Грэм сглотнул и спихнул страшный груз в сторону. Глупые фантазии о героической гибели сменили ужас и неодолимая, на грани сумасшествия, жажда жить. За свои двадцать три года он уже несколько раз успел заглянуть в глаза смерти, разминувшись с ней вплотную. Но что в поместье работорговца Батлера, что в загородном доме извращенца-сенатора, что в пакгаузе с доминионцами у Нэйва оставался шанс повлиять на ситуацию. А здесь, запертый в стальной коробке, капитан полностью зависел от совершенства автоматики и навыков экипажа корабля.
Зарождающуюся панику прервал хлопок по шлему.
— Соображаешь? — услышал Нэйв голос Ракши в наушнике.
— Да, — с трудом проскрипел Грэм, неимоверным усилием воли отгоняя слепой, животный ужас.
Мимо них пробежал ремонтный робот, похожий на огромного краба, а за ним тяжело протопали матросы аварийно-спасательной бригады.
— Идти можешь? — спросила Дёмина.
На её плече висела однорукая фигура, в которой такблок опознал одного из помощников зампотеха полка. Только сейчас Нэйв сообразил вывести на такблок список выживших. И с трудом сдержал горький стон: попадания пришлись на оба борта лётной палубы. По сути, штаб полка военной полиции перестал существовать. Из старших офицеров в строю остался только Рам, из младших — шестеро, ключая Ракшу и Нэйва.
— Могу, — Грэм встал, стараясь не смотреть на то, что осталось от товарищей.
Подоспевшие медики забрали раненого у Ракши. Один из врачей повернулся к Нэйву, но капитан отрицательно качнул головой, показывая что всё в порядке.
На такблоке появилась новая вводная: выжившим офицерам штаба собраться в наименее пострадавшем ангаре левого борта, погрузиться в один из уцелевших шаттлов и продолжить десантирование. Потери, понесёные полком Рама, были признаны не настолько катастрофическими, чтобы менять график высадки.
Планета Идиллия. Окрестности города Арбаро
Отделение Чимбика расположилось в лесу, километрах в двадцати от города Арбаро — одного из промышленных центров планеты. Второй по величине космопорт Арбаро в штабе резонно сочли наиболее вероятной целью врага.
С высоты, занятой репликантами, открывался прекрасный вид на город, но сейчас он мало их интересовал. Затаив дыхание, группа следила за ракетным обстрелом столицы.
Гражданские объекты Эсперо врага не интересовали — целью орбитальной атаки стали военные объекты. В первую очередь установки ПКО по периметру города. Но отклонения от цели и ошибки наведения могли привести к попаданиям в жилые районы и репликанты замерли, боясь пропустить хоть слово из сообщений системы управления боем.
Враг усиливал обстрел, всё увеличивая и увеличивая число пусков. В какой-то момент сержант понял, что налёт на город отражают абсолютно все наличные силы противокосмической и противовоздушной обороны доминионцев. Если у врага остались резервы для усиления обстрела — ПКО может не справиться.
Стиснув зубы, Чимбик старался не думать о Талике и её домочадцах. Не получалось. Воображение, словно издеваясь, подсовывало красочные картины разбитого взрывом боеголовки дома с раскиданными на лужайке окровавленными телами.
За своими переживаниями Чимбик едва не пропустил очередное сообщение системы управления боем: враг начал высадку. Более чем в тысяче километрах от местоположения группы, в окрестности города Зелар.
— Вот зачем они город обстреливали, — догадался Брауни.
Сержант угукнул. Остервенение, с каким союзовцы долбили столицу, объяснялось просто: враг обезопасил собственный десант, заставив ПКО домининцев сосредоточиться на защите. Тот самый случай, когда хитрец перехитрил себя самого: доминионцы так хорошо врали о своём мнимом численном превосходстве, что враг купился. И собрал столько кораблей для обстрела планеты, что доминионских зенитчиков уже физически не хватило сил для отражения десанта. Сейчас основную угрозу для высаживающихся войск составляли висящие на орбите мины, да истребители-перехватчики в атмосфере.
Получив новый приказ, Чимбик повел отделение к точке сбора. Наземные силы спешили прибыть к Зелару до того, как противник закрепится на плацдарме.
Планета Идиллия. Военная база “Эсперо-1”, штаб объединённой группировки войск Доминиона
— Зелар? Точно? — командующий упёрся взглядом в голографическую карту. — Кто у нас там?
— Триста восьмой полк мобильной пехоты, четыреста пятый гвардейский артиллерийский полк, — доложил начштаба, словно командующий и сам не видел тактические обозначения подразделений, раскиданные вокруг города, словно фишки из настольной игры.
— Мало, — генерал-полковник подвигал челюстью, словно пережёвывая слова перед тем, как их произнести. — Начинайте переброску войск, находящихся поблизости. Не дайте врагу захватить плацдарм. И…
— Да? — начштаба замер, вопросительно глядя на командующего.
— Если в течении часа уничтожить десант не получится — отводите войска на линию фортов, — после долгой паузы приказал командующий.
Планета Идиллия. Военная база “Эсперо-1”, часом позже
У взлётно-посадочных площадок царило сонное ожидание. Медики безмятежно расселись у стены ангара, в тени и потягивали сок из запотевших банок. Глядя на них Схема, пережившая несколько неприятных минут в бомбоубежище, окончательно успокоилась.
Ни одна ракета не достигла города. Ни один идиллиец или сотрудник базы не пострадал. Разве это не знак, что всё закончится хорошо? Что Брауни скоро вернётся и расскажет, как они выдворили войска Союза с Идиллии?
Резкий звук стер мечтательную улыбку с губ девушки.
— Медицинскому персоналу приготовиться к приёму раненых! — прогремело из динамиков.
Врачи, только что блаженствовавшие в тенёчке, засуетились переполошеными муравьями, раскрывая борта своих машин и вынимая оттуда носилки и аппаратуру. От них исходило спокойствие профессионалов и волнение идиллийки отступило, едва зародившись.
Один из офицеров-медиков вскинул к глазам бинокль. Схема посмотрела в том же направлении, но увидела лишь чистое, безоблачное небо, в котором несколько секунд спустя появился рой точек, больше похожих на мошкару, чем на санитарные вертолёты.
Наконец уже и невооружённым глазом можно было различить быстро приближающиеся силуэты с характерными “бочонками” турбин на фюзеляжах.
По ушам резанул крик:
— Летят!
Тёмные силуэты, превратились в бешено несущиеся вертолёты с эмблемами медицинской службы на бортах. Одна из машин дымила, виляя хвостом, и с явным трудом удерживалась в воздухе.
Схема поразилась их количеству. Она ожидала один, ну может два медицинских борта и теперь, холодея, невольно умножала количество машин на количество мест внутри.
Жуткая, пугающая математика войны.
Один из врачей оглянулся и, сердито нахмурясь, махнул рукой, отгоняя непрошенного зрителя. Идиллийка беспрекословно отошла, понимая, что может стать помехой. Но что-то словно удерживало девушку, не позволяя уйти. Устроившись в стороне, у самой стены ангара, Схема вперила взгляд в силуэты вертолётов и невольно обхватила себя руками в предчувствии беды.
Первый вертолёт опустился на площадку, распахивая борта. Замершая в напряжении Схема ожидала увидеть что-то похожее на сцены из голофильмов: раненые герои с ослепительно-белыми повязками сходят по трапу, опираясь на плечи товарищей. Или их вынесут на носилках фонтанирующие шутками врачи. В худшем случае ей представлялись бледные бесчувственные тела, которые спешно переправляют в медицинские машины для транспортировки в операционную.
Реальность оказалась иной.
Перемежая мат с диагнозами и указаниями, врачи принимали от санитаров и перекладывали на носилки жутко исковерканные, окровавленные тела. Во всяком случае относились они к раненым именно как к телам — обезличенным орудиям с набором повреждений, подлежащих возвращению в строй или утилизации.
Санитары сноровисто и равнодушно освобождали раненых от остатков брони и нательных костюмов, бесцеремонно кидая детали под ноги. Брошенные вещи тут же подбирали юркие роботы и уносили в боксы — на сортировку и ремонт. Армия всегда бережно относилась к своему имуществу. Иногда даже бережнее, чем к людям.
Орущих, мычащих от боли или блаженно улыбающихся в наркотическом бреду тоже сортировали с утилитарной безжалостностью.
— Холодный, — один из врачей оттолкнул безвольное тело солдата, тут же переходя к другому, пускавшему кровавые пузыри изо рта.
Убитого деловито оттащили в сторону, к другим трупам, и принялись готовить к упаковке в мешок с инертным газом, не обращая внимания на суету роботов, подбирающих содранные детали экипировки — ценное имущество, которое ещё послужит новым владельцам.
Война временно уравняла людей и репликантов, превратив и тех, и других, в куски ещё живого мяса, терзаемые болью. Болью, которая волнами захлёстывающими Схему.
В отличие от привыкших ко всему медиков, идиллийка просто не могла отгородиться от затопившего её океана чужих страданий. Схема даже не заметила, как оказалась лежащей на грязном бетоне. Она кричала от боли множества ранений и выхватывала взглядом отдельные сцены чудовищного зрелища, навсегда сложившегося для неё в калейдоскоп кошмаров.
Она видела, как матерящиеся санитары перекладывали на медицинский матрас солдата, обожжёного настолько, что плоть кусками сползала с костей под пальцами медиков. Ноздрей девушки коснулась страшная, ни на что не похожая вонь сгоревшей плоти, и чего-то ещё, такого, что она потом долго не могла заставить себя прикоснуться к жареному на углях мясу.
Девушка закрыла нос ладонью, её вывернуло смесью кофе и желчи.
Недалеко от корчившейся Схемы сидел солдат, державший в левой руке свою оторванную правую, и сбивчиво объяснявший врачу, что руку ещё можно пришить обратно. Он ругался до тех пор, пока врач не отвесил раненому оплеуху, от которой оторванная конечность вылетела из ослабевшей руки, стукнула о покрытие площадки, и тут же была подхвачена роботом, который содрал с неё остатки рукава и поволок к контейнеру с надписью “хирургические отходы”.