туристов и проведения таких масштабных мероприятий международного уровня происходят такие дерзкие ограбления? И я больше чем уверен, что у вас найдется пара-тройка прощелыг-журналистов, которые с жадностью ухватятся за эту тему и начнут ее использовать в каждом своем материале. А то еще, не ровен час, и журналистское расследование запустят по этому поводу: поднимут какие-нибудь ваши неудачи за последние годы, переберут всех, кто работает на данном участке, станут полоскать ваши имена в прессе, добиваясь отставки… То и дело будут кричать, мол, что за сотрудники работают в нашей полиции, как они могли допустить такой позор… И при этом им невозможно будет ничего возразить, потому что они-то будут упирать на международную репутацию вашего государства! Вы представляете, во что это все выльется? Вот скажите честно: оно вам надо?
Полицейский вздохнул и задумался. Видно было, что в нем борются два соблазна: довести дело хоть до какого-то конца, посадить преступника и оказаться в своих глазах и в глазах коллег ловким сыщиком — и избежать того шума в прессе, о котором я ему только что так красочно поведал. А я, конечно, немного приукрасил для убедительности, но в принципе все, о чем я говорил, вполне могло произойти. Бывали случаи, когда из-за таких вот случайно поднятых на поверхность историй люди и должности теряли, и в тюрьму садились надолго. И полицейский понимал это еще лучше, чем я.
— Ну ладно, — наконец произнес он. — Если заявление отозвано — так и быть, идите отсюда все. Только постарайтесь больше ни в какие истории не попадать. А то завтра выяснится, что у кого-то младший брат хочет музыкой заниматься, и ему скрипку купить не на что.
Мы вежливо заулыбались и, как говорится, «организованной толпой» покинули участок.
— Ну ты, Мишаня, и дипломат, — облегченно улыбнулся Григорий Семенович. — Такую вдохновенную речь им тут выдал! И главное — все по делу. Я бы так быстро не сообразил!
— Да, тебе бы не в бокс, а куда-нибудь переговорщиком бы идти, — поддакнул Славик Калганов. — Или, действительно, адвокатом каким-нибудь. Честно скажу, не знаю пока еще, какой ты боксер, но язык у тебя подвешен будь здоров!
— Мишка у нас такой, да, — гордо заметил Сеня. — Он знаете в каких ситуациях с людьми умеет договориться!
— Сень, хорош, — оборвал его я. Мне никогда не нравились эти хвалебные речи в мой адрес, а сейчас-то они были и вовсе не очень уместны. — Ты, между прочим, сам сегодня здорово себя проявил, я от тебя тоже такого не ожидал.
— Да ладно, — покраснел Сеня.
— Хорошие вы ребята, я смотрю, — подала голос продавщица, которая до этого момента, казалось, внимательно прислушивалась к нашему разговору, хотя ничего по-русски и не понимала. — Это очень здорово, что вы зашли ко мне и я смогла забрать заявление. А то ведь пострадали бы невиновные люди. А вам на чемпионате выступать надо, и потом еще домой ехать.
— Хорошие люди всегда сумеют между собой договориться, — с достоинством ответил я.
— Слушай, откуда ты всех этих знаний-то понахватался? — поинтересовался Тамерлан.
— Каких еще знаний? — переспросил я.
— Ну, про их журналистов и все такое, — пояснил казах. — Откуда ты знаешь, о чем они тут пишут?
«Так, сейчас опять главное — не сморозить что-нибудь про интернет и желтую прессу», — подумал я, делая вид, что увлечен созерцанием немецкой улицы.
— Так это же естественно, — стараясь тщательно подбирать слова, объяснил я. — Ну вот припомни, о чем у нас пишут, если что-то случилось? Ну, там, кража какая-нибудь крупная или растрата казенных средств? Сразу начинают выяснять — а кто был начальник, а кто допустил, а как к нему относились на работе, в партячейке и так далее. Думаешь, у них здесь как-то принципиально по-другому?
— Ну вообще да, — согласился Тамерлан. Похоже, мое объяснение его вполне устроило.
— Ладно, ребята, — подала голос продавщица, когда мы поравнялись с дверями ее магазина. — Мне пора на работу. Желаю вам успешных выступлений на чемпионате! Всем ауфидерзейн!
— Подождите, — остановил я ее. — А у вас в магазине спортивная форма для девочек продается? Ну, для совсем маленьких, лет семи?
— Конечно, — кивнула женщина.
— Пошли, — коротко сказал я, обращаясь к Ульриху. Тот непонимающе пошел за мной, озираясь на остальных.
Внутри магазина я сразу попросил показать отдел для девочек.
— Выбирай, — так же немногословно сказал я Ульриху. — Какая нужна твоей сестре?
— Нет, нет, я так не могу, — запротестовал он, наконец поняв, о чем идет речь. — Не надо, слушай, я и так себя чувствую, как не знаю кто. Вы из-за меня втянулись во всю эту историю, и ты мне теперь еще что-то покупать хочешь…
— Почему это тебе? — отрезал я. — Я не тебе покупаю, а твоей сестре. Ребенок-то ни в чем не виноват. А там — кто знает, может, это будущая гордость вашей страны. Неправильно будет лишать ее шанса заниматься тем, чем она хочет. А с тебя, кстати, говоря, все деньги, которые ты взял с нас за ворованную одежду.
Мой немецкий был еще дальше от идеала, чем у Григория Семеновича. Поэтому я даже не понял всех слов, которыми Ульрих благодарил меня за подарок, параллельно пряча от меня глаза — видимо, ему и правда было перед нами стыдно. Зато внутри меня появилось то приятное чувство, когда сделал для кого-то что-то очень важное. Я называл это ощущение «Сегодняшний день прожит не зря». А такое не измерить никакими деньгами. Тем более что я и не руководствовался никакими соображениями, мне просто почему-то вдруг стало жалко ту маленькую девочку, которая может навсегда потерять свою мечту из-за того, что у ее семьи недостаточно денег. Я много повидал таких ситуаций и прекрасно понимал, что это такое.
Кстати, о деньгах. Вернувшись в гостиницу, я первым делом рассчитался с пацанами, вернув им купюры, отданные за несостоявшиеся покупки.
— Да, жаль, конечно, что все вот так получилось, — задумчиво протянул Сеня. — Я так хотел в фирменной курточке походить!
— Ну зато у полиции к нам вопросов больше нет, — резонно заметил Славик. — А то я уже, честно говоря, приготовился письма домой писать…
— Да ладно, — махнул рукой Тамерлан. — Разобрались бы, я думаю. Мы же действительно ничего не крали.
— Ну, знаешь, — возразил Славик. — То ли разберутся, то ли нет — это еще бабушка надвое сказала. Да и потом, если даже и разберутся — сидеть за решеткой, пусть даже и недолго, все равно удовольствие ниже среднего.
— Это да, — согласился Тамерлан. — Но, как говорится, и на том спасибо. Эх, я бы сейчас этого Дениса встретил — так бы портрет ему подпортил, что он всю оставшуюся жизнь боялся бы даже к витрине с одеждой подойти!
— Не ты один, — заметил Славик. — Ладно этот Ульрих — если он действительно из-за сестры, то его хотя бы понять можно. Но этот-то! И кого решил обувать — своих!
— Все равно в итоге все при своих и остались, — грустно констатировал Сеня. — Они — без денег, а мы — без хороших вещей.
— Ладно, пацаны, не расстраивайтесь, — сообщил я. — Пока мы шли к вам в участок, я договорился с продавщицей, что после чемпионата мы все вместе зайдем в этот магазин и купим все, что нам понравится. Она сказала, что если среди нас будет чемпион Европы, то будут хорошие скидки, и мы сможем купить больше вещей, чем думали!
— О, значит, мы после финала сразу пойдем в магазин? — воодушевился Сеня. — Я тогда точно себе эту курточку куплю! Очень уж она мне понравилась.
— Ну-у-у, ради такого точно надо постараться, — тут же повеселел Славик.
— Нет, Слава, постараться надо будет в любом случае, — улыбнулся я в ответ.
— Нет, это, конечно, понятно, — смутился белорус. — Я хотел сказать, что это будет приятное дополнение, как подарок нам такой!
— Да, только этот подарок сначала надо будет заработать, — съязвил Тамерлан. — Это, знаешь ли, такой подарок, ради которого сначала повпахивать придется.
— Так мы для этого сюда и приехали, — сказал Сеня. — А тут еще такие знаки уважения — разве плохо? Вы сами подумайте — мы еще ни разу не выступили, а к нам уже относятся, как к чемпионам и такие штуки предлагают! Когда бы мы еще такое встретили? Здорово же!
Настроение у наших пацанов моментально скакнуло вверх, и все начали наперебой обсуждать, как нужно поработать на чемпионате и какие замечательные вещи можно будет приобрести потом. Со всеми житейскими неприятностями было покончено. На сегодняшний вечер была запланирована торжественная церемония открытия чемпионата, и все сосредоточились на начале тяжелой работы. И хотя конкретно сегодня никаких соревнований еще не было, но сама атмосфера уже воодушевляла и настраивала на рабочий лад.
Во время церемонии открытия мы, участники, впервые увидели друг друга в полном составе. Команду каждой страны вызывали под гимн этого государства, и спортсмены гордо и не спеша занимали отведенные им места. Наступила и очередь Советского Союза. Правда, здесь тоже не обошлось без «дружеского привета» со стороны все тех же англичан. Так сложилось, что нам довелось выходить после них, когда они уже заняли свое место, которое к тому же было рядом с нами. И когда мы проходили мимо них, кто-то из англичан подставил подножку Тамерлану, и со стороны команды послышались сдавленные смешки. Наш казах, споткнувшись от неожиданности, тут же рассвирепел и чуть было не бросился с кулаками на обидчиков. С большим трудом мне удалось его удержать. Краем глаза я отметил, что один из телеоператоров уже было направил свою камеру на него в предвкушении «жареного». Журналисты — они и в Африке журналисты…
— Я вам всем сейчас рожи ваши наглые разобью! — почти закричал Тамерлан, на секунду забыв о том, где и зачем он находится.
— Подожди еще, Тамерлан, — проговорил я, — Ну не здесь же, в самом деле! На открытии и перед телекамерами!
— А чего ждать-то, — послышался сзади голос Славика. — Этих козлов надо жизни учить сразу, иначе потом распоясаются! Они как раз и пользуются тем, что думают, будто мы не решимся ничего им сделать!