— Камушек? — не поняв, переспросил я. — Булыжник, что ли туда завалился?
— Да какой к чертям булыжник! — отмахнулся Григорий Семенович. — Бриллиант! Ну или не бриллиант, я в них не разбираюсь… в общем, драгоценный какой-то, блестящий.
— Ничего себе, — изумленно проговорил я. — И чем все закончилось?
— Ну чем, — вздохнул Григорий Семенович. — Тем, что он нужные бумажки подписал — забирай, мол, своего оболтуса, раз он тебе так сильно нужен. Но при этом на прощание так на меня посмотрел, гад, знаешь… со значением. Вроде как хотел сказать, что мы еще встретимся или что-то вроде того.
— Мда… — протянул я.
— В общем, это я тебе так рассказал, на всякий случай, — сказал тренер. — Просто имей в виду — мало ли, может, тебя самого кто-нибудь подставить захотел. Ладно, пока вроде все хорошо закончилось. Так что беги на свою встречу, а мы к остальным ребятам пойдем. И тоже побежим, только по улицам!
Тренер приветливо улыбнулся мне, хлопнул меня по плечу, и я побежал в сторону гостиницы, в которой остановилась Тома.
«Что же это за хрень такая?» — думал я, выискивая глазами нужное мне здание. «Если там действительно бриллианты… ну, наверное, они и есть, потому что не цветные же стекляшки бандиты друг другу переправляют! А если там драгоценности, то, получается, кипиш-то совсем не из-за икры! Значит, товар — настоящий товар! — который я должен был переправить, намного ценнее и дороже любых деликатесов. Ай да водила, ай да сукин сын! Решил, значит, меня втемную использовать. Ну а что — юных спортсменов никто особенно досматривать не будет, чай, не таможня все-таки. Сумки и сумки. А поскольку я не Бабушкин и в поле зрения наших доблестных органов еще ни разу в этой жизни не попадал, то ко мне и подозрений ровным счетом никаких. Он же не знал, что его ростовские дружки заборзеют и захотят и бабки сохранить, и товар получить. Теперь понятно, почему за этой икрой такая охота. Однако что же мне-то теперь со всем этим делать? Бриллианты — это дело серьезное, просто так они в покое не оставят…»
Я решил поразмыслить об этом при первой же возможности, когда будет время и спокойная обстановка. Такая ситуация не терпела спешки, но и времени терять тоже было нельзя — с учетом, как говорится, вновь открывшихся обстоятельств эти бандюганы могли возникнуть рядом со мной в любой момент. Допустим, рядом с нашими динамовцами я чувствовал себя в безопасности: толпа боксеров — это не то препятствие, на которое можно переть вдвоем с одним ножичком, а ничего более серьезного мне пока и не предъявляли. Но не могу же я, в самом деле, всю оставшуюся жизнь везде ходить с толпой боксеров!
Ладно, эту тему лучше отложить на потом — все-таки сейчас я направлялся в гости. Разговор с Тамарой я предвкушал с того самого момента, как увидел ее в ростовском спорткомплексе. Интересно, как там складывается ее жизнь после нашего отъезда? Что такого и, главное, почему вытворяет ее Рома?
Тамару я встретил у самого входа в гостиницу — она откуда-то возвращалась, размахивая на ходу небольшой авоськой.
— Мишка! Как ты вовремя! — радостно защебетала она. — А я тут как раз свежими булочками разжилась! Пойдем!
Вообще, конечно, свежие булочки — это не совсем то, чем следует питаться боксеру во время соревнований. Я даже усмехнулся, припомнив, как примерно за то же самое выговаривал Сене. Но если одну, да под вкусный чаёк… К тому же булочки с чаем — это только предлог и необязательное сопровождение. На самом-то деле мы встретились поговорить, а не поесть.
— Так что там у тебя с Ромкой-то, я так и не понял, — заговорил я, когда Тамара разлила по чашкам ароматный дымящийся напиток и разложила на столе булочки. — А то мы там с тобой как-то вскользь в этом коридоре…
— Ой, да чего он, — махнула рукой Тамара. — Даже говорить неохота.
— Ну ты же знаешь, что дальше меня ничего не пойдет, — сказал я.
— Да я не поэтому, — заверила меня Тамара. — Просто это неприятно, и… больно очень.
С минуту она помолчала, глядя в окно, и продолжила:
— Понимаешь, он некоторое время назад начал пропадать из дома, да не просто пропадать — все время что-то ценное с собой уносит. То серьги мои, то магнитофон… Говорит, что это на время, что вернет обратно — и с концами. Нервный стал какой-то, все время с ним теперь ругаемся и скандалим.
— Руки, что ли, распускает? — нахмурился я.
— Да нет, — вздохнула Тома. — Врать не буду, бить он меня не бьет. Но разговаривает так, как будто я лично всех его родственников изничтожила и плюнула еще сверху. И, главное, что ему ни скажи не то что поперек, а даже что ни спроси — все время одно и то же твердит, мол, ты ничего не понимаешь! А чего тут понимать, если он нигде не работает, уносит из дома вещи и возвращается только на следующий день и с перегаром!
— Ну да, — согласился я. — Тут и понимать ничего не надо.
— В том-то и дело, — снова вздохнула Тамара. — В общем, не знаю, что с ним делать и как вообще быть…
— Томка! — раздался грубый крик за дверью, и по ней заколотил чей-то кулак. — Открывай! Чего заперлась опять?
— Это Рома! — прошептала Тамара.
— Так, — быстро зашептал я, осматривая комнату. — Я сейчас спрячусь вон в том углу, там как раз занавеска собралась, и сразу он меня не заметит. А ты сделай пока вид, что в номере одна. Я потом сам выйду и разберусь, не волнуйся.
Тамара кивнула и, дождавшись, пока я хорошо укроюсь занавеской, открыла дверь.
— Чего так дубасить-то? — спросила она. — Дверь ведь вынесешь своими кулачищами.
— А ты какого хрена заперлась? — недовольно проревел Рома.
— А что мне, дверь нараспашку держать, что ли? — резонно спросила Тамара. — Или тут, по-твоему, одни мальчики-зайчики ходят?
— Зайчики, говоришь? — Рома раздраженно оглядел номер. — И какому зайчику ты тут вторую чашку поставила?
— Тебе, идиот, — всхлипнула Тамара, видимо, уже понимая, чем закончится этот разговор. — Я тебя ждала, между прочим, хотела вечер вместе провести, поговорить…
— Наговоримся еще, вся жизнь впереди, — грубо оборвал ее Рома. Кажется, наличие второй чашки и потенциального соперника в номере его почти не волновало. Значит, он действительно мощно «подсел на стакан». Н-да, ну и дела…
— Ага, впереди, а потом не успеешь оглянуться — а в жизни и не видела ничего, — проговорила Тамара.
— Ладно, хорош свою лирику девчачью гнать, — снова перебил ее Роман, ища что-то глазами. — Лучше скажи, тут на тумбочке кольцо твое лежало -где оно сейчас?
— Ты опять? — Тамара в отчаянии всплеснула руками. — Рома, ну что с тобой такое? Ты же ведь скоро все вообще из дома вынесешь, одни голые стены останутся! Сюда приехали, думала, хоть здесь побудем спокойно, как нормальные люди, а ты снова за свое!
— Да хватит тебе возникать, Тамар! — повысил голос Рома. — Я же тебе сказал — все возмещу, значит, возмещу! Где кольцо, я тебя спрашиваю!
— Не дам я тебе никакого кольца! — в голосе Тамары вдруг послышались воинственные нотки. — Если уж хочешь пить, так пропивай свое, а не чужое!
— Чего? — взревел Рома. — Это мне баба будет еще указывать, что мне делать, что ли? Не хочешь — пошла на хрен отсюда, я сам все найду и возьму, что мне надо!
— Рома! — умоляюще воскликнула Тамара.
— Отвали к черту, я сказал! — Рома в бешенстве схватил Тому за руку и отшвырнул ее в сторону. Не вмешаться уже было нельзя. и я резко выскочил из-за занавески.
— Ты? — опешил Роман. — Это, значит, ты здесь с моей Томкой…
— Ты совсем, что ли, больной? — отозвалась Тамара. — Ему лет-то сколько?
— А, ну да, — внезапно спохватился Роман. — А чего ты тут тогда делаешь?
— В гости зашел, — невозмутимо, но жестко ответил я. — Стою вот и не понимаю, с какого перепуга ты Тамару обижаешь.
— Чего? — снова взвился Рома. — Да кто ее еще обижает! Она сама кого хочешь…
— Ром, — покачал я головой. — Я не слепой и не глухой. И хочу тебе сказать, что обижать ее я не позволю. Про мои успехи в боксе ты, наверное, наслышан, так что последствия я тебе обещаю.
— Ишь защитничек нашелся, — пробурчал Рома.
— Лучше расскажи, что у тебя такое стряслось, что ты начал вещи выносить, — спокойно проговорил я. — На маргинала подзаборного ты точно не похож.
— Пойдем-ка выйдем лучше, — мрачно отозвался Рома. — Не при женщинах.
Тома вздернула плечиком — мол, вечно эти мужики чего-нибудь придумают, и мы с Ромой вышли в коридор.
— В общем, понимаешь, какая история, — оглянувшись по сторонам, Рома заговорил приглушенным голосом. — Я тут подработать хотел… ну Томка, сам понимаешь, женщина — это всегда расходы… ну вот, и мне предложили одну схему.
— «Схему», — проворчал я. — Просто подработку нельзя было найти, что ли?
— Ну… — развел руками Роман. — Слишком уж хорошую сумму мне предложили, и причем за короткое время, да и делать-то особо ничего не надо. В общем, от меня требовалось только перепродать партию левого алкоголя. Ну, точнее даже побыть посредником. Отвезти, получить бабки, вернуться, получить свою долю и отвалить.
— Дай-ка угадаю, — перебил его я. — А по дороге у тебя этот алкоголь свистнули, и теперь ты должен отдать все с процентами.
— Не только алкоголь, — кивнул Рома, — его вместе с машиной увели. С грузовиком, понимаешь? Теперь мне говорят, что я должен оплатить стоимость товара, плюс стоимость машины, плюс проценты, которые они потеряли, плюс, как они выражаются, за моральный ущерб.
— Ну да, — подхватил я, — при этом та машина с выпивкой наверняка стоит где-нибудь у них же в гараже.
— Так ведь этого же не докажешь, — тяжело вздохнул Рома. — А они мне теперь говорят, что если я не отдам все, что они мне сказали, то они Томку… ну, в общем, того… ну ты понял. И я ее потом не найду, вот. Поэтому я и вещи таскаю — загоняю, вроде как части долга отдаю… только это очень маленькие части. Где взять больше — ума не приложу. Мне даже продать-то нечего, у меня из вещей — мелочевка одна. Я же не могу Тамарке все рассказать, она тогда меня вообще убьет! Ну вот и выпиваю потихоньку для запаха. Пусть уж лучше думает, что я алкоголик, чем что я бандит.