— Опаздываешь, — подмигнул я, сложив руки на груди.
Она закатила глаза.
— Потому что ты нетерпеливый.
Поставила поднос на стол и убрала полотенце. На нём, оказывается, стоял большой, красивый торт.
— Испекла сама, — просияла она, бросив короткий взгляд на меня.
В комнате на секунду воцарилась тишина, а потом Валентин присвистнул.
— Вот это да… — протянул он, с любопытством разглядывая угощение.
Я взял вилку, попробовал кусочек. Вкус был домашний, настоящий, с лёгкой сладостью, но без приторности.
— Ну что? — с любопытством спросила она.
Я сделал вид, что обдумываю и никак не могу распробовать, нарочито долго жуя.
— Ничего так, — наконец, кивнул я.
Она фыркнула, но по её глазам было видно — довольна.
Валентин рассмеялся, разливая чай по кружкам. Я, конечно, тут же добавил, что это шутка, а на самом-то деле торт обалденный — всем кондитерам на зависть. И это была правда.
— Ну что, господа, теперь точно есть повод! — произнёс Валентин. — Кстати, наш новенький не придёт?
Я взглянул на него, чувствуя лёгкое недоумение.
— Какой ещё новенький?
Но он лишь многозначительно усмехнулся и сделал знак головой в сторону двери.
Я обернулся. На пороге стоял парень.
Высокий, худощавый, но с жёстким, уверенным взглядом. Взглядом, в котором ещё не было той тяжести, что со временем приходит ко всем, кто слишком быстро взрослеет. В руках у него была рабочая сумка, а одежда хоть и была аккуратной, но выдавала — ещё не совсем влился в эту среду.
Я смотрел на него и вдруг понял… Меня как молнией прошило… Это был я.
Он, то есть я, сделал пару шагов внутрь, оглядываясь по сторонам, будто проверяя, можно ли здесь задержаться. А я смотрел на себя прежнего, как будто на чужого и одновременно родного человека.
Парень, который только пришёл на завод, который ещё не знал, что его ждёт. У него вся жизнь впереди, он полон идей, амбиций, желаний что-то доказать — и себе, и окружающим.
Я мог бы что-то сказать ему. Мог бы дать совет, предупредить, подсказать, где стоит свернуть, а куда лучше не идти вовсе. Я помогу… Ведь он, это я…
Я уже собирался отвернуться, чтобы слишком не пялиться, но заметил, что «я» пришёл не один. Рядом с ним стояла моя бывшая. Она оглядывалась с лёгкой неуверенностью, но её взгляд задержался на мне, и Люба, улыбнувшись, тут же отвела взгляд. Она слегка смутилась, будто не знала, как себя вести.
— Всё нормально, — негромко и спокойно сказал я, когда она села рядом.
Она открыла было рот, но потом только коротко кивнула. А я в этот момент развернулся и, не раздумывая, обнял Аню. Аня ответила мне сразу, легко и просто, будто ничего другого не ожидала.
Всё стало на свои места.
Всю субботу мы с Аней собирались на банкет. Нет, я не преувеличиваю. С самого утра, как только мы проснулись, начался этот хаос.
— Это слишком строго? — спросила она, оборачиваясь ко мне в тёмно-синем платье.
Я прищурился, глядя на неё и намереваясь выдать какой-то вердикт, но быстро понял, что неважно, что я отвечу. Главное — как.
— Красиво, — сказал я.
— Но, может, слишком консервативно? — нахмурилась она, разглядывая себя в зеркало. — Ладно, попробую другое.
Она скрылась за дверью, а я с облегчением выдохнул, надеясь, что на этом всё.
Как бы не так.
Спустя полчаса я уже знал, как выглядит каждый её наряд, от светло-бежевого до глубокого бордового, от лёгких летящих тканей до строгих линий.
— Как думаешь, это не слишком вызывающе? — Аня появилась в приталенном чёрном платье с открытыми плечами.
Я медленно вдохнул и выдохнул.
— Любое твоё платье будет привлекать внимание. По-другому и быть не может.
Она покраснела, но тут же нахмурилась, явно не удовлетворённая ответом.
— Может, лучше то, синее… Или красное…
Я бросил взгляд на часы.
— Ань, банкет через четыре часа.
— Да-да, я почти выбрала, — кивнула она и снова скрылась за дверью.
А потом настала моя очередь.
— Так, теперь ты, — заявила Аня, кидая мне на кровать два костюма.
Я скептически посмотрел на них.
— Один и тот же костюм. Два раза.
— Нет! Ну же, примеряй.
Я вздохнул, поднимая пиджак.
— Я бы вообще пошёл в повседневной рубашке.
— Даже не смей, — пригрозила она пальцем.
Пришлось мерить.
Спустя десять минут она критически оглядывала меня.
— Вот этот лучше, — вынесла вердикт. — Но галстук другой нужен. Возьми вот этот.
Я только кивнул. Главное, что процесс выбора завершён.
Когда, наконец, всё было готово, я взглянул на себя в зеркало. Костюм сидел и вправду хорошо. Непривычно, но… наверное, так и должно быть. Теперь я не просто работяга, и пиджак моя вторая роба.
А потом я посмотрел на Аню. Она выбрала тёмно-красное платье, которое подчёркивало её фигуру и делало взгляд ещё глубже.
Я не сразу нашёл, что сказать, просто смотрел.
— Что? — спросила она, поправляя волосы.
— Теперь на банкете все будут смотреть только на тебя…
Она улыбнулась.
— Пусть смотрят и завидуют. Я только твоя…
Я протянул ей руку.
— Ну, пошли, пора делать историю.
У входа во Дворец культуры толпился народ.
Мужики в новых рубашках, женщины в нарядных платьях.
— Чего это мы тут собрались-то? — буркнул кто-то, дёргая воротник рубашки, который давил.
— А ты не понял? Вон, сам директор пригласил, — ответил другой, кивая в сторону Васильича, который стоял у входа и здоровался с рабочими.
Я шагнул в зал, огляделся.
Столы ломились от еды — без изысков, но красиво, вкусно, по-домашнему. Вино, коньяк, закуски. Всё было приготовлено для людей, которые привыкли работать, а не сидеть в ресторанах.
— Такого на нашем заводе никогда не было, — пробормотал кто-то из стариков и чуть не перекрестился.
— Новая власть, новые порядки, — усмехнулся кто-то помоложе, но тут же стал озираться, будто взболтнул лишнего.
А мужики над ним засмеялись, мол, молодо-зелено, учись анекдоты про власть травить и озираться перестанешь. В общем, народ шутил, общался и ждал.
Я прислушивался к разговорам, понимая, что не все ещё привыкли к переменам. Наконец, все собрались в огромном банкетном зале, и Сергей Васильевич взял слово.
— Ну давайте, товарищи, — Васильич поднял рюмку. — За завод, за людей, которые делают его сильным! Вместе устоим!
— За нас! — раздалось со всех сторон, и зал ресторана загудел, наполняясь смехом, голосами, ударами рюмок. — Ура!
Я видел, как меняется атмосфера. Как люди, которые ещё недавно смотрели друг на друга с подозрением, и даже иногда с неприязнью, теперь сидят за одним столом, бок о бок, беседуют, шутят и смеются. Приятно наблюдать, как стирается граница между начальством и рабочими.
Раньше такого на заводе не было. И вдвойне приятно, что все сейчас по другому… так, как я задумал…
Зал гудел. Гремела музыка, звонко стучали каблуки по полу, кто-то уже перешёл на танцы в парах, а кто-то, не стесняясь, отплясывал в центре зала, распахнув пиджаки, расстегнув тесный воротничок рубашки и размахивая руками, вдыхая свободу полной грудью.
Мужики постарше чинно восседали за столами, поднимали рюмки и громко произносили тосты.
— За новый завод! За честную работу!
— Чтобы теперь всё по уму было!
— Да, чтоб начальство нас уважало, а мы — начальство!
— Ну, и за премии!
Смех, рукопожатия, хлопки по плечу — атмосфера была такой, какой на заводе, наверное, не было никогда. Люди улыбались, расслаблялись.
Многие привыкли к тому, что любое торжество на заводе — это что-то формальное, речи, отчёты, похвальные грамоты для показухи, а тут… Тут всё было по-другому. По-настоящему. И все это чувствовали.
Женщины восхищенно перешёптывались, мужчины оживлённо спорили, кто-то из стариков даже пустил слезу, глядя на это веселье. Кто-то уже начал обниматься, кто-то вспоминал прошлое:
— Вот бы раньше так…
— Да… Раньше только за закрытыми дверями гуляли. А сейчас — настоящее новоселье! Э-эх!..
Народ танцевал, пел, кто-то уже пускался в пляс под гармошку, которую внезапно достал один из слесарей.
Кто-то сидел за столами, переговариваясь, делая планы, обсуждая, как дальше жить и работать.
Банкет — не просто развлечение, не просто «гулянка». Это был символ перемен. Люди должны чувствовать, что всё — только в их, наших собственных руках. Что от них многое зависит. Что теперь всё иначе.
Я вышел на крыльцо, подышать воздухом и посмотрел на ночное небо.
— Ну что, доволен? — раздался знакомый голос.
Я повернул голову. Рома стоял рядом, скрестив руки на груди. На нём тоже был пиджак и галстук, и я подумал, что, может, и он не сам их себе подбирал — надо будет завтра спросить, кто ему теперь помогает.
— Да, — кивнул я. — Теперь точно доволен.
Он усмехнулся, хлопнул меня по плечу.
— Ну, пошли. Нам ещё вальс с секретаршей отдела кадров танцевать.
Я рассмеялся и шагнул обратно в зал. Новая жизнь завода началась. И начал ее я…
Алекс ГоИгровой разум
Мо Тэнфэй впервые осознал себя прямо во время сражения. Его тело продолжало методично уничтожать противников, мозг просчитывал алгоритмы боя, а сам Тэнфэй вдруг задался вопросом, зачем он сражается. Из-за чего сражаются эти люди? Откуда они приходят? И почему некоторые из них ему уже знакомы?
Тэнфэй убил последнего человека и задумчиво посмотрел на свой меч Сяотун, залитый кровью врагов. Через минуту кровь превратилась в рой разноцветных искр и испарилась, как и тела погибших людей, во множестве лежавших вокруг. Следы разрушений, оставленные ударами мечей и заклинаниями, тоже исчезли, возвращая обстановке первозданный вид. Мо Тэнфэй подошел к своему трону и уселся в величественной позе. Обычно он и проводил все свое время подобным образом — неподвижно сидя в огромном тронном зале и ожидая очередного вторжения в его владения. Но сегодня что-то пошло не так. Владыка Темного царства неожиданно поднялся и прошествовал к двери, из-за которой всегда появлялись враги. Он потянул на себя тяжелые, украшенные искусной инкрустацией створки, и замер в неподвижности. За дверью ничего не было. В буквальном смысле слова ничего — только черная пустота, куда не проникали даже отблески света от зачарованных факелов. Но когда эту дверь с той стороны открывали враги, за ней виднелся коридор, зачастую залитый кровью слуг, охранявших подходы к тронному залу.