Эйнджеле понадобилось несколько секунд, чтобы вернуть самообладание. Собственно, чего ещё она ожидала? Репликанты были имуществом при жизни, оставались им и в смерти. В каком-то смысле Чимбику и Блайзу повезло остаться в братской могиле посреди космоса. Всё лучше, чем быть сожжёнными с прочим мусором.
— Ты чего тут застряла? — спросила Ри, просунувшись через приоткрытую дверь.
— Прогуляемся в город? — тихо спросила её сестра.
Планета Идиллия. Город Эсперо, окраина
Похороны проходили на окраине столицы и Свитари с некоторым цинизмом размышляла был ли выбор места обусловлен нежеланием тревожить обывателей неприятным зрелищем. Но увидев сколько идиллийцев приехали проститься с погибшими и почувствовав их состояние, Ри, впервые за долгое время, устыдилась своих мыслей.
Прибыла даже королевская семья. Лорэй ожидали увидеть цепочку охранников, кордон, или прозрачные перегородки из пуленепробиваемого стекла, но ничего подобного не было. Члены королевской семьи просто влились в толпу подданных, ничем особенным не выделяясь среди рядовых идиллийцев. Они не произносили речей, не раздавали интервью и вообще вели себя странно — как нормальные люди.
Пришли на церемонию и репликанты. Чуть меньше полусотни искусственных солдат привычно выстроившись в две шеренги. Неподвижные фигуры с лицами, скрытыми за “шестиокими” забралами, истуканами застывшие в неправдоподобно чётком строю, резко выделялись в толпе штатских.
Вставшая неподалёку Эйнджела чувствовала растерянность и странную смесь горечи и благодарности репликантов. Наверное странно наблюдать подобную церемонию после того, как твоих братьев раз за разом просто утилизировали, словно отработавшие своё и не подлежащие восстановлению механизмы.
Неожиданно на левый фланг строя репликантов встали солдаты-люди. Всё больше и больше их подходило к месту похорон, вставая в строй. Пехота, егеря, коммандос, сапёры, танкисты, артиллерия, выжившие флотские, лётчики, военные полицейские — все, кто смог и посчитал нужным, пришли сюда, вставая плечом к плечу с теми, кто для командования оставался лишь имуществом. С теми, кого не считали нужным даже хоронить. С теми, кого своим появлением возвели до статуса людей.
В какой-то миг Эйнджеле нестерпимо захотелось встать рядом с ними, но порыв мгновенно угас. Она не была частью этого мира. Она вообще не была частью какого-либо мира. Они с сестрой даже стояли наособицу — в стороне и от идиллийцев, и от доминионцев, сами по себе.
От размышлений об этом Эйнджелу отвлекло появление носилок с телами. Два десятка идиллийцев — операторов дронов, чьи машины управления вычислил и сжёг враг, — и семерых репликантов уложили в траву ровными рядами. Трупов других доминионцев, погибших в бою, не было — они лежали в морге на военной базе, дожидаясь отправки домой.
Тела, часть из которых заключили в пластиковые саркофаги, лежали рядами без какого-либо разделения. Мужчины и женщины, репликанты, идиллийцы — между ними больше не было различий.
Взгляд Эйнджелы беспомощно метался между лицами погибших репликантов. Словно в кошмаре она снова и снова видела мёртвого Чимбика. Невыносимое зрелище, но закрыть глаза или отвести взгляд казалось предательством. Пальцы сестры крепко сжали руку Эйнджелы. В её душе царили всё те же беспомощность и скорбь.
Идиллийцы возлагали цветы на тела погибших, и совсем скоро последние различия между покойными идиллийцами и репликантами растворилось в пёстрой благоухающей россыпи.
Загорелись свечи в руках идиллийцев и в тишине раздался слитный топот марширующих ног. Из темноты вышла группа вооружённых солдат, возглавляемая офицером с саблей наголо. Тускло поблескивали примкнутые штыки, отражая огоньки свечей и со стороны казалось, будто смертоносное железо скорбит вместе с людьми.
— Равняйсь! — прокатилось над шеренгами. — Смирно!
Короткое, слитное движение прошло по рядам, словно ещё больше сплачивая их в единое целое.
Салютная группа замерла у тел павших. Офицер поднял саблю:
— Заряжай!
Лязг затворов в тишине прозвучал особенно громко.
— Цельсь!
Увенчанные штыками стволы взлетели к небу. Сверкнула, опускаясь, сабля:
— Пли!
Грохнуло и огненные светляки трассирующих пуль унеслись к звёздам.
— Заряжай!
После третьего залпа вновь наступила тишина.
— Головные уборы! Снять!
Под слитный щелчок замков солдаты — и люди, и репликанты, — сняли шлемы, обнажая головы. И в тишине зазвучал горн, сигналящий отбой. Последний отбой для покидающих этот мир.
Едва горн утих, как к ночному небу вознеслись голоса идиллийцев. Над рядами тел пролетели небольшие дроны, распылявшие невесомую серебристую пыль. Она засверкала рукотворной метелью и осела на телах и траве переливающимся покрывалом. Лорэй удивлённо потёрли между пальцами невесомую пыль, а в следующий момент обработанные для химической кремации тела вспыхнули и засияли серебристым светом. Распахнув глаза, Эйнджела наблюдала, как тела репликантов превращаются в пепел быстро и ярко — словно отражение жизни искусственных солдат.
На месте каждого тела идиллийцы поместили небольшой голопроектор, и сгустившуюся тьму рассеяли столбы света, уходящие в небеса.
Пение умолкло.
— Головные уборы! Надеть! — разнеслось над шеренгами военных.
Вновь слитное движение, превращающее живых существ в безликие орудия войны.
Королевская чета выступила вперёд, к самой границе света, и оглядела толпу.
— Отныне это — мемориальный парк защитников Идиллии, — слова королевы разнеслись в тишине, обозначив окончание церемонии.
Строй доминионцев распался, смешиваясь с толпой идиллийцев, а Эйнджела и Свитари так и стояли, разглядывая новый мемориал. Это прощание подарило покой, уняло что-то в душе Эйнджелы. А вид десятков одинаковых, знакомых до последней чёрточки лиц, породил в душе новое чувство.
Рука Свитари коснулась плеча сестры.
— Знаешь, — тихо сказала она, не отводя взгляда от кажущихся бесчисленными столбов света, пронзающих сгущавшуюся темноту, — я хочу согласиться на то задание.
— Какое задание? — растерянно посмотрела на неё Эйнджела.
— Поехать в тот захваченный город. Зелар.
Это заявление заставило Эйнджелу ошарашенно поглядеть на сестру.
— Зачем? Там эдемцы, корпораты…
— Знаю… — сглотнув подступивший к горлу ком, Свитари посмотрела в глаза сестре. — Мне надоело сбегать. Надоело вечно всё бросать и начинать с начала. Надоело видеть подобное, — она одним взглядом указала на так и не нарушивших строй репликантов, — и понимать, что я могла бы что-то сделать, но не сделала. Надоело быть бессильной.
Голос её был полон той злой решимости, что Эйнджела всё чаще и чаще слышала с того самого мига, как они убили своего прежнего “владельца”. Но теперь это была не бессильная злоба. Лорэй многому научились и теперь им представился шанс направить полученные знания на что-то настоящее, что-то несравнимо большее собственной выгоды или мести.
— У нас впервые есть шанс что-то изменить, — словно прочитав её мысли, продолжила Ри. — Сделать что-то важное. Не просто отомстить, а спасти кого-то.
— Спасти… — эхом повторила Эйнджела и оглянулась на репликантов.
Те по-прежнему стояли на месте, заворожённо глядя на павших братьев, впервые обратившихся не в мусор, а в свет, разгоняющий тьму.
Планета Идиллия. Сто километров от Зелара
Путь магнитной дороги, пролегающий сквозь лес, напоминал пересохшее русло реки. Точнее, рукотворный канал. Обитатели леса, успевшие привыкнуть к огромным длинным монстрам, десятки раз в день со свистом проносящимся мимо них, теперь настороженно посматривали на опустевшее полотно, не понимая и пугаясь столь радикальной перемены. Иногда кто-нибудь из наиболее смелых подходил, или подлетал к ограждению и тут же сматывался в лес, сопровождаемый свистом и рёвом автоматического отпугивателя живности.
Когда же наконец по каналу пронеслась длинная бело-зелёная “змея” поезда, живность испытала что-то вроде облегчения: жизнь вернулась в накатанную колею.
Поезд шёл на максимальной скорости, сопровождаемый ударными беспилотниками Союза. В какой-то момент дроны брызнули в стороны, облетая возникшую на пути гору, а поезд нырнул в тоннель, будто змея, спасающаяся в норе от стервятников.
Едва плоский пятнадцатиметровый “нос” локомотива оказался в темноте, как из него вверх и в стороны выстрелили две трёхметровые “сигары”.
Всё это произошло в сотые доли секунды, так, что в глухой, лишённой окон кабине машиниста почувствовали лишь едва заметный толчок. Помощник машиниста глянул на монитор и показал напарнику большой палец. Сброс диверсантов прошёл удачно, автоматика сработала чётко и теперь всё зависело от того, насколько прочны капсулы и их содержимое..
Несмотря на сработку тормозных стабилизирующих двигателей, приземление капсул мягким не назвал бы даже законченный оптимист. Удар с последующим скольжением был таким, что находись внутри человек — в лучшем случае гарантированно получил бы переломы, превратившие его из диверсанта в пациента травматологии, а то и реанимации. Или вообще в покойника. Но и репликантам мало не показалось — когда капсулы, наконец, замерли, Чимбик и Блайз чувствовали себя так, словно их прокрутили с камнями в бетономешалке.
Едва капсула остановилась, Чимбик откинул крышку люка и вывалился наружу, облепленный амортизирующим гелем. Подавив приступ тошноты, сержант достал из грузового отсека рюкзак и автомат, после чего открыл панель на корпусе капсулы и провернул рукоять, запуская процесс ликвидации.
— Требую повышения зарплаты и отдых в лучшем санатории, — раздался в наушнике голос Блайза. — Ну, или просто зарплаты для начала.
— Заткнись, Блайз, — привычно одёрнул брата сержант, оглянувшись на распадающуюся в пыль капсулу.
У Чимбика болело всё, даже то, что по идее болеть не должно. Сержанту казалось, что его тело сейчас представляет собой один сплошной ушиб. Но он жив, без переломов, Блайз — тоже (хотя перелом языка ему бы не помешал), а значит, всё отлично. Теперь всего лишь надо выбраться из тоннеля и добраться до Зелара. Живыми, а не в мешках для трупов, брошенных на пол десантного отсека бронетранспортёра.