Может… Может ничего не предпринимать. Подождать, и всё закончиться. А может… А вдруг… Вдруг содержимое этой колбы действительно ей поможет? Ну как я могу именно сейчас опустить руки, даже не попробовав помочь бедному животному!
Хватаю собаку за ошейник и тяну на себя, вытаскивая её из грязи. Безжизненную голову зажимаю между ног. Нижняя челюсть сама опадает, выкидывая посиневший язык. Отлично, а то было стрёмно руками прикасаться, не говоря уже о том, что придётся их совать в пасть. В открывшуюся пасть лью жидкость. Когда первая струйка касается глотки, собаку тут же начинает плющить. Чем-то похоже на эпилептический припадок у больного. Я не смог сдержать собачью голову коленями. Та вырвалась и выбила из моих рук опустевшую колбочку. Жутковатое зрелище, особенно когда собаку начало скрючивать узлом. Я решил не рисковать, последовал совету Бориса.
Отхожу.
Собаку охватила судорога. Передние лапы дёргались из стороны в сторону, то выпрямляясь в локтях, то сгибаясь обратно. Животное начало кашлять. На землю полетели слюни с желтоватым оттенком. Следом вылетели шматки крови. Голова елозила в грязи. Единственный глаз, который мне был виден, закатился. Но всё закончилось так же быстро, как и началось. Собака резко вытянула конечности, словно они были привязаны к уезжающей машине, и сразу же замерла. Грудь больше не вздымалась, а вывалившийся язык медленно утопал в грязи.
Опять гробовая тишина. Даже местный скот затих; лошади с наездниками, Борис, и я — мы молчали. Смотрели на бедную псину в ожидании чуда. Да какое тут нахуй чудо? Это был пиздец. Полный. Я сделал всё, что от меня требовали, и теперь мог спокойно умыть руки. Всё, баста! Тузик сдох — пора домой. Я уже собирался вернуться к своей кобыле, показав своим взглядом, что нихуя у нас не вышло, но Борис вскинул руку, заставив меня остановиться.
— Наберись терпения, — говорит он, — Подожди. Не торопись.
Все смотрели на собаку. А я хотел смотреть на чистую постель, на вкусную еду и горячительный напиток! Я хотел жрать! И мне было абсолютно не интересно снова смотреть на окоченевший труп. Чего я там не видел?
На лице Бориса начала прорисовываться улыбка. Он смотрел поверх моего плеча, довольно покачивая головой. Любопытство заставило меня развернуться. Собака зашевелилась. А вернее шевелилась её кожа, словно под ней копошились миллионы маленьких червей. Шерсть словно срубали косок. Тело собаки стремительно лысело. Передние лапы согнулись к груди, спина с хрустом выгнулась. На груди, в том месте, где рёбра вылезли наружу, на коже начал образовываться серый хрустящий налёт. Кожа как будто начала твердеть и заживать, пряча под собой обнажённые кости. Обалдеть! Где недавно была дырень, теперь всё в полном порядке, за исключением грубой сморщенной заплатки. Ползающие в поисках пропитания мухи моментально прилипали, и, продолжая жужжать своими крохотными крылышками, быстро окутывались новообразованием, становясь частью кожи. Становясь сотней новых родинок. Собака напоминала единый организм, движущийся, трясущийся, лысеющий. Кожа то сморщивалась, то покрывалась буграми. На шее вздулись полупрозрачные пузыри и сразу же сдулись, впрыскивая в организм собаки густой гнойный коктейль. Ошейнику теперь хана. Даже он не смог спрятаться от этой мутации: кожа обхватила его наполовину, и теперь он напоминал кусок арматуры, вросший в дерево.
Осси продолжает целиться в псину. На её лице — дикая улыбка, требующая сражения. В её глаза так и читается: давай, псина, только дай мне повод и стрела в тот же миг пронзит твой глаз. Остальные молча наблюдали. И в их взглядах не было никакого страха или удивления. Для них не было ничего не обычного. Обычный день. Обычная собака, превращающаяся в хрен пойми кого! Борис заметил мою растерянность. Спрыгнул с лошади. Подходя ко мне, вынул меч.
Он сказал:
— Если всё получится, ты должна будешь ЭТО успокоить, — кончик меча указал на трясущуюся собаку.
— Как?
— Тебе виднее!
Ах, ну да, бля. Конечно. Что еще за глупости я спрашиваю. Каждый день же ковыряюсь в этом дерьме, успокаивая охваченных предсмертной агонией животных. Заебись!
Собачий нос больше не был влажным и чёрным. Он окрасился в серый цвет, став сухим и грубым. Морду испещряло множество трещин, напоминающие молнии, что разрывают ночное небо над горами. А всё тело собаки стало походить на кусок скалы, омываемый холодным океаном. Пейзаж такой, хоть рисуй картину. Но тут вдруг стало не до художества. Передние лапы дёрнулись. Раздался вой ветра, и грудь собаки тут же вздулась.
Выдох.
И тут же вдох.
Пасть пса захлопнулась. Распахнулись веки, за которыми показались абсолютно белые глаза. Как куриные яйца. И вот эти отваренные в крутую яйца сразу же принялись сканировать окружающий их мир. Зрелище неповторимое. Кому рассказать — не поверят! Я так засмотрелся, что потерял всякую бдительность.
Собака резко вскакивает и прыгает на меня. Такой скорости никто не ожидал. Тетива издала ноту смерти, но стрела лишь взбудоражила воздух рядом со спиной ожившей собаки и вонзилась в землю, рядом с моей ногой. Собака валит меня на землю, прямо в грязь! Пасть распахнулась и уже собиралась сорвать моё миленькое личико, как я вдруг нашёл в себе силы проорать: СТОЙ! И еще добавил: БЛЯ!
Глава 9
Никакой боли я не почувствовал, да и моё лицо всё еще на месте. Надолго ли?
Собака никуда не ушла, продолжала нависать надомной, как насильник над жертвой. Горячее дыхание нежно ударило в ладони, которыми я закрывал своё личико. Пахло скисшим мясом. Стало страшно. Пиздец как сыкатно, но я открыл глаза.
— Инга! — крикнул Борис, отрезвив меня от сковавшего меня страха.
— Всё хорошо! — крикнул я в ответ.
Свои губы я разомкнул, а вот зубы по-прежнему плотно сжаты; боясь, что хоть какие-то крошки могут залететь мне в рот. Смотрю в бок, пробуя отыскать Бориса. Ага, вот и он. Стоит возле меня с занесённым над головой мечом. Лезвие готово в любую секунду обрушиться на голову псины, но всё было под контролем, просто так никто не станет убивать переродившееся животное. Даже Осси опустила лук, обломавшись, что никого не получилось убить, но новую стрелу вложила в расслабленную тетиву.
Собака дышала ровно. Пасть чуть приоткрыта, глаза-яйца смотрели ровно на меня. Во всяком случает, так мне показалось. В этих блестящих шариках для гольфа я только и вижу свою напуганную харю. Попробуем пообщаться с собакой — ничего. Никаких эмоций. Меня обуревало желание прикоснуться к собаке, разум которой спрятался от меня. Залез глубоко-глубоко в голову и не собирается выходить наружу.
Протягиваю ладонь к заскорузлым отвисшим брылям, на которых шрамы от когтей сменились неглубокими трещинами. Я даже не успел прикоснуться. Пёс резко дёрнулся, окатив меня волной страха. Я устоял, переварил, но тут же раздалось рычание, быстро сменившееся тональностью на визг. Собака отлетела в сторону, упав в грязь. Ботинок Бориса еще с секунду устрашающе нависал над моим лицом, а потом смачно плюхнулся в грязь возле моего уха. Мужчина перешагнул через меня и направился к собаке, занося меч для удара. Блин, только этого не хватало! Столько трудов — и всё насмарку! Ну уж нет!
— Не надо! — кричу я вслед мужчине. — Он боится!
— Кого?
— Себя!
Почувствовав приближающуюся угрозу, псина неуклюже вскакивает на три лапы. Пробует отбежать, но передние лапы разъезжаются в разные стороны, и она снова плюхается в грязь.
Очередная волна страха просачивается в мой мозг. Волна непонимания. Волна растерянности.
Животное чувствует родной дом, родные края. Взглядом находит свою будку, но ничего не понимает. Не понимает, что это — дом. Словно потерянный ребёнок на вокзале. Всюду люди, но мамы среди этой безразличной толпы нет. Нет ни одного знакомого лица. Не переживай, я помогу тебе!
Встаю на ноги и кричу:
— Отойди от собаки!
Блядь, весь перемазался этим дерьмом. Штаны, рубашка. Комья тёплой грязи застряли даже в волосах. Смотрю всем весело за мной наблюдать. Ну, ничего, смейтесь-смейтесь, я еще успею взять своё!
Иду к собаке, пробуя наладить ментальный контакт. Ну, давай же! Не сопротивляйся, раскройся…
— Не бойся, я друг!
Тишина.
Пробую еще раз.
— Не бойся! Мы тебя не тронем!
Что-то есть! Собака прекратила растерянно крутить головой. Морда стрелой уставилась на меня. Есть контакт!
— Защищать дом… — слышу в голове. — Дом…
Уже лучше. Собаке нужно за что-то уцепиться. Нужна ниточка… Нужно…
Кидаю взгляд на тощего паренька. Спрашиваю:
— Кличка собаки?
Этот дебил почему-то замешкался. Начал поправлять штаны, а потом принялся пялиться на Бориса, словно тот должен был ему дать ответы на все жизненные вопросы. Зря он так. Борис одарил его таким гневным взглядом, что тот сразу нашёл ответ. Заикаясь, парень медленно произнёс:
— Пич…
Собака громко завыла. Отлично! Пёсик узнал своё имя? А ну ка, проверим…
— Пич! — кричу я.
Собака закрутилась, плюхнулась в грязь. Страха больше не было, но не было и радости. На собаку сейчас лучше не давить, дать ей привыкнуть, осознать — что она или кто…
— ПИЧ! — заорал пацан, — КО МНЕ!
Ну не мудак ли⁈ А! БЛЯДЬ!
Все уже расслабились: мечи убрались в ножны, луки ушли за спины, а тут такая подстава. Пёс вскочил как ошпаренный, и как ошпаренный метнулся вперёд, в сторону паренька. Пробегая мимо меня, я сразу же ощутил волну гнева. Вспомнив, как грубо парень обращался с собакой, мне стало ясно, что сейчас произойдёт. Даже не собираюсь вмешиваться. Но у Бориса были другие планы. Вынув меч, он бросился навстречу псу. Лезвие устремилось собаке в рёбра, но не для удара. Борис хотел увести животное в бок, оттолкнуть. Но не успел. Лезвие лишь черкануло бронированную кожу, оставив неглубокую, но длинную царапину.
Собака взмыла в воздух. Паренёк только и успел выставить свои руки перед лицом. Вот это зрелище! Никакой боевик не доставит столько удовольствия от просмотра. Только живой экшен! Только живые крики!