– Да, мэм. Блайз… последний из тех, с кем мы выросли, мэм.
– Последний? – тихо повторила Эйнджела. – Мне казалось, вас много. Сотни.
– Нет, мэм, – качнул головой сержант. – Самые близкие – это те, с кем мы растём. Группа в шесть репликантов, две боевые тройки. Остальные тоже наши братья. Но внутри группы отношения… Простите за неуместное сравнение, но как у вас с мисс Свитари, мэм.
Эйнджела не обиделась.
– Это называется семья, – подсказала она. – Что с ними случилось?
– Вышли из строя, мэм, – ровно отозвался сержант, – получив фатальные повреждения.
– Не говори так, – помолчав какое-то время, тихо попросила Эйнджела. – Вышли из строя… Как будто речь идёт о поломанном коммуникаторе. Это же твоя семья…
– Иные формулировки запрещены, мэм. И в бланке рапорта указаны только установленные термины.
На миг он запнулся, ощутив смутно знакомое воздействие. Вновь чужие чувства, но теперь тихие, мягкие, печальные. Смесь горечи и скорби – отражение его собственных чувств. Это походило на прикосновение к чужой душе.
Значило ли это, что в нём есть чего коснуться?..
– Плевать на запреты, – голос Эйнджелы дрожал. – Как их звали?
Чимбик замер. Имена репликантов были их единственным достоянием, и назвать их кому-то, не входящему в семью, оказалось очень сложно. Знать имена могли лишь свои. Человек не мог быть своим, но то, что Чимбик чувствовал… То, что открыла ему Эйнджела сейчас… Она понимала. Не была одной из них, но понимала.
Сержант посмотрел на девушку, вздохнул и принял решение.
– Гепард, Скай, Вольт и Дрон.
На миг Чимбик почувствовал тёплую волну нежности, но эмпатический контакт оборвался, не дав насладиться моментом.
– На планете, откуда я родом, – негромко сказала Эйнджела, – верят, что после смерти тела душа вновь рождается на одной из планет. Снова живёт, учится чему-то, совершенствуется и вновь умирает. И так раз за разом до тех пор, пока не будет готова двигаться дальше.
Сержант хотел ответить, что у репликантов нет душ, но передумал. Какого чёрта? Почему не верить, что погибшие братья вернутся?
От этой мысли Чимбику стало легче.
– Спасибо, мэм, – искренне поблагодарил он.
Девушка ответила ему грустной улыбкой.
Потом покосилась в сторону двери и уверенно произнесла:
– Кто-то пришёл.
Репликант молниеносно, словно большой кот, перетёк из одного положения в другое, приготовившись к прыжку. Пискнул дверной интерком, на экране появилось изображение стюарда с тележкой.
– Господин Сингх, госпожа Гарм, – раздался его вежливый голос. – Ваш заказ.
Стюард говорил с забавным, неизвестным сержанту акцентом, произнося «о» как «а», и «и» как «ы».
Репликант расслабился и протянул руку к пульту, чтобы открыть дверь.
– Гаспадын Сынгх… – внезапно хихикнул он. – Обязательно Блайзу расскажу.
Когда за стюардом закрылась дверь, репликант посмотрел на стол и от души порадовался, что его психика гораздо устойчивее к стрессам, нежели человеческая. В противном случае у него начал бы дёргаться глаз от вида разнокалиберных столовых приборов, в безукоризненном порядке разложенных у тарелок.
– Знаете, мисс Эйнджела, – грустно глядя на всё это сияющее полированным серебром великолепие, сказал он. – Иногда мне кажется, что все эти сложности с едой потому, что у людей слишком много свободного времени.
– Это ты ещё никогда не заполнял бланки и декларации, – своеобразно утешила его девушка. – Что в твоём положении хорошо – никакой налоговой отчётности.
– Даже не хочу это пробовать! – в притворном ужасе воскликнул репликант.
И тут же замолчал, сосредоточенно нахмурясь. Такое поведение было для него внове, и Чимбик всерьёз заподозрил у себя сбой.
– Мэм, – осторожно спросил он, – вам моё поведение не кажется… странным?
– Сейчас или вообще?
– Начиная с утра, мэм, – уточнил сержант временной отрезок.
– А что считать нормой? – весело прищурилась Эйнджела. – Норма, знаешь ли, у каждого своя. С чем сравнивать? С тобой вчерашним или с людьми?
– Мной вчерашним, мэм, – не разделяя её веселья, отозвался сержант.
– Ну, – Лорэй коснулась украшенным цветной эмалью ногтем губ, – ты не угрожаешь мне, не убил сегодня ни одного человека…
Она весело покосилась на напряжённого Чимбика и совершенно серьёзно произнесла:
– У всех бывают неудачные дни. Ешь.
Сержант с сомнением покосился на девушку, но решил всё же отложить анализ на потом, когда соберёт больше информации о нормах гражданской жизни и сможет сопоставить со своим поведением.
Ведя сражение с ложкой, Чимбик вспомнил, что хотел спросить.
– Мэм. – Репликант взглянул на Эйнджелу. – Ваша эмпатия. Какой у неё радиус действия и преграды из какого материала являются для неё непреодолимыми?
– В среднем – метров десять, – буднично ответила девушка, накладывая на тарелку скромную порцию жаркого. – А если вдруг отыщешь неодолимую преграду для моей эмпатии, скажи. Я построю себе дом из этого волшебного вещества.
– Так плохо? – сочувственно поинтересовался сержант. – Не могу представить, как это – ощущать чужие эмоции и не иметь возможности от них оградиться.
– Примерно как пытаться выспаться посреди орущей толпы, – пожала плечами Эйнджела и приступила к еде, ясно дав понять, что не хочет развивать тему.
– Мэм. – Сержант вспомнил ещё одну её фразу, которая не давала теперь ему покоя. – Вы сказали, что вас никто ещё никогда не отпускал. Что это значит, мэм?
Девушка как-то очень долго и тщательно пережёвывала пищу, прежде чем дать ответ:
– Долго объяснять. Просто человеческая идиома. Ешь, обед остывает.
Сержант понял, что опять вступил на одно из тех минных полей условностей, которыми так любят окружать себя люди.
– Извините, мэм, – вздохнул он и вернулся к войне со столовыми приборами.
Какое-то время Эйнджела наблюдала за ним, один раз указала на неверное использование ножа и, наконец, сжалилась.
– Ты освоился даже лучше, чем требуется выходцу с Тиамат. Не мучай себя, ешь нормально.
И, неожиданно для репликанта, отложила в сторону вилку, ухватила кусочек мяса пальцами и отправила в рот.
– Но… – растерялся сержант. – А как же правила, мэм?
Но вилку с удовольствием отложил.
– К чёрту правила, – провозгласила Эйнджела и подняла стакан с соком в шутливом салюте.
Впервые в жизни предложение послать к чёрту правила вызвало у сержанта восторг и полное понимание.
Глава 14
Ресторан «Первопроходец» славился на весь Новый Плимут. Не столько кухней – хотя здесь она была выше всяких похвал, – сколько обществом, что собиралось под его крышей.
Поход в «Первопроходец» являлся своего рода визитной карточкой, первым шагом на пути в клуб самых богатых и влиятельных людей Союза. Очередь на столик расписывалась на много месяцев вперёд, по совершенно заоблачным ценам. Но о каких деньгах может идти речь, когда цель – нечто гораздо большее? Войти в клуб, стать одним из тех, кто вершит судьбы мира! Это стоит любых трат.
Но были и те счастливчики, для кого обед в «Первопроходце» давно стал обыденностью. Заехать перекусить в своём личном кабинете ресторана для них казалось такой же обыденностью, как для рядового клерка – забежать в фастфуд.
Трое таких счастливцев сидели в одном из кабинетов. Несмотря на тарелки с заказом и графин с баснословно дорогим вином на столе, вид у них был крайне озабоченный.
– Я пригласил вас сюда, чтобы обсудить одну нашу проблему, – произнёс господин в деловом костюме.
– Да уж понятно, что не винишком угостить, – хмыкнул второй, одеждой и поведением больше смахивающий на преуспевающего фермера или лесоруба, нежели на мультимиллионера.
– Что за проблема? – спросил третий, облачённый в генеральский мундир.
Вместо ответа первый господин извлёк из внутреннего кармана крошечный голопроектор и положил на стол. Возникло изображение двух девушек, похожих друг на друга как две капли воды.
– Так это ж девки, про которых на каждом углу талдычат! – удивился «лесоруб».
Военный же наклонился вперёд и сосредоточенно засопел, изучая изображение.
– Не видел их никогда, – наконец сказал он, откинувшись на спинку стула. – И почему это НАША… – он выделил слово «наша», – …проблема, а не твоя лично?
– Потому что мы все в одной лодке, – холодно заметил хозяин кабинета. – Это раз. И самое главное – эти девицы слишком много знают. Это два.
– Вот даже как, – задумчиво пробормотал «лесоруб». – И насколько?
– На высшую меру для нас всех. – При этих словах военный невольно вздрогнул.
Хозяин кабинета обвёл собеседников взглядом и, удостоверившись, что необходимый эффект достигнут, продолжил:
– Я был уверен, что они сдохли около года назад. Сглупил – поверил на слово и успокоился. Каюсь – моя вина. Потому все расходы беру на себя. От вас требуется лишь небольшая помощь – некоторые связи.
– А ты уверен, что это именно они? – уточнил военный. – Времени прошло немало. Мог и обознаться.
– Нет, – отрезал хозяин кабинета. – Это они. Ты забыл, что у меня абсолютная память на лица и имена?
Военный кивнул. «Лесоруб», раскуривая трубку, издал звук согласия и продолжил занятие, словно не происходило ничего важного.
– Это они, никаких сомнений.
– Что известно? – перешёл к делу военный.
– Их дело ведёт контрразведка.
«Лесоруб» закашлялся, поперхнувшись дымом, военный молча вперился взглядом в хозяина кабинета.
– Убедились, что я не нагнетаю? – Хозяин кабинета сложил руки на груди, разглядывая собеседников прищуренными глазами.
– Да уж… – прокашлявшись, выдавил «лесоруб».
– Обратись сам знаешь к кому. – Военный не разменивался на лишние слова. – Он решает такие вопросы.
– Он в длительной командировке, – скривился хозяин кабинета. – Без понятия куда, но связи с ним нет. И перед отъездом ОН выразил надежду, что мы не вляпаемся в какое-то дерьмо за время его отсутствия.