Политика – дело далекое и темное. Очень редко она убивает прямо и открыто, как «Дети Красной Земли», чаще сцеживает яд годами… А опасность, угрожавшая леди Кэмпбелл, была ясной и близкой.
И понятной.
Значит, надо было сперва разобраться с нею, а уже затем выяснять подоплеку неприязни дяди Рэйвена к Чендлеру.
Решив тем же вечером поговорить с Арлин о гостях, приезжавших к её супругу в поместье Кэмпбеллов, я отправилась на прогулку. Мадлен пока занималась математикой с Лиамом, а чирикать о всякой ерунде с леди Хаббард мне не хотелось. Благо за последнее время нога почти зажила, и по каюте я даже ходила без трости, так что прогулки в одиночестве перестали быть трудностью.
Уже на палубе мне подумалось, что надо поговорить с Ренатой и помириться – с достопамятного происшествия мы встречались редко и только в большой компании. Но заглянув в двери Восточного салона, я увидела, что Шварцы мило беседуют с семейством де ла Крус, и прошла мимо. Встречаться с Карлом Шварцем не хотелось, как и становиться жертвой романского темперамента и говорливости.
То ли из-за легкой непогоды – с утра накрапывал дождик, прекратившийся только час назад, то ли из-за сонливости, буквально витавшей в воздухе, на палубе почти никого не было. Дважды пройдясь вдоль борта, я встретила лишь служанку с тележкой да трех хохочущих матросов. Один из них, рыжий мужчина с изрядным синяком под глазом, громко пожелал мне хорошего дня, и двое других шикнули на него, сопроводив это чем-то вроде «доиграешься же опять!». Я присмотрелась повнимательнее – и с удивлением узнала в рыжем жертву мистера Чендлера.
– Кхм… Кэрриган, верно? – улыбнулась я приветливо, жалея, что рядом нет Мадлен. Все же леди не стоит находиться в обществе трех мужчин, да еще не самого высокого сословия. – Надеюсь, ваше здоровье в порядке?
– А что ж ему сделается, э? – хохотнул Кэрриган. – Матросы – они из просоленных канатов сделаны, кхе-кхе… Да к тому же та леди за меня беспокоилась, а ледино беспокойство – то еще лекарство! Вон, даже фруктов мне со служанкой прислала, ей-ей, как вашей благородной братии…
Я вздохнула и подумала, что при всей моей симпатии к Арлин это нельзя было назвать благоразумным поступком. И дело даже не в сплетнях, хотя полезней для репутации передать в качестве компенсации хайрейн-другой через капитана, а не фрукты – через служанку. Арлин снова давала супругу повод для гнева. Уж не потому ли Чендлер начал эксперименты со снотворным?
«Кажется, это дядя Рэйвен и называл – передавить и заставить перейти в наступление», – промелькнула мысль.
– Что ж, это чудесно! Рада, что все благополучно разрешилось, – улыбнулась я, давая понять, что беседа окончена. Друг Кэрригана, кажется, тот же, что помогал ему нести коробку в ночь шторма, оказался весьма разумным и отвесил поклон:
– Хорошего дня, леди, и благодарим за заботу!
Я кивнула и продолжила путь.
Вид серого, хмурого моря и хлопьев белой пены на гребнях волн действовал на меня странным образом умиротворяюще. Небо по цвету было не отличить от воды. Я смотрела по сторонам и не видела ни птиц, ни линии берега – только бесконечное множество оттенков серого, только изменчивость и непостоянство волн и облаков. «Мартиника» казалась средоточием шумов: она словно порождала все звуки, которые слышало ухо – от механически-неестественных, сопровождающих любую огромную машину, до исконно-морских – плеска волн о борта, шепота ветра в сплетениях труб. Запах соли и водорослей смешивался с кухонными ароматами – прямо у меня за спиной, шагах в пяти, была лестница, по которой можно было спуститься как к пассажирским каютам, так и к хозяйственным помещениям. Изредка до слуха доносились голоса, смех или чья-то ругань. Иногда в перекатах волн мерещились шаги – но я оборачивалась и никого не видела. Само слово «время» потеряло значение в серой хмари вокруг. Мне вспомнилось, как дядя Рэйвен говорил о какой-то пассажирке, любящей гулять в одиночестве по палубам. Интересно, она испытывала те же чувства, что и я?..
И гуляют ли здесь Арлин с Мэй? Рената и Хенрих?
Глубоко вздохнув, я прикрыла глаза, поднося руку к полям шляпки – порывы ветра становились все сильнее, а с моей прической на булавки нечего было и надеяться.
Позади снова послышались быстрые шаги. Я начала оборачиваться, и…
…и тут дыхание у меня вышибло из груди, опора ушла из-под ног, а в глазах всё перевернулось.
Я вскрикнула, роняя трость, и вслепую махнула руками. Что-то пребольно ударилось в бок, я покатилась вниз, как пустой кувшин, и вдруг меня дернуло вверх, раздался треск… В глазах прояснилось – небо над головой и палуба почему-то вверху – и за какую-то долю секунды я осознала, что произошло.
Меня толкнули в спину, и я свалилась на крышу над нижней палубой… ещё чуть-чуть – и улетела бы за борт, но юбки зацепились за какой-то штырь.
Беда в том, что ткань продолжала разъезжаться.
Я вывернула шею в надежде увидеть человека, который столкнул меня – тщетно, преступник уже успел скрыться. Попыталась пошевелиться – и тут же съехала вниз под треск рвущейся тафты: наклон был слишком крутой. Мокрый после дождя металл проскальзывал под пальцами, под гладкими подошвами туфель… Я в панике посмотрела вниз – и плеск свинцово-серых волн уже не показался таким завораживающе притягательным.
Ткань снова затрещала – до края юбки оставалось ладони две, не больше. Край ската маячил перед глазами – край жизни.
Сорвусь в море – сразу пойду ко дну.
Пальцы свело судорогой.
«Спокойно, – пронеслось в голове. – Мне не надо висеть на краю часами. Нужно просто перевалиться через перила, на нижнюю палубу. Спокойно…»
Внизу юбка была подшита, и на плотной ткани я выгадала еще несколько секунд. А потом – поехала вниз, как с ледяной горки, едва успела вцепиться в край ската, ломая ногти… и отчаянно заболтала ногами в воздухе, выгибая позвоночник.
Как кошкам удается переворачиваться в падении, чтобы приземлиться на все четыре лапы? Не знаю.
Мгновение, когда я повисла над морем на одних пальцах, было самым долгим в моей жизни. Накатило жуткое осознание – не успеваю, не получается, соскальзываю… И тут в спину ударил порыв ветра – теплого, я могла бы поклясться в этом даже над гробом леди Милдред.
Шляпка слетела с головы и канула в волны.
Я рухнула на палубу – обессиленная, почти полумертвая. Тонкие перчатки превратились в лохмотья, из-под обломанных ногтей сочилась кровь.
– Святая Генриетта, Святая Роберта… – прошептала я, прижимая ладони к лицу. – Святые Небеса… спасибо! – выдохнула я – не знаю, кого благодаря… или что. – Спасибо…
Мне показалось, что я слышала женский смешок – впрочем, это мог быть и всплеск волны.
По пути к каюте, как назло, навстречу попалась служанка. Не знаю, что она подумала, глядя на леди в разодранной юбке – может, и вовсе не заметила за той горой белья, которую везла на тележке? А Мадлен словно издалека почуяла беду – выскочила за порог мне навстречу, когда я еще только заворачивала за угол коридора.
– Новое платье, щетку для волос… и новые перчатки, – тихо приказала я. Голос у меня звучал до странного спокойно, и слышался будто со стороны. – Да, ещё крепкий черный чай с молоком и сахаром. Лиам? Ты здесь? Тогда беги к дяде Рэйвену и позови его сюда. Только, ради всего святого, не говори, что случилось, иначе этот корабль рискует пойти ко дну.
Маркиз появился спустя полчаса – истинный подарок неба, что Лиам не привел его раньше. Я успела переодеться и отмыть лицо от слез и руки – от кровяных подтеков, а потом началось что-то странное. Мадлен застегивала крючком пуговицы на кружевных перчатках цвета фисташек, а у меня непрерывно текли слезы из глаз, словно туда перец попал. Язык стал непослушным, а по телу разлилась жутковатая легкость – от затылка до кончиков пальцев на ногах.
Столкни меня кто-нибудь с корабля сейчас – наверно, я бы взлетела.
– Драгоценная невеста, посылать за мной мальчика с таким злым и перепуганным взглядом, да еще и запрещать при этом что-либо рассказывать – пожалуй, даже хуже, чем в лоб ошарашивать самыми дурными новостями. Насколько я вижу, вы… Проклятие!
Дядя Рэйвен начал говорить, едва переступив порог. Я сидела спиной к двери – лица моего не было видно – а потом обернулась, и с дядиных губ сорвалось словечко покрепче «проклятия».
– Всё в порядке, – едва вымолвила я, опуская голову. – Жива, относительно здорова, и на мою честь никто не покушался. Закройте дверь, сядьте, пожалуйста. Ваш секретарь?..
– Занят срочной работой.
– Это хорошо. Святые небеса, дядя Рэйвен, не смотрите на меня так, я…
Тут, как нарочно, дыхание перехватило, и я отвернулась, прижимая пальцы к губам. Звякнул выроненный крючок, и Мадлен осторожно погладила мою левую руку.
– Все в порядке, – повторила я через силу, почти до боли растирая щеки. – Мэдди, я сама застегну тут. Принеси мне чай молоком, хорошо? Сладкий, крепкий, горячий.
Она порывисто обняла меня, заглянула в глаза – и лишь тогда, убедившись, что я отдаю себе отчет в происходящем, поднялась и торопливо вышла из каюты.
Лиам угрюмо засопел и сел прямо на пол – у моих ног, привалившись виском к коленке.
– Если говорить совсем коротко… – Голос сел, и я сглотнула. – Дядя Рэйвен, не вздумайте сейчас вскакивать и бежать куда-то, вы мне нужны. Хотя бы на ближайший час… Словом, если говорить совсем коротко – меня пытались убить.
Маркиз очень медленно и осторожно снял очки и положил их на стол. Затем сел сам, сцепил пальцы в замок и коротко спросил:
– Как именно?
– Меня столкнули за борт. Я гуляла одна по верхней палубе, остановилась у перил напротив той лестницы… Да, той самой, от которой можно перейти и в служебные помещения, и в каюты, – начала я рассказывать, стараясь четко выговаривать слова. Тело начало вновь наливаться тяжестью – здоровой тяжестью живого, немного уставшего человека, будто со словами из меня выходил и дурной хмель, которого я с лихвой хлебнула, едва не скатившись в море. – Там достаточно сильный ветер и странное эхо, поэтому на шаги за спиной я не обратила внимания. Слышится время от времени всякое, то голоса, то… – я осеклась, вспомнив женский смешок у себя за плечом уже после всего, на нижней палубе. – Неважно. Я услышала шаги, а потом меня столкнули. Очень быстро. Видимо, человек был сильный… Я скатилась по крыше – знаете, там такой навес над палубой… Наклон весьма крутой, и… и мне повезло – юбка зацепилась за штырь. Ткань, конечно, разъехалась, но я выиграла немного времени, смогла схватиться за выступ на краю… Святые небеса, пальцы так болят теперь! Словом, я каким-то чудом упала не за борт, а на нижнюю палубу. Добралась до каюты… и послала Лиама за вами, дядя Рэйвен.