— Ты тоже теплое с мокрым не путай, да?
— Не путаю! А вот ты с такими разговорами давай-ка прямо сейчас садись и пиши заявление. Как было раньше, больше не будет, — поднял градус Сергей.
— Что? С хрена ли мне заявление описать⁈ — возмутился Костя.
— Так ты же работать не собираешься? Вот если не собираешься, то пиши, или тебя по статье выпроводят, — старший мастер развел руками.
— Ха, вы что, меня пугать собрались⁈ — мастер вскочил со стула.
— Пугать никто никого не будет, будут последствия.
— Да я напишу, прям сейчас! Ща, погоди, подавишься своим заявлением.
Наблюдая за словесной перепалкой старшего мастера и мастера первого участка, я вполне понимал, чем руководствуется второй — он считал, что слишком ценен на производстве, и стоит пригрозить увольнением, как Роман все повернет назад. Распространённое заблуждение, потому что незаменимых людей на самом деле нет.
Костя всерьез думал, что только он знает детали, их специфику и нюансы. Ну и после поднятого шума на полном серьезе сел писать заявление, демонстративно бахвалясь:
— Как там этого Рому по отчеству-то величать?
Я подошел к мастеру, сел напротив.
— Не дури, Кость.
— В смысле — не дури? Мне тут на дверь указывают, а ты говоришь, не дури? — искренне возмутился он.
— Ты действительно за забором хочешь оказаться?
— Ха, да если я за забором окажусь, то мой участок встанет! Потом вы будете ещё за мной бегать, уговаривать, чтобы я остался! Вместе с Ромой прибежите!
— Как встанет, так и дальше пойдёт — незаменимых людей нет. Бегать за тобой точно никто не будет, — спокойно объяснил я мастеру первого участка. — Поэтому если ты сейчас серьёзно собрался уходить, то можешь писать заявление, но будь готов к тому, что это всё не шутки, а документ — и что ты по-настоящему уйдёшь.
Он задумался, и задумался крепко — потом посмотрел на меня, и было видно, что Костя малость напрягся, как будто и вправду только теперь начал осознавать реальность происходящего.
— Слушай, Егор, — заговорил он сдавленным голосом. — Думаешь, Ромка моё заявление подпишет?
— Я тебе больше скажу, если ты не напишешь заявление сам, но упорно будешь состоять на той же позиции, то он тебя реально уволит по статье. Играешь с огнём, братец.
Мастер медленно положил ручку на столешницу, покосился на листок, где уже была написана шапка и заголовок — «Заявление». От волнения зажевал губу и тяжело выдохнул.
Я продолжил обрисовывать ситуацию.
— Костя, ты действительно ценный специалист, никто не сомневается в твоей квалификации, но и ты шоры себя сними. Да, твой участок великолепно работает, показатели выполняет лучше всех, но с другими участками в этот момент что происходит? И поверь мне, не помешал бы никакой конец года твоим друзьям из других цехов. Будь они в тебе реально заинтересованы. Я сам лично видел, что в соседний цех требуется мастер. А знаешь, почему отказывают? Да потому что показатели у тебя, — я сделал паузу для лучшего эффекта и только тогда договорил: — дутые.
Он не возражал, слушал внимательно. Это была правда, горькая, но всё-таки правда. Как бы себя Костя ни расхваливал, но против фактов не попрешь. И, возможно, впервые ему кто-то вот так прямо об этом говорит.
— Это не значит, что ты плохо справляешься со своей работой, Кость, — продолжил я. — Это значит, что цех при таком раскладе идёт на дно, и мы пришли в том числе к тебе, как к опытному мастеру, чтобы ты нам помог. Ты крепко подумай, потому что избежать этого не получится. Врагов тебе тут нет, наоборот, все желают, чтобы ты поделился опытом.
Я сказал ему всё, что думаю. Конечно, Костя поменялся в лице, но больше не кричал. Это уже хорошо, потому что в одной на лодке дальше могут плыть только единомышленники.
В комнате мастеров тем временем повисла тишина. Наконец, Костя протянул руку, взял свое заявление, скомкал и выбросил его в мусорное ведро.
— Прав ты всё-таки, Егор, ты хоть и молодой, да голова на плечах есть, — почти шепотом заговорил он. — Я ведь не так понял, думал, меня притесняют, хотят на голову сесть, а я такие вещи как есть пресекаю в корню. Я на заводе уже столько лет работаю… и представляешь, каково мне все это?
— Дело и вправду не в этом, — подтвердил я.
— Слушай, к черту тогда это заявление, раз мужикам надо помочь, значит, помогу! Как-никак мы все вместе коммунизм строим, — уже воодушевлённо продолжал Костя. — Пойду тогда своих работяг собирать на собрание цеховое!
Он встал из-за стола и пошёл на выход. Всё-таки немного надо вот таким старым рабочим, как мастер первого участка. Скажи ему, что он для дела нужен, отметь его полезность для коллектива — и человек будет готов горы свернуть.
Что до цехового собрания, мне тоже следовало собрать свой участок прямо сейчас, чем я и занялся. Слух о том, что мы будем обсуждать, уже просочился в трудовой коллектив, и рабочие шли на собрание со озадаченными лицами. Все новое, даже если это идёт во благо, на первых порах встречают крайне настороженно. Такая уж природа большинства людей — по-настоящему перемен хотят единицы, а остальные предпочитают, чтобы все оставалось так, как было. Никто из рабочих ещё толком не понимал, что будет объявлено, но у всех было устойчивое ощущение, что ничего хорошего ждать не приходится.
Роман минуту в минуту в назначенное время вышел из кабинета, спустился вниз, держа в руках приказы, которые даже уже успел подписать. Всё-таки молодец новый начальник, слова у него не расходятся с делом.
— Коллеги, — начал он, встав напротив рабочих и выгнув грудь колесом. — Я думаю, ни для кого не секрет, что мы в этом году значительно отстаем от показателей общецехового плана.
Рабочие в ответ согласно закивали, зашептались. Ну а по их лицам было видно, что это не только не секрет, но и не что-то страшное. Уж тем более ради таких мелочей не стоит собирать собрание. Рома прекрасно понимал общий настрой и потому легко продолжил, когда восстановилась тишина.
— Я считаю, что мы должны внести свою лепту и показать свою личную и коллективную ответственность за те задачи, которые декларирует перед нами любимая коммунистическая партия.
Понятно, что ничего не понятно. Естественно, мужиков такая постановка вопроса привела к тому, что они все застыли с озадаченными лицами. Обычно такие формулировки означали, что нужно больше работать, так что послышалось хмурое бурчание — и скоро оно воплотилось в более чёткие фразы.
— Товарищ начальник, это все здорово и складно, но наше дело маленькое — вы там в кабинетах посовещайтесь, а нам уже скажите, что именно делать нужно! — послышались первые возражения трудящихся.
Никто не горел желанием разделять какую бы то ни было ответственность. Я же подход Романа оценил по достоинству. Начальник клонил к тому, чтобы ответственность за выполнение плана взял на себя каждый присутствующий.
— Значит, так, — продолжил Рома. — Для достижения плана и выполнения вмененных нам показателей я прошу всех нас ударно поработать.
— Да кто ж работать отказывается, товарищ начальник! Мы тут все люди работящие!
— Ага, точно подметил, Лёха, нас хлебом не корми, дай за станком постоять!
— То есть возражений ни у кого нет? — Рома обвёл рабочих весомым взглядом.
Возражений действительно не последовало. Вот и большинство рабочих также считало себя незаменимыми, а всё-таки каждый из них боялся перечить начальнику. Куда проще согласиться, а затем сделать так, как тебе нужно и выгодно. Не будет же начальник цеха у каждого над душой круглосуточно стоять, а там уж — с мастерами как-нибудь можно договориться.
Задачей Ромы прямо сейчас было дать понять своим рабочим, что так, как раньше, теперь не будет. Посмотрим, как у него это получится. Рома как раз перешёл к главной части своей речи.
— Мужики, мы с вашими мастерами и моими заместителями долго совещались и приняли единственно верное решение. Со следующего понедельника у нас произойдёт перераспределение участков. Для этого мной выпущен приказ, — объявил он.
— Чего?
— Вы чего надумали?
Судя по возмущению, сквозившему в возгласах рабочих, до них стало доходить, что происходит.
— Помолчите, а? — пресек галдеж Костя.
Его авторитет в коллективе был действительно достаточно высок, поэтому мужики пока что угомонились.
— Делается это в целях повышения производственной эффективности, — пояснил Рома. — В тех же целях следует по новой распределить позиции между новыми участками.
— Погодите, товарищ начальник, — не выдержал один рабочих. — То есть я всю жизнь с одними и теми же деталями пахал, руку набил, знаю, где и как можно сделать так, чтобы без брака, но в обход технологии, чтобы побыстрее… и мне сейчас надо от этих деталей отказываться, кому-то отдавать? Не могу понять, если так, в чем же тогда тут польза производству?
Далее подключились остальные, начали появляться разные доводы против такого расширения. Мол, почему, если эти детали могут делать все, то никто вовремя не отпускает в отпуск высококвалифицированных рабочих. Почему, как кто из них заболеет и идёт на больничный, так у мастеров истерика и они себе волосы на голове начинают рвать?
Вопросы были понятные и даже обоснованные. Но Роман поступил единственно разумным способом, чтобы собрание не превращалось в балаган.
— Так, мужики, как, что и где будет происходить, будет указано в приказах, с которыми вы сможете ознакомиться. Хотя у нас как в армии, приказы не обсуждаются, но если вам нужны будут пояснения, то обращайтесь за этим к своим мастерам! — затем, выждав новую волну возмущения, начальник цеха добавил: — От себя лично скажу так — это только кажется страшным, на самом деле это позволит всем нам выполнить цифры плана. А главное, чтобы у вас была мотивация, я обещаю вам хорошую премию по результатам вашего труда. Кроме того, ударники производства смогут выбрать отпуска на следующий год в то время, когда посчитают нужным. Путевки в санаторий, место в лагерях для ваших детей и билеты через профсоюз на любые мероприятия — все это будет вам доступно.