Ветер полощет тучи, выбивает из них дождь.
Двое идут сквозь морось, пока не исчезают.
Холодно.
Я очнулась со странным ощущением – то ли с предчувствием скорого краха, то ли с полустёртыми воспоминаниями о непосильном горе. Сон точно отпечатался во мне: казалось, что стоит прикрыть глаза – и он начнёт разворачиваться заново, как в театре, от первой сцены до последней.
«Вот только к чему? – пронеслось в голове. – Что всё это вообще означало?»
Мне нужны были знания о Валхе и о том, как он сумел подобраться к моим родителям, чего испугался… о его слабостях, уязвимых точках, куда можно нанести удар. Но вместо внятной подсказки пришлось довольствоваться невнятным сном о прогулке под дождём. И как прикажете искать там скрытый смысл?
…да и есть ли он там вообще?
– Виржиния? – послышался оклик точно из-за стеклянной стены, и я моргнула, возвращаясь к действительности.
Времени на сей раз минуло довольно много; свечи уже почти прогорели. За окном только-только занимался рассвет; сад, умытый ночной грозой, дышал чистотой. В комнате стало прохладно, однако я этого почти не почувствовала, заботливо укутанная одеялом до самого подбородка. Лайзо же, похоже, утренняя свежесть наоборот казалась приятной: он стоял у окна в рубахе с распущенным воротом, чуть щурясь, и выглядывал наружу.
«Какой измученный, – подумалось вдруг. И впрямь, под глазами у него залегла отчётливая синева, а губы обветрились. – Неужели не спал всю ночь?»
– Твой дядя возвращается. Видно, хочет с чёрного хода зайти, чтоб никого не потревожить, – тихо сообщил Лайзо. – Пожалуй, пойду, чтоб он меня в неположенном месте не заприметил. Ты увидела, что хотела?
– Не знаю, – честно откликнулась я, качнув головой. – Надо сперва понять, что именно мне привиделось. И… прости. Из-за моей прихоти ты совершенно не отдохнул.
– Днём отосплюсь, – улыбнулся он безмятежно, оборачиваясь, и усталость его словно отступила. – Погода нынче славная, в теньке хорошо дремлется. Да и до утра ещё несколько часов есть… И ты ложись, – шепнул он еле слышно и приблизился ко мне текучим, неуловимым для сонных глаз шагом. – Поспи-ка без снов.
Сказал – и прикоснулся губами к моему виску.
…это и поцелуем-то нельзя было назвать, но почему-то вдруг стало жарко, несмотря на царившую в спальне прохладцу. Лайзо отклонился – излишне торопливо, а потому неловко, и задел меня подбородком вскользь; наметившаяся за ночь щетина царапнула щёку. И подумалось отчего-то, что прежде он всегда появлялся перед нами утром чисто выбритым, как настоящий светский щёголь, а сейчас безотчётно показал небрежность – точно потаённую слабость обнажил.
«Очаровательно», – пронеслось в голове.
Тихо щёлкнул замок – дверь в комнату захлопнулась.
Я осталась одна.
Беседу по душам с Клэром, разумеется, пришлось перенести на более позднее время: раз уж он возвратился под утро, то вряд ли проснулся бы раньше полудня… и, верно, только к вечеру перестал бы низвергать на головы всех, кто попадётся ему на пути, град из колкостей, едкостей и сарказма. Ванны из желчи пока не относились к моим излюбленным развлечениям, да и домочадцев на подобный опыт обрекать не хотелось, потому я предупредила Паолу о том, что нынче у нас в доме завелось спящее чудовище, велела прислуге вести себя потише – и с чистой совестью укатила в кофейню.
Этот летний день с его отупляющей жарой оказался полной противоположностью тому, другому, дождливому дню из сна.
Когда мы устроили представление с Флори в главной роли, «Старое гнездо» было забито до отказа, сегодня же зал выглядел пустоватым: многие из постоянных посетителей не пришли. Не знаю, что послужило причиной – избыток впечатлений, усталость или же предгрозовая духота, но все обрадовались этому послаблению, включая даже Мирея, охочего до суеты и шума. Лайзо дремал в тёмной комнате без окон; Георг, пользуясь передышкой, читал на кухне газету и пил собственноручно приготовленный кофе, без пряностей, сахара или молока – только вода и молотые зёрна. Приходящую прислугу я отпустила, благо с немногочисленными гостями вполне справлялась и Мэдди.
Солнце медленно клонилось к закату; время застыло, точно ящерица в янтаре.
Эллис, который ворвался в кофейню вместе с лиловыми сумерками, был словно порыв бодрящего северного ветра.
– Виржиния! У меня нет никаких новостей, – заявил он с ходу. – А у вас?
– Нет, но есть необходимость в совете, – волей-неволей улыбнулась я.
– Прекрасно! – искренне обрадовался детектив и, ослабив воротник, буквально рухнул на стул, так, что ножки едва не подломились. – Уф, ну и пекло! Все ползают, как варёные мухи… не то чтобы я когда-нибудь варил мух, разумеется. Зельда нынче вечером расспрашивает свидетельницу, ту подавальщицу в пабе, надёжные ребята обещали немного разнюхать в Смоки Халлоу про ту женщину в чёрном, ну а мне остаётся только ждать. Скукотища!
– Возможно, мне удастся вас развлечь, – предположила я, хотя вовсе не была в этом уверена.
И – пересказала свой бессмысленный сон.
– Ага, – произнёс Эллис значительно и потёр подбородок. – Ага… Говорите, вы всё хорошо запомнили?
– Очень, – кивнула я. – Настолько, что это даже обременяет. Образы, слова, ощущения возвращаются снова и снова, так настойчиво, что я чувствую озноб от несуществующей измороси.
Он задумчиво прищурился:
– А обычно сны отвечают на поставленный вопрос?
– Или по крайней мере дают намёк, где искать ответ.
– И о чём же вы думали перед тем, как уснуть?
В лицо у меня краска бросилась, потому что я думала о Лайзо, если уж говорить откровенно… Однако такие мимолётные мысли в последнее время на содержание снов не влияли: осознанное желание что-то узнать неизменно оказывалось сильнее, чем романтические бредни или необоснованные тревоги.
– О том, как Валх сумел подобраться к моей матери на расстояние удара, если она обладала даром видеть мертвецов, – наконец ответила я, и Эллис весь подобрался:
– Ну-ка, расскажите подробнее, что вы имеете в виду.
Уточнения и расспросы заняли почти что час, на исходе которого я чувствовала себя совершенно измотанной. Под конец детектив заставил меня заново пересказать сон, и не один раз, а дважды; затем смешно сморщил нос – и улыбнулся:
– Вот я так и знал, как чуял. Вы в своём репертуаре, Виржиния! Хотя не думайте, я вас не виню, всё же сложно переломить собственное воспитание и манеру смотреть на мир вокруг, которую вдалбливали в вас с самого рождения.
Признаюсь, мне стало немного обидно за монахинь из пансиона Святой Генриетты – и тем более за леди Милдред, так что следующая моя реплика прозвучала весьма холодно:
– Поясните.
Эллис закатил глаза.
– Корзинка, Виржиния. Ваша мать её не собирала и не спускалась в подвал, чтоб самолично отрезать кусок от окорока. И накидки тоже обыкновенно сами из шкафа не выпархивают и своих хозяек не обнимают. И та интересная оговорка: «Прикажу… нет, попрошу». Что вы, говорите, хотели узнать во сне?
– Как Валх сумел подобраться к матери, если она… – послушно начала было я и осеклась. – Ну конечно. Прислуга. Во сне, кроме моих родителей, была ещё и прислуга, но я не обратила на неё внимания! Хотя видела – руки, чепец, тёмные юбки… Горничная! Там совершенно точно была горничная! Неужели это она?..
– Не знаю, – честно признался Эллис, разводя руками. – Ваш сон – вам виднее.
Мысли у меня понеслись вскачь.
…Да, совершенно верно, корзину для пикника собирала служанка, и накидку тоже подала она. И я могла бы рассмотреть её получше, если б догадалась приблизиться к ней во сне, но безымянная горничная, увы, тогда заинтересовала меня не больше, чем убежавшая лошадь. Вот что Эллис имел в виду, говоря о воспитании: мы редко обращали внимание на прислугу, когда речь заходила о семейных делах. А ведь дворецкий, экономка, горничные, повар с кухаркой и садовник – те люди, которые делят с нами кров, хотя и не имеют отношения к семье в буквальном смысле.
Досадная ошибка, когда речь идёт о Валхе и его отвратительной манере вести дела: уж для него-то все люди равны – они просто инструменты для достижения цели, будь это герцогиня или мальчик, который чистит обувь.
– Горничная, – произнесла я, размышляя вслух. – Но особенная горничная – моя мать собиралась не приказывать ей, а просить. Как могла бы попросить подругу… Я бы так обратилась к Мэдди, но не к Магде.
– Подруга или нет, но это была необычная служанка, – согласился Эллис. – Вспомните, по вашим же собственным словам она бросила накидку с порога, а не передала с поклоном. Ту девочку из особняка, Юджинию, вы тоже просите о чём-либо, а не приказываете ей. Но сомневаюсь, что она могла бы кинуть вам плащ вместо того, чтоб вручить. Вы можете кого-то расспросить о прислуге, которая работала на ваших родителей? Пророческие сны – штука хорошая, но не стоит забывать и о более традиционных методах сыска, – пошутил он.
– Магда? – неуверенно предположила я. – Она точно помогала моим родителям, когда я только родилась… Вот только на её память я бы не стала полагаться. Может, Стефан? Хотя нет, он всегда был дворецким только в особняке леди Милдред…
– Насчёт Магды – идея, конечно, неплохая, – протянул детектив. – Но и впрямь лучше было бы выбрать кого-то понадёжнее. Например, тот, как его… – он прищёлкнул пальцами. – Ваш управляющий? Насколько я могу судить, прислугу вы всегда нанимаете через него. Леди Милдред тоже так поступала? А ваш отец?
– В подобных вопросах мы всегда полагались на мистера Спенсера, – подтвердила я. – Он ведёт дела нашей семьи последние тридцать лет, если не больше… Вы правы, Эллис! Мистер Спенсер наверняка должен знать о необычной горничной, которая работала на мою мать. Нет, он точно знает!
Последнюю фразу я произнесла, пожалуй, слишком громко, но, к счастью, в кофейне уже почти никого не было. Мы с Эллисом обменялись долгими взглядами и улыбнулись одновременно – и, могу спорить очень похоже друг на друга.