Я был для него крепким орешком, но Рома…
Рому можно было убрать.
Для этого достаточно было сломать его авторитет перед рабочими, подставить под удар, а затем вынудить уйти самого или сделать так, чтобы его просто сняли приказом сверху.
Первый шаг Крылов сделал аккуратно.
В заводской курилке, где обычно обсуждали последние новости, начались странные разговоры.
— Слышал, что Романа-то Викторовича вот-вот уберут?
— Да ладно? За что?
— Да там сверху уже решили, говорят, что он провалил всю работу по подготовке к проверке.
— А кто вместо него?
— Да есть человек, хороший специалист…
Я не удивился. Такой метод стар как мир: запусти слухи, дай им разойтись, и вскоре они начнут жить собственной жизнью.
Но меня интересовало другое — через кого идут такие вбросы.
Ведь наверняка кто-то из рабочих получает распоряжение распространять их вслух.
Я прислушивался, наблюдал. Разговоры появлялись не просто так, они явно поддерживались искусственно. Кто-то подбрасывал новые детали, кто-то вовремя задавал «невинные» вопросы.
Я мысленно отметил несколько человек.
Значит, Крылов поставил своих людей даже здесь.
Что ж, он надеялся, что это подорвёт доверие к Роме? Значит, пора было сыграть на опережение.
Крылов действовал грязно, но он, конечно, не сам бегал по цехам и шептал рабочим в уши. Значит, у него были люди, кто работал изнутри.
И мне нужно было узнать, кто именно.
Я решил не суетиться. Если кто-то занимался вбросами информации, значит, он не остановится даже после провала проверки. Я просто стал слушать, наблюдать, выжидать. И вскоре появились первые намёки. В курилке снова шептались.
— А ты думаешь, этот мастер надолго?
— Да кто его знает. Поставили, конечно, но в таких случаях всегда кого-то убирают.
— Да, да… и вообще, этот Егор… как-то он слишком… ну, ты понимаешь.
Я не вмешивался. Просто отметил, кто говорил громче всех. Первым был Витька, слесарь с пятого участка. Болтун, любивший обсуждать всё подряд. Вторым — наш кладовщик. Третьим — Димка, молодой рабочий, который часто ошивался возле начальников смен.
Три имени.
Витька был самым простым вариантом. Он и так любил трепаться, стоило его немного подтолкнуть. Я подошёл к нему в обеденный перерыв, когда он тянул чай из гранёного стакана.
— Чего нового, Вить? — спросил я дружелюбно.
Он подскочил, не ожидая, что я обращусь к нему прямо.
— Да ничего… а чё?
— Слышал, что меня тут обсуждают. Говорят даже, что надолго я тут не задержусь.
Он сглотнул, глаза забегали.
— Да ну, бред это всё, Егор!
— Правда? — я слегка наклонился вперёд. — А мне говорили, что ты как раз в курсе всех новостей.
Витька занервничал, вжался в спинку стула.
— Да это… ну, в курилке же болтают.
— Болтают, — кивнул я. — А кто первый начал?
Он замялся.
— Да, знаешь, я так даже и не вспомню…
Я молчал и смотрел ему в глаза.
Секунда. Другая. И он не выдержал.
— Ладно, ладно! Говорили, что это Семёныч чего-то там слышал от начальников… ну, и я подхватил.
Этот был опытнее. Старый заводской лис, который просто так ничего не скажет. Я не стал идти напрямую. Просто подождал, пока он сам ко мне придёт. А пришёл он вечером, перед концом смены, когда все расходились.
— Слушай, Егор, — протянул он, опершись на косяк двери. — Говорят, ты ищешь, кто слухи пускал.
— Говорят, — согласился я, не поднимая глаз от бумаг.
— И ты, значит, решил, что это я?
Я отложил ручку, посмотрел на него.
— Я решил, что ты знаешь больше, чем говоришь.
Он хмыкнул.
— Может, знаю. А может, нет.
— Семёныч, — я спокойно сложил руки на столе. — Ты умный человек. И ты понимаешь, тот, кто продолжает мутить воду, рискует в ней же и утонуть.
Он вздохнул, потёр переносицу.
— Ладно, — пробормотал он. — Я тебе скажу, но ты это от меня не слышал.
— Разумеется.
— Димка.
— Я так и думал.
Этот щегол слишком часто крутился возле Крылова, таскал ему бумаги, подслушивал разговоры. Теперь, видимо, хочет выслужиться перед кем-то ещё. Молодой, амбициозный, но без собственного мнения. Просто пешка, которую использовали.
Долго его искать, конечно, было не нужно. Димка стоял у проходной, нервно курил. Я подошёл сзади.
— Что, совесть гложет?
Он вздрогнул, резко развернулся.
— Егор?.. я…
— Поговорим?
Он сглотнул, втянул голову в плечи. Мы отошли в сторону.
— Дим, давай без лишних слов, — сказал я. — Ты работал на Крылова?
Он замялся, огляделся, будто бы удостоверяясь, что нас никто не подслушивает, и вперил в меня взгляд своих бегающих глаз.
— Ну… я просто передавал информацию… иногда…
— Допустим. Кому сейчас передаёшь?
— Никому! — выпалил он. — Клянусь!
Я молчал. Он заёрзал, потом сдался, понимая, что просто так я от него не отстану.
— Хорошо, ладно… Мне говорили, что надо просто «держать людей в тонусе». Подкидывать разговоры, намекать.
— Кто говорил?
Он замялся, но, видя мой взгляд, быстро ответил:
— Помощник нашего директора, Владлен Степанович!
Вот оно что… я задумался. Впрочем, долго ждать не стал, отпустил языкастого парня, которому аж на месте не стоялось, будто земля подошвы жгла.
— Ты мне больше не нужен, Дим. Но если я ещё раз узнаю, что ты где-то что-то болтаешь…
— Понял, я так-то понятливый, Егор.
Я развернулся и ушёл. Теперь всё было ясно.
И слова про «человека директора» вскоре стали звучать всё чаще. Нового начальника цеха не называли прямо, но все уже догадывались, кто это — некий Николай Титов, из так называемого управленческого резерва. Таких всегда держат в запасе на «всякий случай». Как управленцы они так себе, на производстве их тем более никто не знает, но лишних вопросов обычно не задают и охотно делают все по указке свыше. Такой управленческий резерв лично я называл болотом, в котором тонули, по сути, талантливые ребята — вот только с напрочь отбитой инициативой. Тот же Титов последние пару лет ходил в замах начальника одного из цехов, а до этого работал замом целом корпуса.
И вот про этого невзрачного кадра стали говорить, что он «жёсткий управленец» и «приведёт цех в порядок». Но самым популярным утверждением было вот какое: он «разгонит всех этих мечтателей, что решили, будто завод для них — место экспериментов».
Когда новость дошла до Ромы, он пришёл в комнату мастеров с лицом человека, которому только что ударили под дых.
— Егор, они хотят меня снять, — сказал он сдавленно.
— Знаю, — спокойно ответил я.
— Они уже подписали приказ, осталось только его утвердить.
— А рабочие что говорят?
Рома замолчал.
Он понимал, что всё решалось не только в кабинетах. Если рабочие согласятся, если все примут нового начальника, то сопротивляться будет бессмысленно.
Но если они встанут на сторону Ромы…
— Я не знаю, — выдохнул он.
— Тогда узнаем, — сказал я.
В обеденный перерыв, когда все рабочие собирались в столовой и в курилке (те, кто по нашей договорённости уже в столовой побывал), мы с Ромой прошлись по цеху и поговорили с работягами.
Разговор был коротким и по существу.
— Вы уже слышали, что хотят поставить нового начальника?
Кто-то молчал, кто-то кивал, кто-то уходил от темы. Заговорил Андреич, его голос разнёсся по цеху:
— Да нам без разницы! Главное, чтобы работать давали нормально!
Это была первая реакция — вроде бы, нейтральная, но не в пользу Ромы.
Я хмыкнул.
— А если работать нормально не дадут?
Мужики переглянулись.
— Это как?
— Да так, — я поднял руки. — Допустим, приходит новый начальник. И первым делом начинает резать сверхурочные. Потом наводит «жёсткую дисциплину» — а это означает штрафы за всё подряд, как это уже делалось в других цехах. А потом, когда люди начнут уходить, объясняет, что это просто плохие работники были, что виноваты в этом сами рабочие. Я извиняюсь, Андрей, отлить ведь будете ходить по расписанию.
Повисло молчание. И первым его нарушил тот же Андреич:
— Что, серьёзно так будет?
— Так уже было, — спокойно напомнил я. — В третьем цехе. И в пятом.
А вот теперь люди начали действительно задумываться. Смена начальства всегда была чувствительной темой.
— Ладно, — проворчал кто-то. — Чего делать-то?
Рома посмотрел на меня, словно ждал подсказки и не знал, дождётся ли, но я уже знал, что сказать.
— Просто говорите, что вы не согласны.
— Да кому? — уточнил Андреич.
— А всем, кто спросит, — отрезал я.
Мы вернулись в кабинет начальника цеха. Рома, развалившись на стуле, скрестил руки на груди. По нему было видно, что он доволен, хоть и старается этого не показывать.
— Кстати, ты нашел, кто слух-то пускал? — спросил он, приподняв бровь.
Я кивнул, оперевшись о его стол.
— Димка.
Рома присвистнул.
— Вот же щенок…
— Ага. И не просто так. Работал на Крылова, а потом получал новые инструкции от помощника директора.
Рома покачал головой.
— Димка. Просто Димка? Это же смешно…
— Любая революция начинается с маленьких людей, — заметил я. — Но это не сработает там, где люди понимают, что их судьба — в их руках. Именно для этого и была сделана Октябрьская революция. Чтобы последнее слово оставалось за рабочими. А рабочие свое мнение высказали в твою пользу.
— А… ты чего такой уверенный? — вдруг спросил Рома, разглядывая меня.
— Потому что я видел, как люди могут объединяться. Ты же сам это почувствовал, когда мужики встали за тебя?
Рома вздохнул, но всё-таки с довольной миной.
— Да уж. Никогда бы не подумал, что простые работяги смогут сломать систему, которую пытаются насадить сверху.
— Это не система, — сказал я. — Это чья-то жадность и страх.
Он долго молчал, а потом медленно произнёс:
— Значит, будем биться до конца?