомнился Йохан Скарринг, карго и денежный дока. – Даже за высокую цену…
– Э, друг! Купи служанку! – встрепенувшийся враз работорговец – меланхоличного вида негр в длинной красной тунике и такой же шапочке – схватил проходившего мимо карго за руку. Датский язык незадачливый торговец видно принял за немецкий – на нем и обратился. Вообще, это был еще довольно молодой человек, с небольшой черной бородкою и тоненькими золотыми браслетами на запястьях.
Скарринг презрительно отмахнулся, направившись к другим рядкам – там и кинжалы продавали, и золотую посуду, и еще коечто…
А вот Никита Петрович, осмотрев девушек, покачал головой:
– Какието они тощие… забитые… Доходяги!
– О, не смотри на их вид, господин! – расплылся в улыбке чернокожий торговец. – Они только кажутся доходягами, на самом же деле – очень выносливы и сильны! Скажите, девы!
Повернувшись к невольницам, он чтото добавил посвоему, причем довольно добродушно, безо всякой злости. Доходяги разом закивали.
– Они еще не умеют говорить на языках белых…
– Ах, не умеют…
– Но быстро научатся! Они умные… Умеют ткать, стирать, готовить пищу, ухаживать за скотом…
Увидев, что речь его не произвела должного впечатления, работорговец вздохнул и жестом отправил девчонок под пальму – в тень.
– Я ищу крепких мужчин, – все же пояснил Бутурлин. – Строителей. И готов хорошо заплатить.
– Тогда вам нужно ждать сезона дождей, – глянув на выцветшее от палящего солнца небо, купец покачал головою. – Это еще месяца полтора. Тогда все воины вернутся из походов, продадут рабов… Пропьютпрогуляют денежку… И вот тогдато – да! Может быть, и наймутся в строители.
– Да уж, – Никита Петрович хмыкнул и поправил шляпу. – Это я ждать устану. А сейчас что так пусто?
– Так ныне не базарный день. Вы, господин, приходите в субботу! Тогда посмотрите…
– И строителей себе найду?
– Может, и купите… Коли не всех на корабли продадут…
– Я заплачу больше! – приосанился господин капитан. – Два талера… Три даже!
– Два талера… – работорговец принялся чтото озадаченно подсчитывать в уме…
Бутурлин же в сопровождении юнги, ротного и пары десятков солдат зашагал себе дальше, пока припустивший сзади купчина не схватил его за рукав:
– Э, господин! Два талера – неплохие деньги… Я и сам готов! Все равно дохода нету.
– В смысле – ты сам? – удивленно обернулся Никита Петрович. – Ты что, строитель?
– Я умею и плотничать, и класть кладку, – торговец людьми с неожиданным достоинством поклонился. – И постараюсь найти работников. Вы будете строить стену, крепость, да?
– Для начала – всего лишь небольшую факторию.
– Вам понадобится тесаный камень и дерево.
– Ого! – Бутурлин переглянулся с Ланцем. – А этот парень дело говорит!
– Еще не худо бы посмотреть место, господин.
– Так мы как раз туда и идем! Смотреть, – Бутурлин достал изза пазухи бумагу, только что полученную в таможне. – Место у старого скота…
– У старой скотобойни? – оживился купец. – Знаю. Хорошее место, на холме. Там рядом – квартал медников. Ну, раньше одни медники жили, а ныне все подались торговать рабами! Выгодно!
– Так ясное дело…
Выжигаработорговец – звали его Мванга Узкая Борода – действительно провел датчан к самому месту – небольшому холму, поросшему деревцами и колючим кустарником. Рядом с холмом теснились вполне себе зажиточные хижины, даже можно сказать дома, только своеобразные – африканские. Большинство их них были сложены из смешанного с глиной тростника, с высокой двускатной крышей из тростника или пальмовых листьев, но попадались и зажиточные, из обожженного на солнце кирпича, да еще и с черепичными крышами!
Ктото из солдат даже покачал головой:
– Однако тут люди не бедные.
Люди, кстати, тоже имелись. Выглянули изза глинобитных заборов, изза плетней, изза повешенных вместо дверей циновок. Глянули на процессию… так, без особого любопытства, и снова принялись заниматься своими делами. Женщины – месили ногами глину, чтото жарили на углях, таскали на голове воду в больших кувшинах, белили стены… Редкие мужчины же лениво полеживали в тени да чтото жевали, периодически сплевывая…
Сделав какието замеры, Мванга заявил, что начнет уже завтра и потребовал аванс – на кирпичи и доски. Карго в ответ лишь хмыкнул, но деньги обещал – только так же, завтра, и ближе к вечеру.
Работорговец ничуть не обиделся… На этом и порешили.
В базарный день рынок был полон народу! В основном продавали рабов. Мужчины и женщины, подростки и дети, эбонитовочерные и чуть посветлее, они разместились по всему рынку, и многочисленные покупатели, в основном, капитаны работорговых судов, старательно осматривали товар. Впрочем, некоторые обходились и без осмотра – брали оптом и с приличной скидкой.
Невольники смотрели угрюмо, хотя особого горя не выказывали, матерей разделили с детьми еще раньше, так что все слезы были давно уже выплаканы, оставалось лишь слепо уповать на милость великих духов.
Среди белых в те времена бытовало мнение, что у чернокожих совсем нет души, и торговать ими – это то же самое, что продавать скот. Бутурлин тем более не ощущал никаких душевных терзаний – положение многих холопов в Россииматушке вряд ли так уж сильно отличалось от участи черных африканских рабов. У которых и душито нету!
Наряду с торговлей невольниками здесь продавали воду, хмельные напитки, жвачку из какихто дурманящих листьев и смол. Радостно крича, встречались знакомые и друзья, выпивали, обнимались, некоторые уже валялись под пальмами… Гдето забили барабаны, заиграла свирель или флейта… Вообще, кругом растекалось ощущение праздника! Это и был праздник – с весельем, с музыкой, с карнавалом… Что же касается невольников – так это судьба. Местное население вовсе не считало все прочие племена «дорогими земляками», совершенно наоборот! Отношения между народами Западной и Центральной Африки становились все более враждебными, особенно – с дальнейшим развитием работорговли, в которую вовлекались практически все – туземные вожди, воины, торговцы, белые мореплаватели и купцы.
Узкобородый Мванга тоже не оставался в стороне – все пытался продать своих худосочных девчонок. Правда, и о своих обязанностях организатора строительства фактории он тоже не забывал и отпросился лишь на три дня – столько длился базар.
Никита Петрович и его люди, естественно, тоже никак не могли пропустить столь значительное событие – всем скопом прогуливались по рынку, присматривались, приценивались, даже остановились посмотреть на петушиные бои – их организовали невдалеке, под сенью раскидистой пальмы, и страсти там кипели нешуточные! Чернокожие люди орали, азартно прихлопывали, притопывали, бились об заклад… Одного парня даже тут же и продали – прямо на глазах у Никиты! Видать, проигрался бедолага… Что ж, нет под луной ничего нового – на Руси тоже частенько запродавались в холопы. Кстати – даже многие обедневшие дворянеоднодворцы. Чтоб с голоду не помереть. Царьбатюшка даже издавал грозные указы, строгонастрого запрещавшие продаваться в холопство – кто налогито в казну платить будет, кто воевать – «конно, людно и оружно»?
– Ого! Прям с игры – в невольники! – покачал головой юнга. – Вот это я понимаю – азарт! Господин капитан, можем мы посмотреть коечто для подарков?
– Красивую невольницу? – Бутурлин поправил шляпу и хмыкнул. – А далеров у тебя хватит?
– Шутите, господин капитан, – глянув по сторонам, обиженно засопел мальчишка. – Тут, кроме рабов, еще и браслеты красивые, и бусы, и шахматные фигурки… Да много чего! Вон, прямо тут, рядом… Мы б с Карлом быстро.
Карл Биструп, матрос из простых крестьян, тоже был из Ютландии. Невысокий, пухленький, с круглым добродушным лицом, он и по возрасту недалеко ушел от юнги, будучи старше Эрика года на три, на четыре. Парни сдружились еще на корабле, причем главную роль в этой парочке играл юнга.