– Я ничего не предлагаю, – спрятал глаза Тимирев, – я напоминаю о полученном приказе. Вполне конкретном. Хотя решать, конечно, вам.
– Я уже решил…
Слова командующего «Пересветом» лейтенанта прервала пальба шестидюймовых казематов правого борта, которые уже «почувствовали» накрытие цели и перешли на огонь по способности. Причем все разом.
Жахнула выстрелом и носовая башня.
– Перелет! – «вернулся» в реальность боевой рубки и Черкасов. – Все-таки придется этого Вилката вместо кавалерства отправить гальюны драить…
Однако уже второй выстрел из баковой утихомирил разгневанного лейтенанта – у самого форштевня «Хасидате» вырос здоровенный столб воды, выбросило огнем и дымом – явное попадание. Причем было видно, что попадание не «формальное», вражеский крейсер за пару минут здорово погрузился носом и стал зарываться в волны.
А средний калибр «Пересвета» в пять стволов продолжал курочить корпус японского крейсера. Двадцати минут хватило, чтобы ветеран флота страны Ямато задрал свои винты над волнами. И медленно, но верно заскользил в глубины Японского моря.
– Ну что, к крейсерам идем или к эскадре? – повернулся к командиру Тимирев, когда отгремело очередное «Ура!».
– Выполняем приказ, – ни секунды не сомневался Василий. – Только нужно отстучать Вирену, что больше тринадцати узлов дать не можем и в наличии… Василий Нилович, сколько десятидюймовых осталось?..
– Семнадцать, – не замедлил с ответом Черкасов, в последнее время считавший каждый выстрел главного калибра.
– Японцы отворачивают! – резануло криком сигнальщика.
Офицеры одновременно вскинули бинокли к глазам. Действительно, крейсера Уриу сделали поворот все вдруг и стали удаляться от линии, ведомой «Баяном». Вид у них был достаточно плачевный: горели все, а «Идзуми» имел еще и серьезный крен на правый борт.
– Не уйдут, – уверенно высказал свое мнение старший артиллерист «Пересвета», однако русские крейсера почему-то продолжали оставаться на прежнем курсе, не торопясь броситься в погоню.
– Вы что-нибудь понимаете, господа? – недоуменно посмотрел Черкасов на своих товарищей.
– Думаю, что ларчик просто открывался: Энквист получил тот же приказ, что и мы. Что-то там у наших броненосцев пошло не так…
Глава 35
Того Хейхатиро не без удовлетворения наблюдал за результатами начала сражения: после того как противники схватились всерьез. Боги наконец-то обратили свой взор на сынов страны Ямато – не прошло и получаса, как у борта русского флагмана встал громадный столб воды, из его утробы вырвался огонь, и «Орел» явно потерял управление – его понесло между боевыми кильватерами, и японский строй не преминул отстреляться по подранку полновесным батальным огнем. Русский броненосец едва-едва успел спрятаться за своей линией. А еще через несколько минут из строя вывалился «Пересвет». Такой удачи командующий Объединенным Флотом даже не ожидал. Правда, «Якумо» тоже получил повреждения, заставившие крейсер покинуть строй, но теперь соотношение сил более-менее уравновесилось: «Сикисима» и «Адзумо» против «Бородино» с «Победой» – вполне себе паритет…
Того не хотел думать о том, что его броненосец уже серьезно побит, а «Бородино» «свеж и бодр», что, кроме этих двух пар броненосных кораблей, в сражении принимают участие и другие, что «Орел» с «Пересветом» вполне могут вернуться в строй… Много еще о чем стоило подумать на перспективу, но адмирал сейчас жил и дышал конкретной сложившейся ситуацией. Пока весьма благоприятной. И в самом деле можно было надеяться на то, что у русских расстрелянные стволы, что их команды в полушоковом состоянии от выхода из строя двух броненосцев… На еще один «золотой снаряд» в конце концов.
Зря надеялся. На войне, в конце концов, все по-честному: если ты влепил противнику неимоверно «золотой снаряд» – жди ответного. А то и двух. Получилось – «трех»: сначала отходящий «Орел» всадил в корму «Сикисимы» двенадцатидюймовый гостинец, разрушивший напрочь рулевую машину. Затем «Бородино» отметился двумя попаданиями главного калибра. И если один из снарядов просто расчихвостил катер и смял пару вентиляторов, то от попадания второго отвалилась и скользнула ко дну броневая плита.
И это не учитывая шквала шестидюймовых попаданий… «Сикисиме» срочно потребовался выход из боя. Остальные корабли японской эскадры тоже находились в схожем состоянии.
Требовалось временно разорвать огневой контакт. Дать возможность экипажам хоть наспех заделать пробоины, утереть пот со лба, перевязать раны…
Но резко отвернуть Того не имел возможности: во-первых, как уже упоминалось, вышла из строя рулевая машина «Сикисимы», а во-вторых, при сколь-нибудь решительном изменении курса влево немедленно возникал бы крен на правый борт. А в том месте, где из-за отвалившейся плиты открылись целые ворота в утробу корабля, до уровня воды оставалось едва более полуметра. Пробоину, конечно, заделают хотя бы деревянными щитами, но для этого нужно время. Как воздух необходим перерыв в сражении…
Флагманский броненосец адмирала Того стал отклоняться от противника постепенно, увеличивая дистанцию понемногу. Следующие мателоты послушно двинулись в кильватере «Сикисимы».
Русские также не пытались продемонстрировать «бульдожью хватку» – и выход из строя «Орла» с «Пересветом» произвел соответствующее впечатление, и эскадренная скорость не позволяла преследовать отрывающихся японцев.
К тому же русские вполне были согласны разойтись с противником, имея те результаты боя, что уже можно «прокалькулировать»: четыре бронепалубных крейсера японцев на дне, можно и должно не погнушаться добить «Якумо»… Россия в явном барыше…
Только вот «Орел» теперь висел гирей на всей эскадре – его нужно непременно привести во Владивосток, иначе в мировой прессе пренепременно результаты боя будут отражены как-то вроде: «У русских потоплен флагманский броненосец, у японцев – несколько легких крейсеров…». А может, и просто: «У русских потоплен флагманский броненосец». А про мелочи, типа крейсеров, не упомянут…
Поэтому эскадра не ушла от своего флагмана. «Бородино» заложил «вираж» вокруг раненого «Орла» в ожидании, что выведенный из строя броненосец справится с повреждениями и снова вольется в кильватер.
– Что с судном, Константин Леопольдович? – немедленно осведомился Вирен у командира «Орла», когда броненосец все-таки прошел в промежуток между двумя броненосными отрядами и его обстрел прекратился.
– Прошу прощения, Роберт Николаевич, – неласково взглянул на адмирала Шведе, – но пока знаю ровно столько же, сколько и вы. Дайте десять минут.
Командующий эскадрой и сам понял, что требует от командира корабля невозможного. Однако извиняться посчитал ниже своего адмиральского достоинства и просто молча кивнул, как бы позволяя кавторангу выяснить обстановку и доложить об оной.
– Ваше превосходительство, – до истечения запрошенных на выяснение обстановки минут еще оставалось две-три, но Шведе уже докладывал Вирену то, что успел узнать, – крен на левый борт нарастает, пытаемся справиться контрзатоплениями, но пока не очень успешно. Больше пробоин по ватерлинии нет – броня выдержала. Однако больше девяти узлов хода дать не можем. По артиллерии докладывать?
– Вкратце, – кивнул адмирал.
– Обе двенадцатидюймовые башни в порядке. Средняя шестидюймовая левого борта уничтожена. Остальные вполне боеспособны.
– Спасибо. Достаточно, – кивнул командующий эскадрой. – Посигнальте Левицкому, чтобы подвинтил свой «Жемчуг» поближе. Я со штабом перейду на крейсер, пока есть такая возможность. «Орел», извините, уже не подходит для командования эскадрой.
Шведе молча козырнул и тут же передал соответствующий приказ сигнальщикам.
На единственном оставшемся при броненосцах крейсере немедленно ответили: «Ясно вижу», и «Жемчуг» пошел на сближение с флагманом.
Как ни странно, на «Орле» остались две неразбитые шлюпки, а также возможность спустить их на воду.
– Одной достаточно, – мрачно бросил Вирен, – со мной сойдет только штаб. Удачи вам, Константин Леопольдович. Ремонтируйтесь. Обещаю, что эскадра «Орла» не бросит.
Адмирал слегка кривил душой, говоря эти слова. Нет, он, конечно, действительно не собирался уводить броненосцы от своего, теперь уже бывшего, флагмана. Но совсем не из соображений «сам погибай, а товарища выручай». Просто пушки смертельно раненного корабля являлись очень серьезным подспорьем в бою, и отказываться от помощи столь сильной боевой единицы командующий эскадрой не собирался. Если японцы, конечно, вернутся, чтобы продолжить сражение.
И на самом деле Вирен подсознательно желал именно этого – продолжить.
Уже сидя в шлюпке, достаточно быстро несущей его вместе с офицерами штаба к борту «Жемчуга», Роберт Николаевич вдруг понял, что с удовольствием разменял бы только что покинутый им броненосец на броненосный крейсер японцев – ведь довести «Орел» до Владивостока стало уже практически нереальным. Ведь под его скорость придется подстраиваться всей эскадре. А это значит, что будет необходимо лишнюю ночь провести в море. Под возможным, а точнее, весьма вероятным ударом миноносцев противника. А уж этого «добра» у японцев предостаточно.
Глава 36
С «Жемчуга» спустили штормтрап. Понятное дело – не до парадной встречи адмирала на борту.
– Пробейте днище у шлюпки, и все на крейсер, – хмуро проговорил Вирен и уцепился за ближайшую балясину.
– Казенное имущество, Роберт Николаевич, – попытался возразить флагманский штурман.
– Снявши голову, по волосам не плачут. Рубите, как только все поднимутся на борт.
Левицкий немедленно встретил командующего возле фальшборта. И, как только оба ботинка адмирала коснулись палубы, начал рапортовать:
– Ваше превосходительство…
– Оставьте, Пал Палыч, – оборвал ретивого командира корабля адмирал. – Пройдемте на мостик, там и будем разбираться. Ваш крейсер становится кораблем управления эскадрой, что вы, я надеюсь, уже поняли. Какие новости? Пока шли к вам на шлюпке, я информации не имел. Итак?