Вида, как напряглась Шевченко, я тут же добавил, чтобы она не беспокоилась — мол, её саму это никак не затронет. Она заколебалась, но разрешила. Я сунул квиток в карман.
— Попробуем сделать так, чтобы он всё-таки твоё заявление подписал. Тебе с твоим талантом надо не в уборщицах сидеть, а советское производство развивать.
Но радоваться комплименту она не спешила.
— У меня точно не будет никаких проблем?
— Не думаю. Единственный, у кого будут проблемы — это твой несостоявшийся любовник. Только деньги не трать и ничего с ними не делай, ладно?
Она закивала, я поцеловал её в губы и направился к выходу. Насчёт денег у меня были некоторые мысли, но пока не окончательно оформившиеся. Всё-таки вопрос сложный, надо обдумать, а не решать сгоряча.
— Номер телефона возьмёшь? — пока я обувался, Кира нашла какой-то огрызок бумаги и записала на нём свой домашний телефон.
— Возьму, — я был не прочь встретиться ещё раз. — Встретимся.
— Ну все тогда, пока, Егор, рада, что мы познакомились.
Я спустился по лестнице и, выйдя из подъезда пятиэтажки, обнаружил, что товарища начальника никто до сих пор не выпустил. Его чёрная «Волга» осталась стоять на том же самом месте, а из замка багажника по-прежнему торчали ключи. Не повезло ему, сколько здесь уже торчит? Часа два? Надеюсь, этого времени Клименту хватило для того, чтобы подумать над своим поведением.
Я подошел к «Волге», провернул ключ в замке и открыл багажник. Начальник был в сознании, хотя, когда крышка багажника поднялась, вздрогнул от неожиданности и посмотрел на меня выпученными глазами.
— Остыл? — я вскинул бровь.
— Удавлю паскуду! — зарычал начальник, протягивая ко мне руки, как ожившее чудище Франкенштейна.
— Понятно, ничего, ещё остынешь, до утра уж точно время есть.
С этими словами я показал, что собираюсь захлопнуть багажник и оставить Климента куковать в собственной «Волге» вместо чемодана на всю ночь.
— Погоди, погоди, я все понял! — завыл он раненым зверем.
— А я думал, непонятливый. Ну, как говорится, и тебя вылечим — вылезай.
Я прекрасно понимал, что это просто слова, и начальник вряд ли образумился, но всё-таки оставлять Климента в закрытом багажнике до утра было, скажем так, немного неосмотрительно. Ещё не хватало, чтобы его инфаркт хватил — с нервами у него точно не всё в порядке.
— У тебя есть ровно минута, чтобы вылезти из багажника, сесть в машину и ударить по газам, фирштейн?
— Хорошо, хорошо, — совершенно по-идиотски закивал он.
Климент кое-как вылез из багажника, едва не распластавшись по асфальту второпях, бросился к водительской двери «Волги», сел за руль и сделал движение, чтобы сунуть ключи в замок зажигания. Но спохватился — ключи-то торчали из замка багажника, он их попросту забыл.
Чтобы мужичок лишний раз не утруждался, я сам вытащил ключи и бросил ему на колени.
— Хорошего пути.
Начальник дрожащими руками завёл автомобиль, тот дёрнулся, заглох, завёлся снова. И всё-таки Климент тронулся, кое-как развернулся, чтобы выехать из двора, едва не задел вазон с цветами. Я предусмотрительно встал на бордюр, мало ли, ещё на ногу наедет. Чёрная «Волга» поползла по асфальту к выезду со двора. Но поравнявшись со мной, Климент остановился и зашипел, давясь слюной:
— Я тебе этого просто так не оставлю!
— Обязательно, но сейчас ты лучше на дорогу смотри, а то нас впереди много интересного ждёт, — подмигнул я.
Начальник погрозил мне кулаком и ударил по газам. Мгновение, и чёрная «Волга» скрылось в темноте за поворотом. Я не поленился и прошелся до конца дома, удостоверился, что Климент действительно уехал. Несмотря на пятый десяток лет, в начальнике явно все ещё бурлило полно тестостерона. Поэтому этот товарищ вполне мог затаиться, дождаться, когда я уйду, и вернуться, чтобы досаждать Кире. Но я видел, «Волга» действительно уехала. Тем лучше, потому что я предупредил Киру чтобы она ничего не боялась и сразу звонила в милицию. Я же, как дойду до общаги, позвоню ей на домашний.
Насчёт интересного, ожидавшего впереди, я говорил не кривя душой Визит к Шевченко прошел не только приятно, но и крайне продуктивно, и теперь у меня на руках имелись все козыри для диалога с начальником. Куда вывернет наш конфликт? Поживём — увидим.
С этими мыслями я развернулся и, сунув в руки в карманы брюк, двинулся к общаге.
— Егор, так тебе тут делов-то, максимум на пару дней осталось! — восхитился ветеран.
Он заглянул ко мне ближе к концу смены следующего дня и с любопытством заглядывал в ящики первых стеллажей, в которых я успел навести порядок.
— У нас же такое раз в пятилетку — инвентаризация, ещё что-то там, и вот такой вот «ремонт», — продолжил он. — Правда, на него чаще всего смотрят сквозь пальцы, никто так, как ты, не заморачивается.
Я не стал говорить, что как раз из-за такого отношения начальник и старший мастер преспокойненько набиваю себе карманы. А уж тем более уточнять, что в этом году карманы планировал набить я, только иным способом.
Что до склада, я действительно ускорился и к данной минуте полностью закончил третий стеллаж и разбирался с позициями в четвёртом. Конечно, дел тут не на пару дней, как выразился Геннадий Данилович, и попотеть еще придётся. Но если так же оставаться по четыре часа сверхурочно, а потом поработать в субботу и воскресенье, то к понедельнику, когда у меня назначена комиссия, вполне можно успеть.
— Работаем, — заверил я и сразу направил разговор в нужное русло. — У тебя что-то интересное есть, как я понимаю?
— Да, нарыл кое-что, — токарь подтвердил, что пришел не просто так, и положил передо мной на стол несколько бумаг.
— Смотри, че творят, бесстыдники!
— Ну-ка, — я взял бумаги, внимательно ознакомился.
Интересного в них действительно оказалось немало. Передо мной были цифры по приёмке заготовок.
— Вот смотри, по бумаге у них заготовок получено вот столько, столько и столько, сюда вот смотри, — токарь, подсказывая мне, стукнул пальцем в нужную строку, где отражалось количество штук. — Подписи все стоят? Стоят. Значит, именно такое количество было принято. Теперь смотри сюда.
И он показал следующий документ, это была маршрутная карта. В ней количество деталей сокращалось на самое последней операции, контроле. Было условно 60, а стало — 57. Дальнейших пояснений мне было не нужно. В работу отдавалось количество заготовок за вычетом допустимого процента брака. Эта цифра везде шла по максимально возможному пределу в 5%. Причём количество выданных деталей ещё до первой операции было сокращено, а значит, заготовки отвалились не во время производства.
Любопытный расклад.
В принципе, такая манипуляция была не настолько катастрофична и, скорее, была понятна, по-хорошему на это даже внимания не стоило обращать. Но только в том случае, если эти детали откладывались про запас и страховали работяг, сделавших по неосторожности брак. Но здесь-то смысл был в другом.
Я, изучая дальнейшую документацию, увидел, что ПДБ не имея на это основания, заводит отдельную маршрутку на такие вот отбракованные детали. Подобных позиций за год заходило с десяток, и это только под одним номером. А к концу года отбракованные детали суммировались и запускались в производство. Но запускались исключительно формально — фактически-то они уже были сделаны. Ну а нормочасы за такие вот мёртвые души шли в понятном направлении.
— Спасибо, это то, что надо, — поблагодарил я мужика.
— Не за что, Егор, а ты ведь прав. Я тут подумал, что если честно работать, как и все, то и спать крепче будешь, и мысли всякие в голову лезть перестанут, — честно признался он. — Тем более, государство для нас всё делает, в равные условия ставит, чтобы обычный работяга в достатке жил.
Токарь, исповедовавшись, ушел, а я прикрепил к этому компромату корешок Шевченко. Картина выстраивалась стройная, в цепочке доказательств теперь почти не было белых пятен. Другой вопрос, что не пойман — пока ещё не вор. Прямых доказательств того, что эти деньги шли в карман начальника, у меня всё ещё не было. Свечку я не держал, факт получения им денег не видел. Без этого доказать вину Климента практически невозможно. Больше того, все подозрения теперь вообще падали на Киру и других работяг, которых начальник ввёл в заблуждение. Ничего, против лома нет приема, но это если нет другого лома. А другой лом у меня был.
— Егор, ну ты сегодня идешь? — от мысли меня отвлекла Аня.
Девушка выросла передо мной из ниоткуда, как гриб после дождя. Её глаза как всегда горели неуемной энергией.
— Куда? — уточнил я.
— Ну как куда, ты со своими железками всё забыл, — Аня упёрла руки в боки и строго посмотрела на меня. — Сегодня ты выступаешь со своим новым стихотворением!
У меня совершенно вылетело из головы, что сегодня было анонсировано моё выступление на литературном кружке. Я не только не готовился, у меня самого стихотворения не было и в помине.
— Чего молчишь, к нам даже мужики пойдут тебя слушать!
— Ань… у меня работы много, — попытался я отмахнуться.
— Сам говорил, что работа не волк, в лес не убежит, — отрезала она.
Мне очень даже хотелось честно сказать девчонке, что никакого стиха у меня не было и не будет. Только вот надо было тогда объяснять, зачем мне так нужен был лай Тузика, да и делать это стоило сразу, пока она выступление не организовала. Нехорошо, конечно, получилось, но подводить Аню я не хотел.
— Ладно, дай мне пять минут закончить — и пойдём, — согласился я, взглянув на часы. — В пять выступление?
— Угу, — подтвердила Аня и вышла со склада, добавив напоследок, что ждёт меня на выходе из корпуса.
Перехвалил меня токарь, похоже. До конца сегодняшней смены я как раз планировал закончить четвёртый стеллаж. Ну ничего, культурой тоже надо заниматься, тем более, раз обещал. И потом, после того, как я на встрече литераторов оттарабаню, можно ведь вернуться и продолжить работу.