— Потому что они всегда так делали, — заявил Карл, и замолчал, поняв, какую глупость натворил.
— Чёрт, — озвучил мысли капитана Нэйв. — Штамповки знают, что мы знаем их обычные действия. Значит…
— Могли залечь на дно в городе, — подхватил майор. — Или окрестностях.
— Чёрт… — Монт потёр голову руками. — Как же я так лопухнулся-то, а?
— Ничего страшного, — успокоил его майор. — Народ на базе один чёрт ходит, хреном деревья околачивает. Вот пусть и займутся поиском. Космопорт под контроль возьмут, осмотрят площадки в лесу. Глядишь, и найдём под какой корягой этих неуловимых.
— Замётано, — ни секунды не раздумывая, согласился с предложенным планом Монт.
Заместитель начальника службы тыла Генерального штаба полковник Эдвин Бана откинулся на спинку кресла и устало потёр лицо ладонями. День у него выдался тяжёлый: переброска войск и закладка новых военных баз и космических станций стали серьёзным испытанием для служб тыла. Логистика всегда оставалась ахиллесовой пятой любой армии, вне зависимости от времени и места действия.
Задачу усложняло то, что пункты отправления и назначения зачастую находились в различных звёздных системах. Составлять конвои, а затем пропихивать их сквозь игольное ушко Врат так, чтобы грузы доставлялись вовремя и по назначению, стало для тыловиков настоящим мучением. И полковник Эдвин Бана был тем, кто отвечал за всю эту круговерть.
В кармане полковника пискнул личный комм. Эдвин вздохнул, подозревая, что это одна из его любовниц прислала откровенное фото или предложение встретиться. Полковник любил женщин, — причём очень, — но сейчас чувствовал себя слишком вымотанным для амурных похождений. Но в карман всё же полез.
Он ошибся — сообщение не имело отношений к личной жизни, но зато принесло новости, взбодившие и обрадовавшие полковника.
Бана включил на комме режим конференции и набрал два номера.
— Господа, — высокопарно произнёс он, едва собеседники ответили на вызов. — Предлагаю вместе поужинать — есть что отметить.
— В «Первопроходце»? — спросил один из собеседников.
— Конечно.
— Договорились. Во сколько?
— В восемь вечера устроит?
— Меня — да, — подал голос третий участник разговора.
— Тогда в восемь, — резюмировал второй, и, не прощаясь, отключился.
Вечером в кабинете ресторана «Первопроходец» собрались те же трое.
— Ну, и что за повод? — после обмена приветствиями поинтересовался хозяин кабинета.
— Твоя проблема решена, — ухмыльнулся полковник Бана, передавая комм с заранее выведенным на экран сообщением.
Хозяин кабинета прочитал, хмыкнул и передал комм заинтересованно скосившему глаза «лесорубу». Тот, пробежав взглядом по тексту, вернул комм владельцу и сказал:
— Ну, выпить я всегда не прочь. Тем более что повод есть.
— Не успокоюсь, пока не увижу головы этих подстилок, — хозяин кабинета открыл графин с виски и наполнил стаканы. — Я ещё задам пару неудобных вопросов их хозяевам. Они гарантировали полную приватность развлечений.
Он протянул наполненный стакан мужчине в форме:
— Эдвин, насколько компетентен этот наёмник?
— Вполне, — ответил полковник. — Уж поверь: если он сказал, что отрезал головы этих твоих девок, то так и есть. И обоих контриков успокоил. Хотя вот тут мне жаль.
— Это почему? — без особого интереса спросил «лесоруб».
Бана вздохнул:
— Таких упёртых лучше на свою сторону перетаскивать. Грех кадрами разбрасываться…
— Да и чёрт с ними, — прервал его хозяин кабинета. — Главное, что проблема решена.
— Решена, решена, — успокоил его Эдвин. — Кстати, а почему именно головы? Чем тебя снимки не устраивают?
— Хочу лично убедиться, что в этот раз они точно мертвы, — последовал ответ. — Так, а что со вторым делом?
«Лесоруб» бросил взгляд на дорогой наручный хронометр, задумчиво прищурился, будто высчитывая что-то, и сказал:
— Скоро должны начать. По идее, носитель уже выходит на орбиту Эдема.
Хозяин кабинета позволил себе удовлетворённую улыбку.
— Да, день удачный. Эдвин прав — есть, за что выпить.
Выйдя из жилой комнаты, Чимбик прикрыл за собой дверь и заглянул в складское помещение.
— Пойдёмте, мэм, — позвал он бейджинку.
Снаружи шёл мелкий тёплый дождь. Капли шипели, падая на выжженные круги, оставленные на земле турбинами корабля, барабанили по листьям деревьев, весело шлёпали по речной глади и словно смывали с души сержанта скопившуюся горечь.
Бейджинка откинула капюшон и зачарованно уставилась в небо, щуря жёлтые глаза всякий раз, когда в них попадала вода. В этот момент она казалась совершенно нормальной и даже счастливой.
Чимбик остановился неподалёку, стянул шлем и тоже подставил лицо дождю, с наслаждением ощущая на коже тёплые капли. Впервые в жизни он стоял без брони под самым настоящим дождём. Он вообще видел дождь всего дважды. Тогда, на Гефесте, в день аварийного приземления, сержант с тихой завистью смотрел на девушку, подставившую лицо тугим струям воды. Ему очень хотелось поступить, как она: почувствовать на коже дождь. Но тогда его сковывали инструкции и нежелание показаться непрофессионалом.
Теперь ничто не сдерживало Чимбика. Он вдыхал полной грудью наполненный запахами воздух и ощущал небывалый покой.
— Вы полетите с Блайзом и Лорэй, мэм, — сказал он.
Бэйджинка кивнула, не прерывая странного занятия.
Чимбик облегчённо выдохнул. Ещё одной заботой меньше. Теперь дело за малым — обеспечить безопасный отлёт группы.
Оставив бейджинку, сержант направился к реке. Под подошвами хрустела оставшаяся после взлёта корка обожжёной почвы. Чимбик устроился на берегу и замер, глядя на бегущую воду. Рядом, захлопав крыльями, приземлилась белая птица размером с земного голубя — эдемский вилохвост. Сержант уже видел таких в Блесседе: эти птицы абсолютно не боялись людей, став на Эдеме неизменными жителями практически всех человеческих поселений.
Вилохвост наклонил голову и уставился на сержанта круглым жёлтым глазом. Вода стекала по его перьям, но птице, казалось, это не доставляет никакого дискомфорта. Чимбик плавно протянул руку и схватил вилохвоста до того, как тот сообразил, что происходит.
Какое-то время репликант рассматривал птицу, а потом осторожно погладил по голове и разжал пальцы. Вилохвост, расправив крылья, тут же взлетел, оставив сержанта задумчиво смотреть вслед удаляющемуся белому силуэту.
На душе у репликанта было легко и… пусто. Он словно отрешился от всего мира, забот и напастей. Не стало волнений, терзаний, ушли на задний план все мучившие его вопросы.
Всё было решено.
— Ты сегодня всех отпускаешь? — раздался голос Эйнджелы.
Она подошла неслышно в шуме дождя и стояла неподалёку, глядя на Чимбика. Девушку заметно пошатывало, и она оперлась рукой о ствол дерева. Капли дождя соприкасались с её кожей и теряли чистоту, окрашиваясь розовым.
Сержант поднялся и молча смотрел на Эйнджелу, желая лучше запомнить.
— Вам необходимо смыть кровь, мэм, — наконец сказал он.
— Зачем? Теперь мой облик куда больше соответствует сути, — Эйнджела странно улыбнулась, широко развела руки и крутанулась, будто демонстрируя себя всему миру.
При этом она пошатнулась от накатившей слабости, и Чимбик едва успел удержать девушку от падения. Он бережно усадил Эйнджелу на широкий древесный корень, выпиравший из земли подобием арочного моста. Сам репликант опустился перед ней на колено и полез в подсумок за автодоктором.
— Всё ещё считаешь, что уродство — это жалкая отметина на лице? — тихо спросила Эйнджела.
Её пальцы потянулись к лицу репликанта медленно, будто девушка сомневалась, позволит ли Чимбик прикоснуться к себе.
Он позволил.
Эйнджела улыбнулась уголками губ и нежно провела подушечками пальцев по шраму, оставляя на коже репликанта кровавый след. Ощущение оказалось приятней, чем он когда-то представлял.
— Нет, мэм, — ответил тот, наслаждаясь лаской с лёгкой примесью безумия.
Сержанту странно было смотреть на это идеальное лицо и осознавать, что девушка считает себя куда большим уродом, чем он сам.
— Сама жизнь уродлива, — повторил репликант сказанное когда-то Эйнджелой и приложил автодоктор к её шее.
Девушка печально усмехнулась и отвела руку от лица Чимбика:
— Ты запомнил…
— У репликантов эйдетическая память, мэм. Согласно показаниям автодоктора, вам необходимы покой и сон, мэм. Рекомендуется ввод небольшой дозы транквилизатора. Вы можете поспать в машине, мэм, — возвращаясь к привычной манере речи, предложил сержант.
Странно, но близость Эйнджелы сейчас не волновала, как прежде. Будто Чимбик сделал шаг за некую грань, надёжно отделяющую его от девушки и всего, что их связывало.
— Не хочу, — упрямо покачала головой эмпат. — Я так давно не видела дождь, не ощущала столько запахов… На Тиамат мы не покидали городского купола.
— Понимаю, — Чимбик выпрямился и отряхнул прилипшую к наколеннику грязь.
Бейджинка стояла всё также — подставив лицо дождю. Глядя на неё, сержант подумал, что в эту минуту слова Блайза о его, Чимбика, сходстве с серокожей были близки к истине. Сейчас он ощущал в душе пустоту, сходную с той, что часто видел в глазах бейджинки.
Почему-то сейчас это совсем не волновало сержанта.
— Не сердись на брата, — неожиданно попросила Эйнджела. — У нас ведь нет никого ближе семьи. И никому больше мы не нужны.
— Я не сержусь, мэм, — криво улыбнулся сержант. — Наиболее точным определением будет «переживаю». Блайз склонен…
Он замялся, подбирая подходящее определение.
— Мечтать, — наконец нашёлся Чимбик. — Он не знает мира, в котором хочет жить. Его представления серьёзно расходятся с реальностью.