— Ой, не говори, — мать откинула челку со лба. — Он уже тогда всех достал. Так, как сейчас, он, конечно, тогда не пил, но для подростка закладывал за воротник все равно прилично. Поэтому всегда был развязным… Ну, в общем, с твоим отцом у них постоянно был конфликт из-за меня. Я-то ни к кому уходить уже не хотела. И физически Витька всегда побеждал, потому что, как у нас тогда говорили, все свои мозги в мышцы перекачал.
— Но всему рано или поздно наступает конец! — гордо вставил отец. Мать умиленно посмотрела на него.
— В общем, когда он садился, мы чувствовали себя более-менее спокойно, — продолжила она. — Тем более что жизнь его становилась все более криминальной, и была, честно говоря, надежда, что однажды он где-нибудь сгинет навсегда. Он же ведь не только мне — всему поселку стал житья не давать! Как напьется — сразу идет буянить куда в башку пьяную взбредет. Орет, что он тут главный, что все должны перед ним по струночке ходить, потому что он здесь с рождения живет… Машка вон тоже здесь с рождения живет, и что? Ну а перед тем, как он в третий раз сел — пока что в последний — они с отцом опять повздорили, чуть ли не до драки. Хотя нет, до драки тогда все-таки еще не дошло, но, когда уходил, он ему сказал что-то вроде «бойся» или как-то так…
— «Ходи и оглядывайся, я еще появлюсь и ты пожалеешь, что связался», — процитировал отец.
— Вот-вот, — кивнула мать. — А потом его взяли за что-то, буквально на следующий день, или через день, что ли… И когда мы узнали, что он опять сел, то я места себе не находила. Он ведь садится-то ненадолго: год-два-три — и на свободе. А я все думаю: выйдет — и опять начнет приставать. Уж прямо не знаю, куда и деться-то от козла этого… Жилье обменять? Так домик вроде старенький, на что-то хорошее его вряд ли обменяешь. Если только совсем уж в какой-то глуши. А что Машка в той глуши делать-то будет? Тут все-таки и места уже родные, и природа вон какая, и до Москвы недалеко — считай, почти в столице.
— И вы приезжаете в Москву — есть где остановиться, — вставила тетя Маша свои пять копеек.
— И это тоже, — кивнула мама, — хотя, честно говоря, это не главное. Где остановиться-то, нашли бы — знакомых много, да и не так уж часто мы в Москву-то ездим. Главное — некуда деваться-то. Вроде как и сложно здесь с этим придурком, а и уехать некуда. Это же нужно найти хороший вариант обмена, нужно придумать, как быть с работой…
— Ну вот видишь, как хорошо, — снова вмешалась тетя Маша, — теперь ничего придумывать и не надо. Пока мы с тобой гуляли, наши ребята все без нас решили.
— Это точно, — улыбнулась мать, — я даже не ожидала такого, честно говоря. Он же ведь смотрит, что здесь люди интеллигентные, и борзее все сильнее. Ну теперь-то уж десять раз подумает — лезть ли снова. Тумаки таких дураков хорошо убеждают.
«Ну ничего себе», — подумал я. «Все, что я хотел — это утихомирить бухого невменоза. Можно сказать, я вообще двинул ему чисто на рефлексах, не особо задумываясь. А получается, я одним махом решил застарелую семейную проблему? Ай да я. Вот бы все проблемы в теперешней моей жизни решались так же быстро и легко!».
По счастью, у отца не оставалось ни малейших сомнений в том, что семейную угрозу ликвидировал именно он. У него был невероятно гордый вид — хотя и несколько комичный, потому что переносица была измазана зеленкой, и он был похож на какую-то боевую птицу редкой раскраски. Ну и пусть. Все эти мелочи определенно того стоили. У отца появится уверенность в себе, мать с теткой вздохнут посвободнее, а этот придурок Витька, когда проспится, сам уже не вспомнит, от кого в морду получил. Он небось каждое утро просыпается с этими ощущениями — всех не упомнишь, а с каждодневной похмелюги вспомнить бы, как тебя зовут и где ты находишься.
— Ну а как у тебя-то дела? — мать вдруг вспомнила, что здесь был не только ее муж, но и я. — Как тебе здесь, на природе-то? Ты последний раз-то тут давно уже был, наверно, мало что помнишь.
— Да все нормально, мам, — ответил я. — Природа отличная, потренироваться можно, еда вкусная, кровать удобная — что еще нужно для счастья?
Честно говоря, я немного лукавил. Нет, условия здесь и вправду были царские. Но теперь мое настроение отравляла эта история с соседом. Мне почему-то казалось, что конфликт с придурковатым папашей и его таким же придурковатым сынком просто так не закончится. Витька-то, может, и не вспомнит, где по мордасам схлопотал. А вот его сынуля, завидев папу с фингалом, точно не забудет, откуда он вернулся. Ну и потом, если уж дерьмо в человеке кипит, то просто так его оттуда не выгнать. А тут не один, а сразу два персонажа. Эх…
Тем временем дни в Подмосковье летели один за другим. Я не успевал оглянуться, как наступал очередной вечер. Все-таки жизнь в деревне — это фактически единение с природой и, можно сказать, возвращение к истокам человечества. Свежий воздух, здоровая еда, отличный водоем, сосновые боры, где невозможно надышаться… К тому же было полно работы по дому, которая с успехом заменяла мне полноценные тренировки в зале — тем более что тренироваться на свежем воздухе было даже полезнее. Следуя наставлениям Григория Семеновича, я старался не только поддерживать уже имеющуюся физическую форму, но и развивать ее, давая себе более серьезные нагрузки.
Давалось мне это довольно легко, из чего я сделал вывод, что делал все правильно, да и память прошлой жизни подсказывала, как лучше всего организовать свою нагрузку в течение дня, чтобы получить наибольший эффект. Сама же физическая активность здесь была нестандартной и непривычной — это тоже положительно сказывалось на моем состоянии: организм не застывал в одних и тех же привычных действиях изо дня в день, а развивался, как говорится, разносторонне. По моим расчетам, все это должно мне было помочь выдержать предстоящие тренировки в высокогорье. А коварность таких сборов я прекрасно знал и помнил.
Каждое мое подмосковное утро начиналось с пробежки до речки, где я моржевал, окунаясь в бодрящую воду. Затем я возвращался домой, завтракал и шел колоть дрова. Тетя Маша не могла наглядеться на такого помощника.
— Эх, Мишка, — говорила она, умиленно наблюдая за моей колкой дров в дверях дома. — Где ж ты раньше-то был? Ты мне за три дня сделал запас дров на всю зиму. Я тебя теперь каждую осень к себе буду на недельку приглашать.
— Так я не против, теть Маш, — улыбался я. — Тут у вас хорошо!
Затем по моему расписанию следовал обед, после которого наступало время послеполуденного сна. Кто бы что по этому поводу ни говорил, но я считаю, что это — обязательный и незаменимый элемент здорового образа жизни и спортивного распорядка дня. Ну а проснувшись, я обычно шел чистить свинарник. Помимо пользы для тети и облегчения ее забот, такая работа хорошо способствовала укреплению мышц плечевого пояса.
— Гляди-ка, Мишка наш как разошелся, — нахваливала меня мать в разговорах с отцом. — Прямо один за двоих впахивает! И, кажется, ему это нравится.
— А я тебе говорю, — соглашался отец. — Он теперь боец у нас! Причем во всех смыслах. Воля к жизни проснулась!
Как-то раз мать подошла ко мне и попросила примерить штаны, которые она летом сшила для меня.
— Я вообще-то хотела на вырост, — неуверенно сказала она, — но мне почему-то кажется, что получилось наоборот — на прошлый год…
Я примерил. Мать оказалась права: «на вырост» получилось так, что штанины были мне по щиколотку и к тому же не застегивались. Хоть ей было и немного досадно, но такой результат тоже в конечном итоге был воспринят позитивно: значит, за последние месяцы я вырос и окреп настолько, что даже родная мать не могла угадать с размером.
Мой отец не был бы моим отцом, если бы оставил свои попытки сделать из меня хотя бы шахматиста-любителя. Я старался быстро подмечать его ходы в игре, запоминать, как и в каких ситуациях нужно ходить — и, кажется, мне удалось вести себя так, чтобы отец ничего не заподозрил. Шахматы оказались действительно похожи на бокс. Здесь нужно было просчитывать не только свои ходы, но и ходы противника, а главное — прогнозировать ситуацию на доске в целом. К концу своих десятидневных «каникул» в доме тетки я уже чувствовал себя за доской довольно уверенно. Конечно, ни на какие шахматные соревнования меня пускать все равно было нельзя, но, по крайней мере, я не путался в фигурах и не терялся, когда отец начинал предлагать ту или иную тактику.
— Ну вот все и встало на свои места, — с облегчением выдохнул отец, когда мне однажды удалось свести нашу партию вничью. — Ничего ты не забыл! Просто ты переключился на свой бокс, перестал думать о шахматах, и твой мозг отключил временно не нужные ему задачи. Ты не думай, я тебя обратно не тяну. Просто хочу показать, что, каким бы видом спорта ты ни занимался, шахматы все равно будут полезны. Да и в обычной жизни такой образ мышления тоже пригодится. Мало ли какие в жизни будут ситуации!
Сосед Витька действительно стал обходить наш дом стороной — видимо, память ему пока что отшибало не настолько, чтобы кулачная профилактика не действовала. Правда, что-то мне подсказывало, что его долбанутый сынок все равно не успокоится. И действительно: однажды во время утренней пробежки ко мне подвалила целая толпа. Меня взяли в кольцо человек десять, прямо как в фильмах, где злодеи окружают героя, не в силах справиться с ним в одиночку. Витькин сын в этой толпе был заводилой, но и внешность остальных не оставляла сомнений в их интеллектуальных способностях и любимом способе досуга.
«Ну вот и все», — промелькнуло у меня в голове. «Это тебе не пьяный в дупелину сосед. Тут одним ударом не отделаешься. Двое-трое — это еще куда ни шло, но десять?» Я автоматически начал прикидывать, как лучше защищать голову и жизненно важные органы.
— Ну что? — с важным видом сказал сын Витька, которого я в прошлый раз нарек Первым. — Добегался, марафонец?
Я молчал, ожидая, что будет дальше. По идее, он должен опять начать выкатывать мне свои претензии, вот тут-то и можно будет попробовать как-то славировать, благо он сейчас не один.