ратики на асфальте рисуют… классики, вот! А я парень наблюдательный, вот и решил позаимствовать движения. А там уже с помощью фантазии и такой-то матери переделал их под бокс. Ну да, согласен, странноватая версия, но зато в ней хоть какая-то логика прослеживается.
— Да я это, Григорий Семенович… — начал я, как будто бы смущаясь того, о чем собираюсь сказать. — У нас во дворе девчонки часто играли в классики. Ну вот, я смотрел-смотрел на них и вдруг подумал, что это может быть довольно полезным упражнением для боксера. Ведь человек там прыгает на одной ноге, а между прыжками старается сохранить равновесие. А значит, он должен хорошо владеть положением своего тела, у него должны быть крепко натренированные ноги. А это, в свою очередь, уже в нашем деле дает возможность хорошо пружинить и сохранять устойчивость даже после удара соперника, если уж ты его пропустил. А в идеале — можно и уклоняться от его ударов, не меняя при этом устойчивого положения туловища.
Григорий Семенович слушал с заметным восхищением, смешанным с удивлением.
— Да-а, Мишка, вот это ты даешь, — наконец произнес он, когда я закончил излагать свою «официальную» версию. — Удивил так удивил, ничего не скажешь! А я-то все голову ломаю, откуда у тебя такая изумительная работа ног. А ты, оказывается, все свое детство с девчонками провел! Вот уж никогда бы не подумал, что девчачьи развлечения помогут кому-то научиться лупить морды соперникам!
Кажется, Григорий Семенович даже развеселился от моего рассказа. Ну это и хорошо — значит, поверил и порадовался. Можно расслабиться. Только нужно бы добавить еще немного достоверности в эту историю.
— Григорий Семенович. — начал я делано просящим тоном. — Только вы пацанам не рассказывайте об этом в таких подробностях.
— Это почему еще? — удивился тренер.
— Ну а как это будет выглядеть? — продолжал я гнуть свою линию. — Боксер прыгал с девчонками в классики?
— Эх ты, Мишка, — рассмеялся Григорий Семенович и дружески похлопал меня по плечу. — Молодой ты еще слишком, некоторых вещей не понимаешь!
Все я прекрасно понимал. Но изображать из себя амбициозного подростка иногда было даже забавно.
— Чего это я не понимаю? — притворно обиделся я.
— Запомни, Миша! — уже серьезнее обратился ко мне Григорий Семенович. — Настоящий профессионал — в любом деле, чем бы он ни занимался! — всегда найдет возможность улучшить свое мастерство. И что бы вокруг ни происходило — дети играют на улице, водитель возится с машиной, собачка чья-нибудь бежит, что-то еще, неважно! — он в любой ситуации найдет что-то полезное для себя. Это говорит только о том, что он постоянно думает, как работать еще качественнее, и ищет вокруг возможности чему-то научиться. Понял? Еще раз, запомни! Профессионал везде и во всем ищет, чему он может научиться! А дураки, которые только зубоскалить и умеют… ну и шут с ними, пусть их зубоскалят! Потом пройдет лет десять — и они будут так же зубоскалить, а тот, над кем они потешались, уже возьмет все вершины, которые могли бы взять они. Так что нечего тебе стесняться.
— Да я не стесняюсь… — заверил я.
— Да ладно, брось ты! — рассмеялся Григорий Семенович. — Я же вижу. Ничего, это нормально, я тебя прекрасно понимаю. Сам таким же был. Но в данном случае в этом действительно ничего зазорного нет. Наоборот, это очень хороший пример для всех остальных: из совершенно обычной бытовой ситуации, мимо которой проходят девяносто девять людей из ста, ты взял и вытянул то, что помогает тебе побеждать! Молоток! В таком духе и продолжай!
— Спасибо, Григорий Семенович! — негромко сказал я. Я был действительно впечатлен такой реакцией — это было и по-человечески, и профессионально. Сам я, будучи тренером тоже старался реализовывать именно такой подход. Если начать ученика критиковать за все подряд, высмеивать его слабости — он замкнется, перестанет тебе доверять, и тогда если он даже и построит спортивную карьеру, то на всю жизнь останется озлобленным и пытающимся всем на свете что-то доказать. А то и вовсе забросит спорт и начнет перебирать разные занятия, или вовсе сопьется или в криминал полезет. Но ведь именно так и поступают некоторые недалекие педагоги! И потом удивляются, почему это у них ученики такие бесперспективные. А вот поддержать парня, похвалить его сильные стороны и деликатно направить в нужное русло — вот это нужно уметь. Зато если ты это сможешь — навсегда приобретешь не только благодарного ученика и классного профессионала, но и верного друга. Похоже, мой нынешний тренер понимал это очень хорошо.
— Знаешь что, — задумался Григорий Семенович. — А давай-ка ты на завтрашней тренировке покажешь это упражнение всем нашим пацанам! Думаю, если все его освоят, это пойдет только на пользу «Динамо». Поднимем, так сказать, уровень наших бойцов с помощью рационализаторского предложения одного из них! А? Как тебе такая идея, Миш?
— Так я с удовольствием, Григорий Семенович! — радостно выпалил я. Мне было чрезвычайно приятно, что я смогу привнести хорошие идеи из будущего в сегодняшний советский бокс. Кто его знает, может, еще парочка таких «рационализаторских предложений» — и «Динамо» сможет совершить прорыв в этом виде спорта? Ну а что? Остальные-то бойцы всех этих приемов знать не могут!
А наш Григорий Семенович молодец! Я давно уже заметил, что он выступает за новаторские инициативы. Если видит что-то, чего он по каким-то причинам не знает (ведь невозможно же знать абсолютно все!), но что явно может поспособствовать успеху общего дела — старается это тут же освоить и внедрить в работу на благо всего клуба. Кстати, благодаря его просьбе я, получается, начинаю здесь реализовывать себя не только как боксер, но и как тренер! Конечно, пока что только в рамках одного упражнения, но лиха беда начало! Забавно: переселившись в прошлое, я сохранил не только свои интересы и цели, я опять начинаю работать тренером, пускай пока и на общественных началах, зато… много вы видели воспитанников юношеских спортивных обществ, которых тренер просит позаниматься с остальными учениками и научить их тому. чего не умеет он сам? Вот то-то же!
Кстати, насчет воспитанников. В течение дня на нашу базу продолжали съезжаться динамовцы из разных городов Советского Союза. Некоторых из них я узнал: в будущем они стали очень крепкими боксерами, а некоторые — так и просто звездами советского спорта. Поэтому я сразу вспомнил слова Григория Семеновича о том, что сборы будут сложные и для того, чтобы как можно лучше себя показать, придется капитально повпахивать.
Когда я вернулся в корпус, то первым, кого я увидел в его коридорах, был Денис Бабушкин. Он расхаживал по зданию мрачнее тучи и явно нервничал.
— Что-то случилось? — спросил я. Его поведение слишком походило на муки алкоголика, увидевшего бутылку, к которой ему нельзя прикасаться. Еще не хватало, чтобы Денис сейчас сорвался!
Впрочем, истинная причина такого состояния была гораздо проще.
— Да представляешь, эти козлы из Свердловска, — руки Бабушкина непроизвольно сжимались в кулаки, — устроили тут очередную подлянку! И ладно бы просто подлянку. Но это уже личное оскорбление. Вот этого уже спускать на тормозах точно нельзя.
— А что они сделали-то? — уточнил я.
— Да неважно! — Денис для убедительности взял меня за плечи. — Какая разница, что они сделали, я говорю — это личное оскорбление!
— Так, — задумчиво протянул я, — и что ты теперь собираешься делать?
— Что делать? — Денис отпустил мои плечи и снова начал играться кулаками, прицеливаясь в воздухе к невидимому противнику. — После отбоя выдерну этого Пашку и как следует с ним потолкую. Пусть знает, что за языком надо следить.
— Кто такой Пашка? — не понял я.
— Ну это вот как раз тот, который бутылку мне подсунуть пытался и все остальное, — объяснил мне Бабушкин. — Главный он у них, короче. Это с ним я должен был в прошлом году в финале встретиться. Ну да ничего. Проведем финал сегодня. Так скажем, неофициальный.
— Денис, это какая-то хреновенькая идея, если честно, — покачал я головой. — Ладно ты с ними в Москве разбирался, пусть даже на вокзале — ну это все-таки, как-никак, нейтральная территория. Но здесь… Ты же слышал, что Семеныч говорил — если какие инциденты будут, сразу домой. Тем более что помимо него здесь присутствуют и другие тренеры, из других городов. И если с Семенычем еще есть призрачный шанс договориться, опираясь на твои прошлые заслуги, то для этих ты точно никто, и такие нарушения дисциплины они терпеть не будут. Вылетишь отсюда в два счета и останешься у разбитого корыта, как та пушкинская старуха. Вот скажи, оно тебе надо?
— Миха, ты меня, похоже, не слышишь, — заупрямился Бабушкин. — Я тебе в третий раз говорю: это личное оскорбление, понимаешь? Это вопрос уже принципиальный. У него падлы язык без костей! Я на улице рос и такие вещи не прощаю! А если выгонят… ну значит, пусть выгоняют. Я не пропаду. Но такое обращение с собой я терпеть не буду никогда!
С этими словами Бабушкин удалился. Я понял, что убеждать его бесполезно. Если там все так серьезно и принципиально, как он рассказывает, то… Кто знает, может, и действительно другого выхода нет. Это я тут такой умный и рассудительный с учетом прошлой жизни, а в подростковом возрасте все эти пацанские доказывания друг другу чего бы то ни было играют почти определяющую роль. А спорить с природой — не в моей компетенции.
— Так, орлы, ну-ка все в зал! — раздался в коридоре зычный голос Григория Семеновича. Я обернулся и увидел, как наш тренер заглядывает в каждую комнату и собирает всех бойцов. — Переодеваемся, говорю и все в зал! Внеочередная тренировка!
Опа. Чего это он? И так с завтрашнего дня пахота начинается, он еще решил и на ночь нас загонять? Но делать было нечего — я, как и все, наскоро переоделся и отправился в зал.
У остальных динамовцев было такое же недоуменное выражение лица, как, думаю, и у меня. Шутка ли — сначала объявить, что все время до отбоя у нас свободное, а спустя несколько часов назначить внеочередную тренировку! Такое, по идее, могло быть только в том случае, если произошло какое-то ЧП. Но, с другой стороны, в случае ЧП назначают не тренировку, а какое-нибудь общее собрание. И для него уж точно не обязательно переодеваться и бежать в тренировочный зал. Ладно, к чему гадать на кофейной гуще, сейчас узнаем, в чем тут дело. От первоисточника, так сказать.