– Простите, мисс… Эйнджела… Мы не должны этого делать. Вам нужно успокоиться.
В его голосе не было убеждённости, а сердце в груди колотилось так, что эмпат ощущала каждый его удар. Наконец лейтенант сообразил, что его речь возымеет больший эффект, если при этом не обнимать подозреваемую, и смущённо опустил руки.
– Я не могу так больше… – Эйнджела подпустила в голос немного истеричных ноток. – Когда я остаюсь одна, мне мерещится… разное. Мне постоянно слышатся звуки тяжёлых шагов за дверью и кажется, что в камеру в любую секунду ворвутся репликанты. Ночью мне снятся кошмары, и я просыпаюсь от каждого шороха…
Она задрожала всем телом и попыталась снова прижаться к Нэйву, но тот со всей возможной решимостью удержал её на расстоянии.
– Вы в шоковом состоянии, мисс. Сейчас я принесу для вас успокоительное. Умойтесь, выпейте воды. Всё будет хорошо.
Чувства лейтенанта говорили совершенно о других желаниях, и Эйнджела восхитилась его выдержкой. На неё она и рассчитывала.
Грэм усадил всхлипывающую девушку на кровать, а сам вышел из камеры на поиски успокоительных препаратов. Эйнджела вытерла слёзы, пошла в ванную комнату, включила воду и… Достала из кармана коммуникатор лейтенанта Нэйва, который вынула из подсумка во время поцелуя.
Не теряя ни секунды, Лорэй набрала номер Блайза, который заучила во время прогулки с Лансом, когда Чимбик доверил ей комм. Рискованный поступок, которым Эйнджела ставила на кон не только свою судьбу, но и свободу сестры и Блайза. Но другого выхода она не видела.
– Блайз, это Эйнджела. – Она наговаривала сообщение так быстро, как только могла. – Нас взяли на борту лайнера. Мы на Вулкане. Насколько я знаю, Чимбика держат в лаборатории на военной базе, я на офицерской гауптвахте комендатуры. Я стащила комм следователя, лейтенанта Грэма Нэйва, и сейчас же верну на место, так что даже не думай на него перезванивать. Смени номер. Не ходи на точку встречи. Вытаскивай брата. Я могу ждать. Нэйв верит, что я случайная жертва. Не трогайте его.
Пискнул дверной замок, Эйнджела прервала запись, нажала кнопку отправки и удалила из журнала звонков информацию о переданном сообщении. Сунув комм в карман, Эйнджела плеснула пару раз водой в лицо, небрежно утёрлась полотенцем и открыла дверь.
Её встретил встревоженный, полный участия взгляд лейтенанта Нэйва.
– Мне страшно, – тихим, дрожащим от волнения голосом призналась Эйнджела. Украденный коммуникатор, будто раскалённый, обжигал кожу. – Побудешь со мной немного?..
Глава 17
Блайз старался сохранять спокойствие, хоть это удавалось с трудом. Впервые за свою короткую жизнь он оказался в подобной ситуации: один и в абсолютной неизвестности. Несмотря на то что репликантов готовили к возможности действий в отрыве от основных сил, подразумевалось нахождение в зоне боевых действий. И возможность если не выйти на связь, то вернуться к своим.
Жизнь сложилась совершенно иначе. Единственным, что с натяжкой можно было отнести к отрабатываемым ситуациям, – это глубокий тыл противника. Всё. Не было ни вражеских солдат, ни агрессивной среды, ни даже самого слабого огневого воздействия. Не требовалось даже просчитывать максимально скрытный маршрут отхода. И не было связи с Чимбиком.
Это угнетало Блайза больше всего. Для него сержант значил гораздо больше, чем для остальных в их группе. Чимбик был не только командиром. Для Блайза сержант был символом защиты и спокойствия. Он прикрывал мелкие проступки Блайза и вставал на защиту, когда репликанты из других групп подшучивали над болтливым и мечтательным, по их меркам, солдатом.
Даже на Хель Блайз остался жив лишь благодаря сержанту. Когда их отделение попало под бомбово-штурмовой удар, Чимбик вынес раненного в живот Блайза. Единственного, кого успел. Четверо других братьев из их группы навсегда остались на перепаханной бомбами и снарядами ледяной равнине.
А теперь Блайз даже не знал, что с братом. Смог ли он сесть на корабль? Прошёл контроль или их с Эйнджелой обнаружили? Если обнаружили, то смогли ли уйти или садж погиб при прорыве?
Неизвестность угнетала. Ещё одно новое впечатление, без которого Блайз с удовольствием смог бы обойтись.
Не было возможности даже связаться с командиром в реальном времени из-за всё растущего расстояния между ними.
По этой причине Блайз сидел и злился. У репликантов его модели любые негативные эмоции моментально становились своеобразным топливом, подстёгивающим разум и агрессию солдата. Мозг Блайза рассчитывал варианты развития событий, а всё существо прирождённого убийцы требовало одного – действия. Репликант походил на запертого в клетке тигра – разъярённого, смертоносного и точно так же не способного выплеснуть ярость единственным известным способом.
Даже компания Ри не могла успокоить Блайза. Наоборот, будучи единственным живым существом на обозримом пространстве, она рисковала послужить громоотводом ярости репликанта. Как назло, девушка уселась рядом, и её запах волновал Блайза больше обычного.
С момента полового созревания репликантов автодоктор брони подавлял их сексуальную активность: гормональные всплески положительно сказывались на агрессивных качествах искусственных солдат, а вот посторонние мысли, наоборот, могли привести к печальным последствиям. Однако в броню Блайз не облачался уже два дня и теперь ощущал странное беспокойство рядом с девушкой. Ему хотелось дотронуться до неё, ощутить мягкую кожу под пальцами, почувствовать близость тела, и одновременно репликант понимал недопустимость подобных желаний. Она – человек, а он – изделие. Исправное изделие не должно испытывать желание коснуться человека без необходимости.
И это злило ещё больше.
Он вскочил и начал мерить каюту шагами, пытаясь выплеснуть напряжение в движении. Получалось плохо. Репликанту хотелось бежать или драться, но ни то ни другое не представлялось возможным в замкнутом пространстве лайнера. Во всяком случае, если он не хотел привлечь к себе внимание. Поэтому Блайзу оставалось только метаться, словно зверю в клетке, и стараться не смотреть на Свитари.
Та, напротив, с интересом наблюдала за ним, улыбаясь всё шире и шире.
– Чего смешного?! – потеряв терпение, рявкнул Блайз.
– Разве я смеюсь? – насмешливо изогнула бровь Свитари и с вызовом посмотрела на репликанта.
– Да! – Блайз шагнул к ней, пытаясь применить привычную тактику запугивания: нависнуть над жертвой сверху и уставиться в глаза.
До этого момента способ срабатывал безотказно. Особенно у Чимбика: тому вообще хватало поворота головы, чтобы Лорэй в доли секунды теряли всё нахальство. Но в этот раз что-то пошло не так. Сокращение расстояния усугубило проблему: в ноздри ударил одуряющий аромат женского тела, а глаза Свитари превратились в два магнита. Блайз застыл, как загипнотизированный, не в силах даже глубоко дышать.
– Ты что делаешь? – просипел репликант.
Горло словно сдавило обручем, каждый вдох давался с трудом, а в висках пульсировало так, словно внутри черепной коробки маршировал полк в полном снаряжении. Прилив крови к паху резко снизил подвижность репликанта, в момент превратив брюки и нижнее бельё в тесную ловушку.
– Ничего, – невинно улыбнулась Свитари и поднялась со своего места, неожиданно оказавшись лицом к лицу с Блайзом. – Может, мне просто нравится смотреть на тебя?
Блайз судорожно сглотнул. Ноздри репликанта раздувались, жадно втягивая неописуемо приятный, манящий запах девушки. Ему хотелось прикоснуться к ней, но намертво вбитые дисциплина и самоконтроль требовали изолировать себя и провести диагностику с помощью автодоктора.
– Мэм, – слова давались Блайзу с таким трудом, словно он находился в безвоздушном пространстве, с почти исчерпавшими ресурс патронами-регенераторами, – отойдите. У меня сбой.
Но Свитари осталась на месте.
– Заткнись, Блайз, – прошептала она и прижалась к нему обжигающе-горячим телом. – И поцелуй меня.
И Блайз заткнулся.
Он помнил, как выглядят целующиеся люди, но не слишком понимал механику процесса, а потому неумело коснулся губами губ Свитари. К счастью, та явно знала, что делать. Репликанты обучались всему очень быстро, так что Блайзу не понадобилось много времени, чтобы освоить столь приятный и возбуждающий навык.
Агрессия репликанта стремительно трансформировалась в нечто иное, не имеющее определения в словаре Блайза. Всё, что он мог – прижимать к себе гибкое женское тело и целовать, ощущая горячее нетерпение.
Репликант знал из курса анатомии, как происходит половой контакт между людьми, но что предшествует этому самому контакту, оставалось для него загадкой.
Зато это со всей очевидностью хорошо знала Свитари. Её руки скользнули под одежду репликанта. Впервые чужие прикосновения не вызывали у Блайза дискомфорта. Он зарычал от удовольствия и повторил то же, что делала девушка, сочтя подобную тактику действий оптимальной. Вот только между телом Свитари и его руками образовалось неожиданное препятствие. Длинное закрытое платье не давало возможности легко просунуть под себя руки, а на поиски застёжки у Блайза уже не хватало терпения.
Сильные пальцы репликанта легко разорвали мешавшую одежду. Треск рвущейся материи породил в сознании Блайза смутную мысль, что он делает что-то неправильное. Но Свитари, не отрываясь от его губ, небрежно сбросила остатки платья на пол, и все мысли из головы репликанта испарились.
Способность соображать вернулась к Блайзу через несколько часов и множество приятных открытий. Теперь он осознал, насколько скудно и неполно курс анатомии описывал зачатие. И хоть репликантов создали стерильными, сам процесс Блайз оценил в полной мере.
А потом пришло осознание содеянного.
Блайз рывком сел в постели и сказал:
– Я совершил недопустимый поступок, мэм.
Свитари лениво поднялась и уселась на колени Блайзу.