Я поблагодарил секретаршу, постучал в дверь и зашёл в кабинет начальника. Тот занимался документацией, но, когда дверь открылась, отвлёкся.
— Здрасьте, — поздоровался я.
— День добрый, а тебя кто сюда пустил?
— Сам пришел, Иван Иваныч, у меня тут для вас предложение есть по рационализации.
— Для меня? — начальник удивлённо вскинул бровь. — Вообще-то для рацпредложений у нас есть специальная форма. Выйди, подойди к секретарше, и она сориентирует. Ты, кстати, из какого цеха?
Я достал из кармана качалку, подошел к рабочему столу Ивана Ивановича и положил деталь на стол прямо перед ним.
— Седьмой, значит… — пробубнил он себе под нос, глядя на деталь. — Опять какие-то проблемы с ней? Я ясно сказал вашему Клименту, что без браковки или иной документации я принимать эти детали не буду. Пусть что хочет, то и делает.
Видимо, Иван Иваныч ещё был не в курсе, что начальника седьмого цеха сняли. Климента никто не любил, и слава бракоделов за седьмым цехом во многом закрепилась из-за тупоголового начальника, теперь уже бывшего.
— А Климент у нас начальником больше не работает, — сообщил я Ивану Иванычу. — Он уже свое отработал.
— Как — не работает, вчера же только на планерке был! — изумился мой собеседник.
— Я думаю, вы сами все узнаете, Иван Иваныч, я-то в подробности не посвящен, но мы с моим начальством посовещались и решили вам предложить решение по качалкам.
— И кто теперь у вас в седьмом цеху новый начальник?
— Роман Викторович, — сказал я.
Фамилию я не назвал, из головы вылетела. Ну Иван Иваныч, как человек, глубоко погружающийся в производственные процессы, сразу понял, о ком я говорю.
— Старший мастер который? Говоришь, исполняющий обязанности?
— Он самый, — согласно кивнул я. — Так что, Иван Иваныч, я могу наше предложение рассказать? Конечно, формы для рацпредложения никто не отменяет, если надо — заполню, но вы сами знаете, сколько рассмотрение занимает времени. А детали сдавать нужно, не мне вам говорить, что они всегда срочные.
— Знаю, конечно, — начальник взял качалку, повертел в руках, рассматривая со всех сторон, и сказал: — Ну, рассказывай, послушаю, что вы там выдумали… хотя, что мы только с ребятами ни выдумывали, ничего не помогает!
Он протянул мне деталь, а я перешёл непосредственно к презентации своей задумки.
Глава 9
— Очень занимательно, но ничего не понятно, — сказал Иван Иваныч, когда я закончил свою демонстрацию. — Давай-ка сделаем проще! Секундочку…
Он потянулся к телефону, снял трубку и набрал короткий внутренний номер. Секунд тридцать спокойно подождал, пока взяли трубку, и спросил, на месте ли мастер участка сборки.
— Говоришь, в курилке? Иди зови его обратно, через пять минут мы с человеком и седьмого цеха подойдём, — он повесил трубку и обратился ко мне. — Как тебя зовут? Кто по специальности?
— Егор, слесарь третьего разряда.
— Вот что, Егор, мы сейчас с тобой поступим следующим образом — вместе сходим на участок сборки, где у нас собираются 54/21, и ты все то же самое мастеру не только расскажешь, но и покажешь.
— Легко, — согласился я. — Сделаем в лучшем виде.
Я про себя поставил зачёт Ивану Иванычу за такой деловой подход. Начальник цеха — это очень важное производственное звено, от которого зависят многие решения, а вместе с тем и скорость их принятия. Если начальник действительно погружен в производственный процесс и не понаслышке знает проблемы, с которыми сталкиваются его рабочие, то все в цеху будет в порядке. И показатели будут в норме, и план будет выполняться, а сложности, когда таковые будут возникать, никто не станет перекладывать проблемы на чужие плечи. Так и выглядит слаженный коллектив.
Ну а антипод этого явления был хорошо показан Климентом. Этот фрукт особо не утруждался даже отрывать задницу от удобного кресла, отдавал приказы по типу «надо, Федя, надо» и не интересовался вопросом — а реально ли вообще приказ выполнить? А главное — можно ли как-то мастеру или рабочему в этом помочь? Вот и вышло именно то, что вышло — трон под Климентом зашатался, и он слетел с него кубарем.
Увы, в случае Ивана Иваныча отсутствие экспертности в электрике тоже в будущем приведет к самым плачевным последствиям… Но эту мысль я сразу отодвинул на задворки. Надеюсь, что очень скоро у меня появится возможность всё это исправить.
Начальник поднялся со своего кресла, снял пиджак, надел вместо него спецовку, которая для подобных случаев была у него под рукой — висела тут же, в кабинете, в шкафу.
— Егор, пойдем! — он кивком показал мне следовать за собой.
Мы спустились в цех и последовали на участок сборки, мою Альма матер, где я отпахал слесарем долгие годы и знал каждый сантиметр. Мастер участка сборки уже был тут как тут. Авторитет Ивана Ивановича в коллективе был на должном уровне. И подчиненные ходили у него как по струнке — ну-ка, попробуй заводского работягу из курилки обратно в цех загнать, если он только туда пошел.
— Так, мужики, а ну-ка все сюда собрались, — распорядился Иван Иваныч. — У нас дело важное!
Работяги с участка подошли к нам и встали полукругом. Митя Колесо, Ваня Старый, Мишаня… я обводил взглядом своих старых знакомых. Те смотрели в ответ с некоторым недоверием, руки в карманах, взгляды строгие. Ещё бы, я-то пришел из цеха с не самой хорошей репутацией, вот и ожидали подвоха. Хорошего от незнакомца из седьмого цеха никто не ждал.
— Мужики, начну с того, что у нас тут само по себе радостное событие, сняли начальника седьмого цеха, — продолжил Иван Иваныч.
— Вот это новости, ты прям мое утро сделал, Иваныч, — гоготнул Митя Колесо.
— Ба! Я думал, что этот их начальник в свое кресло корни пустил, не выдерешь! — вставил Миша.
Рабочие начали наперебой обсуждать увольнение Климента Александровича, ставшее действительно знаковым событием. Но Иван Иваныч тут же вернул разговор в рабочее русло.
— Климента потом обсудите, — через пару минут общего гомона произнёс он, — а пока — к делу.
Дал ребятам выговориться, тоже правильно. Остальное они в курилке перемоют. А теперь он принялся излагать суть того дела, ради которого их тут собрали — и которое, хотелось надеяться, принесёт мне постоянное место в родном цеху.
— К нам из седьмого цеха отправили, скажем так, рацпредложение. Вот, — Иван Иваныч кивнул на меня. — С инициативой послали ихнего слесаря Егора. Мы с ним уже коротко переговорили, и у него есть кое-какие дельные мысли, как правильно поставить качалку, чтобы без лишней возни вот этой — с поездками детали и слесарей из цеха в цех. Давайте послушаем и прикинем.
Иваныч показал качалку, о которой шла речь, и мужики сразу деталь узнали, намучились с ней настолько, что не дай бог каждому. Миша, слесарь, который с ней непосредственно занимался, поскреб ногтем кончик носа и с недоверием сказал:
— Дельное предложение, Иваныч, вот только что там сделать-то можно, с этим 54/21? Мы же уже что только ни пытались, разве что танцы с бубном не проводили. Попробовать, наверное, можно, только вряд ли это делу поможет.
Мишу я хорошо помню, парень был толковый, но вместе с тем крайне разговорчивый и неуступчивый. Именно он до моего появления в цехе в прошлой жизни занимался сборкой этих качалок. Мне их тогда отдали, как неликвид. Ну а я взял и решение нашел, как с ними справляться. Голову, конечно, тогда пришлось поломать, но тем не менее — всего через несколько месяцев моей работы я догадался, как собирать деталь качественно и быстро. Сейчас сборка 54/21 была возможна только за счет того, что качалку каждый раз загоняли в брак, и на это закрывали глаза, как на нечто само собой разумеющееся.
— Ну танцы с бубном, Мишань, ты для другого случая оставь, а Егор к нам приехал с конкретным предложением, — пояснил Иван Иваныч. — Егор, тебе слово, расскажи и покажи мужикам то, что мне в кабинете рассказывал.
— Щас он покажет, что у нас деталей на сдачу не останется, — послышались едкие комментарии от слесарей-сборщиков.
Понятно, народ был недоволен этим внезапным собранием, да и с деталью проблемной справиться никто не надеялся.
— Разговорчики — отставить, чего вы раскудахтались, как бабы базарные, — прикрикнул начальник. — Мишка, давай, наверное, покажи Егору, где эти детали собираются.
— Вот без обид, Иваныч, он же даже не в курсе, как процесс сборки происходит, что он там может показать… — Миша всё-таки повёл меня к верстаку, где уже стояло приспособление для сборки 54/21. — Пойдем, затейник!
Показывать мне, разумеется, ничего не было нужно, я все прекрасно знал сам, но, чтобы не отвечать на лишние вопросы, притворился, что действительно не в курсе, и пошёл за Мишей.
— Мы как раз 54/21 ждали, — пояснил Миша, когда мы подошли к его верстаку. — Я уже специальное приспособление заказал, как раз думал начать после обеда делать.
Я на секунду отвлёкся, рассматривая верстак у стены, заваленный всяким хламом. Это было моё будущее рабочее место. Когда я пришел, то, помню, покрасил верстак, повесил плакаты на серую стену, лампу для дополнительной подсветки установил…
— Егор! — Миша вырвал меня из потока воспоминаний. — Деталь-то дай, чтобы я тебе показал, в чем у нас проблема.
— Пожалуйста, — я вручил ему качалку.
Миша её взял, со вздохом подошел к верстаку и поставил деталь в специальное приспособление. Повертел туда-сюда, проверяя ход и удостоверяясь, что всё сделано в размер. А затем взял три ответные детали, которые шли в одном узле при сборке 54/21.
— Ну вот смотри, какая у нас здесь выходит засада, — прокомментировал он и начал собирать узел.
Узел был довольно непростой, и не зря при его сборке был указан столь редко встречающийся шестой разряд. То есть работа здесь — высший пилотаж. Технологически все три лапки качалки вставлялись в пазы ответных деталей. Качалка выступала своего рода связкой для ответных деталей. Она в собранном виде поворачивалась на штыре своей бобышки, и при помощи лапок, засунутых в пазы кронштейнов, их проворачивала. Рабочая поверхность верхней лапки зашла в первый паз как к себе домой и встала на место. Фиксирующий штырь уверенно соединил отверстия в базе кронштейна с отверстием в ушке качалки. Правда, для того, чтобы он встал до конца, Мише пришлось немножечко постучать по штырю киянкой. Но тут, справедливости ради, надо сказать, что допуск на оба отверстия был ювелирный — всего несколько соток. Далее в ушко запрессовывался подшипник, а значит, промахнуться и вылететь из допуска было нельзя ни в коем случае.