Она начала заново.
— Я помню все! И вы, конечно, помните, Как вечер тот мы провели вдвоем, Как блеск луны шептал…
Аня снова сбилась, и на этот раз обижено стиснула кулаки и топнула ножкой.
— Вот же зараза! — вслух возмутилась она. — Сто раз повторяла, и опять!
— Не расстраивайся, у тебя впереди весь вечер, чтобы его выучить как следует, — я попытался ее успокоить.
Любопытно, конечно, я всегда думал, что автор, хоть разбуди его посреди ночи, вспомнит то, о чем писал. Но судя по Ане, срабатывало это далеко не у всех. Хотя тут дело было в обыкновенном волнении, наша контролёр очень переживала по поводу своего выступления. Что бы там ни было, а подучить не вредно..
— Ты прав, — выдохнула она. — А если вечера не хватит, то у меня вся ночь впереди! Я когда училась на контролёра, иногда за ночь готовилась к экзамену, так что стих тем более выучу!
Вот что мне особенно нравилось в этой девчонке, что она долго не расстраивалась.
— Ну а сама рифма тебе нравится? — с надеждой спросила она.
— Есенин отдыхает, — заверил я. — Правда, Анют, очень красиво, давно мне не приходилось слышать такие чувственные стихи.
— Так приятно… — она снова раскраснелась, как в тот момент, когда я впервые застал её за чтением Есенина. — Приходи завтра, и ты услышишь стих полностью.
Была у Ани и другая черта — девчонка была самым настоящим перфекционистом. Так что, работа контролёром, можно сказать, её призвание.
Я повторил, что обязательно посещу кружок. Наверное, наш разговор про поэзию обязательно бы продолжился, но тут мы подошли к вывеске гастронома.
— А вот мы и на месте, — сказала Аня. — Пойдём, посмотрим, что у них к вечеру хорошего осталось.
— Дефицит? — уточнил я, вспомнив не самое приятное слово из советской эпохи.
— Какой там дефицит, просто к вечеру все разбирают, а привозят только утром. Поэтому если хочешь закупаться, приходи до обеда.
Внутри гастронома было немало людей. Шум стоял, почти как на рынке, и народа было действительно много. Я обратил внимание, что, несмотря на опасения Ани, полки тут не пустовали. Все-таки наш город снабжался достойно. советскому человеку частенько приходилось ездить в соседние города за продуктами, где снабжение было лучше. Продуктовые электрички, так вроде, такие поездки в шутку назывались. Народу много. Очередных отпускали миловидные женщины в белых фартуках и колпаках.
— Ты чего, кстати, хотел купить? — спросила Аня.
Знать бы ещё, что тут сейчас бывает. Я огляделся, скользнул взглядом по пакетам молока в виде пирамидок красного или синего цветов, смотря по жирности. Прошелся по пряникам и сгущенке. Перевел взгляд на мясной отдел.
— Не знаю, наверное, фарша возьму и макароны, сделаю по-флотски, — наконец, ответил я.
Макароны по-флотски — первое блюдо холостяка. По крайней мере, у меня за последние годы прошлой жизни сложилось впечатление, что я питаюсь только ими. А что — вкусно и неприхотливо. Потушил фарш с лучком, макароны отварил. Соль — перец туда и готово! А если для разнообразия яйцом забить — вкуснотища.
Но Аня с этим явно не была согласна.
— Ничего не знаю, Егор, будешь у меня есть суп, я за здоровое питание. Так что решено, я пойду возьму морковку, картошку и лук с зеленью, а ты шагай в мясной отдел! Фарш тоже можно взять, но если это будет суп с фрикадельками.
С этими словами девчонка вручила мне одну из двух авосек, которые специально прихватила с собой (я-то о такой мелочи не подумал, привык, что в магазинах пакеты есть). Я покосился на Аню. Так-то никто не против здорового питания. Но есть вопрос — кто мне этот суп готовить будет? Возражение озвучить не получилось, Аня уже ускользнула за овощами.
С мясом, в отличие от консервов, к вечеру действительно была напряженка. Покупатели успели разобрать все лучшее. Но мне, можно сказать, повезло — с мясного прилавка на меня смотрел хороший такой шматок свинины килограмма на два. Не знаю насчёт супа, но из такого добра вполне можно пожарить отбивные. Повезло ещё и потому, что от мясного отдела только отошел очередной покупатель, а других там не было.
Я подошел к прилавку и кивнул на кусок свинины.
— День добрый, а вот этого красавца взвесьте, будьте так добры.
— Весь? — в губу фыркнула продавщица.
В мясном отделе под конец рабочего дня её так задёргали, что места для улыбки не осталось.
— Ну да, целиком, –подтвердил я.
Купив мясо, я вернулся к Ане. Деньги, недавно бывшие неприкосновенным запасом, быстро таяли. У меня осталось всего несколько рублей, если ещё вычесть сумму, которую я должен был отдать Ярику за поездку на базу отдыха.
— А какое сегодня число, Анют? — спросил я, пытаясь прикинуть, когда получу первые деньги на заводе.
— С утра пятое было, — ответила она, рассовывая продукты по авоськам.
М-да, да получки ещё минимум неделю куковать, а вообще-то нужно будет поинтересоваться, в какие дни происходят выплаты. Хотя у меня, как ученика, выплаты будет хрен да маленько. Сколько там того оклада? Плюс надо учитывать, что я работаю неполный месяц. Так что в самое ближайшее время надо будет озаботиться, где разжиться тугриками.
В общагу я возвращался с двумя авоськами. Признаться честно, с тех пор, как разошелся женой, я жил холостяком, но готовить так и не научился. Как-то все руки не доходили до кулинарных свершений, может, теперь настала пора научиться?
Анька же на обратном пути выдала мне целую лекцию про Сергея Есенина.
— Никогда не поверю, что такой талантливый поэт мог завершить жизнь самоубийством! — говорила она, следом выдав целый список конспирологических теорий о смерти гения.
Я помнил, что смерть поэта была обставлена многими слухами и недомолвками, но никогда особо не интересовался данным фактом. Аня же вещала настолько интересно, что на подходе к общаге я уже принял решение, что обязательно почитаю книгу-другую на эту тему.
— Если что-то с супом будет непонятно, приходи ко мне, я всегда подскажу! — заверила меня Аня напоследок, подошла ближе и, привстав на цыпочки, чмокнула меня в щеку.
Я не сразу обратил внимание, что с окна четвёртого этажа на нас смотрит одна из сестёр-близняшек. И когда контролёр меня чмокнула, близняшка захлопнула окно. Вряд ли это Танюха, Валя наверняка, ну… пусть знает, что не обделён женским вниманием.
Я поднялся на свой этаж и прошел на кухню. Суп — значит, суп, сейчас поставлю кипятиться воду на бульон, пока вода подходит, почищу и нарежу овощи.
Однако с готовкой пришлось повременить. На кухне я оказался не один — прямо за столом, над дощечкой с очищенным и порезанным на дольки картофелем, сидела Таня, уткнув лицо в ладони. Судя по позе и едва слышным всхлипам, девчонка плакала. Всё-таки не лук режет.
— Танюх, что стряслось? — спросил я.
Она подняла голову, посмотрела на меня и сквозь слёзы улыбнулась.
— Ничего такого, Егор, — она пожала плечами. — Просто, оказывается, больно, когда тебе изменяют.
У неё вырвался рваный от недавних рыданий вздох.
— Митька изменил?
— Угу, — подтвердила она и снова уронила лицо в ладони, давясь горькими слезами.
Я переступил с ноги на ногу, — не хотелось ввязываться в разборки Тани и Мити.
Но раз уже в курсе, надо бы сестричку успокоить. Я подошел к ней, по-дружески приобнял за плечи, и начал говорить то, что обычно говорят в подобных случаях. Ну и, как это часто бывает, слова успокоения возымели обратный эффект.
— Егор, ну разве я такая уродливая, раз Митя полез на бабу гораздо меня старше! — сокрушалась Таня, всхлипывая ещё чаще. — Или у меня на лице написано: «дура»?
— Дурак тут он, если действительно полез, — я приобнял близняшку покрепче и заверил: — Ты одна и самых красивых женщин, которых я когда-либо встречал.
Тут я совершенно не лукавил, близняшки были на самом деле красавицы. После этих слов Танька вдруг перестала плакать и внимательно на меня посмотрела.
— Я правда красивая? — прошептала она.
— Очень, — подтвердил я. — Не верю, что Митя тебе изменил, потому что таким женщинам, как ты, не изменяют.
Таня вдруг положила свою руку поверх моей. Она подняла свой взгляд и проникновенно заглянула в мои глаза. Вот что значит в нужный момент оказать женщине поддержку… Еще мгновение и мы поцелуемся. Однако пользоваться её нынешней слабостью я не собирался.
— Слушай, Тань, а ты знаешь, что сладкое умножает гормоны радости? — я высвободил руку и сходил к своим авоськам. Вытащил банку сгущенки, нашел открывашку и чайную ложку. Поставил на стол и, открыв жестянку, подвинул близняшке.
— Угощайся, а я пока тебе чайку сделаю.
Она не отказалась, я нашел на одной из полок открытую зелёную упаковку с надписью «чай» и номером «36». Бросил заварку в кружку и половником зачерпнул кипяток из кастрюли, которую Танюха поставила для своего супа. Дав чаю завариться, я поднес кружку к столу.
— А я вот тоже суп собрался варить, правда, не варил раньше никогда, может, поможешь разобраться?
Таня несколько секунд молчала. Достав чайную ложку из сгущенки, облизала ее и принялась гонять в чашке набухшие чаинки.
— Ты такой необычный, Егор, — прошептала она. — А я думала, что ты стеснительный, при первой встрече ты даже глаза опускал…
Я задумался, что ей ответить, но отвечать не пришлось, на кухню зашла Валя.
— Танюха, я попросила соль у тёти Клавы! Она мне еще в коробок из-под спичек…
Вторая близняшка осеклась, увидев меня, и демонстративно подошла к плите, поставив соль где-то там. При виде Вали Таня будто преобразилась.
— Ты что, плачешь? — спросила Валя.
— Нет, просто лук попался вырви глаз! — Таня заулыбалась.
Луковица лежала рядом, пока что совершенно целая.
— В рот воды набери, — сестра взяла с полки стакан, плеснула в него из кувшина кипяченую воду и принесла Тане. — Хотя, мне кажется, что дело далеко не в луке. Просто ты лишний раз убедилась, что все мужики — козлы!
Валя воинственно сдула упавшую к носу прядку волос. Наша песня хороша, начинай сначала.