— Ой… — зарделась повариха. — Это что… мне, что ли?
— Ну да, я же говорю, что это вам! — повторил я.
Любовь Петровна неуверенно взяла цветы и залюбовалась ими.
— Ну ладно, — смягчилась она. — Вон там в углу тарелки стоят, накладывай одну порцию и беги к своему другу. Но только одну, понял? И тарелку чтобы вернул!
— Конечно, понял! — воскликнул я, быстро бросил на тарелку три большие ложки риса, подмигнул Любови Петровне и, сжимая в руке тарелку и ложку, выбежал из буфета, крикнув на прощание: — Спасибо вам огромное!
В раздевалку мы с Сеней влетели практически одновременно.
— Это у тебя что? — Сеня уставился на мою тарелку с рисом.
Я поставил тарелку на скамью.
— Потом объясню. Побежали взвешиваться!
Мы успели вовремя. Тетка, стоявшая за весами, уже направлялась к входной двери, чтобы закрывать кабинет и идти домой, но мои настойчивые «мольбы» ее остановили.
— Вот вам не живется спокойно, шпана, — проворчала она, но все-таки снова встала за весы.
Секунды, которые Сеня провел на весах, показались мне вечностью. Уж очень долго тетка гоняла гирьки туда и сюда, что-то бормоча себе под нос. Наконец она вынесла вердикт:
— Сто граммов у него лишние! Так что все равно ты не проходишь в другую категорию!
Мы с Сеней переглянулись. Это что же, все эти мучения с шубами были напрасными? Нет, этого точно нельзя допустить!
— Сто граммов, говорите? — с вызовом ответил я. — Ну правильно, он же сейчас в трусах! А если их снять, то будет как раз нужный вес. Сеня, а ну снимай трусы!
— Э! Вы чего, совсем, что ли? — прикрикнула тетка на Сеню, который уже потянулся рукой к резинке трусов. — Еще мне здесь этой непотребщины не хватало! Чай, не в бане находитесь! Ладно, хрен с вами, запишу я его в другой вес. И чтобы духу вашего здесь больше не было, понятно?
Нам было понятно. Из кабинета для взвешивания мы вылетели пулей, опасаясь, что она снова может переменить решение.
Теперь Сене действительно нужно было срочно восстанавливать силы после таких экстремальных экспериментов. Когда мы вошли в раздевалку, туда как раз вернулись все наши во главе со Шпалой, который, ругаясь от злости, со всей дури швырнул свои перчатки на пол.
— Проиграл, — пояснил Лева на мой вопросительный взгляд. — А я ему говорил — поздно включаешься! Последний раунд ведь начисто забрал! А он не слушает ничего…
— Да ну вас всех на хрен, советчики, — зло проговорил Шпала и удалился в сторону жилого корпуса. После таких неудач многие предпочитали побыть в одиночестве.
— Не ходи, — остановил я Леву, который двинулся было вслед за другом.
— Почему? — недоуменно уставился он.
— Потому что проигрывать тоже полезно, — ответил я, включив «внутреннего тренера», то есть прежнего себя. — Пусть побудет один, подумает, сделает выводы…
— Мда… А с этим чего такое? — спросил Лева, кивком головы указав на Сеню, который сейчас выглядел как рабочий, отпахавший две смены подряд.
— Срочная весогонка, — ответил я.
— И как же он на бой выйдет? — засомневался Лева.
— Так мы его сейчас восстановим, — заявил я. — Все по науке!
— В задницу вашу науку, — прорычал Сеня. — Я пить хочу!
— С питьем погоди, — возразил я. — Организм человека может усвоить не более литра воды в час. Лучше вот — перекуси пока!
Я протянул ему тарелку со сладким рисом, и Сеня жадно набросился на еду. А я тем временем повернулся к Григорию Семеновичу, который вошел в раздевалку и с удивлением смотрел на воспитанника, уплетавшего рис перед выступлением.
— Это вы… Так, погодите, а Шпала где? — увиденное его настолько изумило, что он не сразу сообразил, зачем сюда зашел.
— В номер побежал, расстроенный, — махнул я рукой. — Григорий Семенович, можно Сеню в другую весовую категорию перезаявлять. — Три кило сбросили, и теперь он проходит!
— Молодцы ребята! — похвалил тренер.
Мы с Сеней снова переглянулись и, не выдержав, рассмеялись. После перекуса Сеня заметно взбодрился, и теперь уже почти ничего не напоминало о том, что еще полчаса назад он выглядел как путешественник, который заблудился в пустыне и провел там несколько дней без пищи и воды.
А вот Семеныч задумчиво на меня взглянул.
— Мишка, а я ведь только сейчас понял, что у тебя опыта весогонки не было…
От автора: Финал цикла «Авиатор». История о лётчиках СССР. Курсанты. Война в Афганистане. Ангола. Палубная авиация ВМФ. Предотвращение бомбардировки Сербии и др! Ссылка: https://author.today/work/257877
Глава 18
На ринге между тем красовался Лева. Если в двух словах, то он попросту «сожрал» своего противника. Переехал в силовой манере, как Артур Бетербиев, тяжелыми ударами пересчитал тому ребра! И это несмотря на то, что на бой в новой возрастной группе Лева вышел впервые. Конечно, он был крупным и хорошо сложенным парнем, но все-таки такие успехи с первого раза даются далеко не каждому.
Лева ни на секунду не застраивался, предпочитал работать на ближней дистанции и в клинче, чем удивил своего соперника. Боксер против него вышел толковый, но сделать нашему Льву ничего не мог. Тот легко подныривал под переднюю руку соперника, входил на ближнюю дистанцию с боковым в голову, а в клинче взрывался комбинациями по корпусу.
Наблюдая за работой Левы на ринге, я в очередной раз поймал себя на мысли, что он — очень талантливый боксер. Смесь грубой природной силы и боксерского интеллекта.
Более того, Лева вполне мог составить конкуренцию кубинцам на Олимпиаде 1980 года. Разумеется, все это при условии, что он будет на полную катушку впахивать в зале. Впрочем, если Лева задержится в «Динамо», по-другому и не выйдет. В зале придется до седьмого пота вкалывать.
После очередной разрушительной атаки голова-корпус, Лева резко сменил тактику. Три раза подряд ударил левой-правой в голову, заставляя поднять соперника руки. А потом… потом я даже глаза вытаращил. Соперник. Прикормленный двойками, поднял руки выше, Лева снова выбросил передний джеб, как могло показаться, чтобы повторить комбинацию еще раз. Но вместо правого в голову, он лупанул сдвоенным джебом в солнечное сплетение. Передней же рукой!
Соперника согнуло, и он рухнул на настил…
— Ну что, Лева, поздравляю! — сжал его в объятиях Григорий Семенович, когда Лева спустился с ринга и зашел в раздевалку. — Ты прямо как асфальтовый каток по нему прошелся, молодец!
— Ну а чего с ним церемониться-то, — важно ответил Лева. — Я его даже не почувствовал.
«Ничего, бравада с него еще спадет», — подумал я, наблюдая, как Лева в красках пересказывает свой бой тем, кто что-то упустил. Занимайся, Левушка, только занимайся — и ты через какое-то время будешь отстаивать не только имя родного «Динамо», но и честь всего Советского Союза!
Все-таки, несмотря на то, что в новом теле и новой реальности я уже освоился, прежнее тренерское мышление нет-нет да и брало верх над новым. Поэтому бои, с которых участвовали мои приятели, я смотрел не только как друг, поддерживающий друзей, но и как наставник. Отмечал про себя, какие были сделаны ошибки, что можно было бы сделать лучше, чего лучше не делать вообще, а какие моменты были очень удачными и их стоило бы закрепить в дальнейшей работе. Я не спешил искоренять в себе эту сторону мышления: я уже успел понять, что такая склонность к аналитике помогала мне быстрее, а главное — точнее ориентироваться здесь, в уже забытом времени и особенно — в экстренных ситуациях. Хотя была у этого дела и обратная сторона, крывшаяся в моей психологии, как бойца. В идеале коммуникация между боксером и тренером должна иметь вид игры в приставку. У тренера в руках джойстик от твоего тела и он управляет им. Подсказывает корректировки, подмечает недоработки и слабые стороны соперника. Это не всегда видно в бою. Сам себе тренером боец не может быть, иначе получится лебедь, так и щука. Не зря в углу спортсмена должен говорить только один человек. Да и как можно играть в видеоигру, если управление персонажем у двух человек… Потому конкретно в своих боях, надо в себе внутреннего тренера подчас приглушать.
С таким настроением я посмотрел несколько выступлений и других наших ребят. Конечно, их уровень был разным: кто-то выступил лучше, кто-то чуть похуже, кому-то просто не повезло и попался противник такого уровня, что там и чемпиону бы пришлось постараться, чтобы победить. Но это спорт, сегодня ты на щите, а завтра под щитом. Подчас проигрыши дают куда больше побед. Однако было на соревнованиях и то, что оставило неприятный осадок. «Динамовцы» столкнулись с откровенной несправедливостью. Например, одного из наших пацанов попросту засудили. Его противнику засчитывали все удары подряд, а ему — только каждый третий.
— Вот же козлы, а, — сплюнул Григорий Семенович. — Ну ты только посмотри, ну ничего не стесняются!
— А почему того так за уши тянут? — спросил я.
— Да внук он. Чей надо, — вздохнул тренер, не уточнив имени.
Но, в принципе, имя было не так уж важно. В прошлой жизни мне много раз приходилось сталкиваться с такими ситуациями. Бывало, вот так тянут весь турнир сынка какого-нибудь важного «кого надо», и ладно бы сынок еще был талантливым — было бы не так обидно. А то ведь зачастую стоит весь бой столбом, даже кулаком в противника попасть не может толком. Говорят не хочешь несправедливого решения — заканчивай бой досрочно. Ага, как же. Даже если нокаутировать такого щегла, никакой гарантированной победы это не означает. Я видел, как ребят, отправивших соперников в нокаутом, попросту дисквалифицировали. Например, за удар открытой перчаткой. Понятно, что никакого удара открытой перчаткой в принципе не было. Вот как тут докажешь, что сам дурак без наличия камер…
Теперь вот смотрю я на турнир семидесятых, глазами пожившего жизнь, и вижу эту не самую приятную картину как на блюдечке. Слова «спонсор» здесь, конечно, еще не знают, но «покровитель» — вполне. А если это какая-нибудь партийная шишка (что скорее всего), то всем и без указаний все понятно: проблемы по партийной линии никому здесь не нужны, если из партии исключат — уже неважно будет, какой ты профессионал, можешь попрощаться с нормальной работой. Вот и приходится делать вид, что победитель — это тот, кто на самом деле проиграл. Стыдно, а куда денешься?