— Тридцать мужчин, — прохрипел Дэр, — бабы там ни на что не годятся, только мешаться под ногами будут. Выпить бы чего, Борис. Глотка пересохла.
Борису даже слова не обронил. Даже звать никого не пришлось. За барной стойкой возле лестницы началась движуха. Бармен достал глиняные кружки. Зажурчало бухлишко. Пару тройку секунд, и возле нашего стола стоял высокий худощавый мужчина с подносом.
От такого я не могу отказаться!
Мы чокнулись за победу, после чего хлебнули местного пойла. Редкостная дрянь! Фу… Кислятина. Меня всего перекосило.
Борис хлопнул ладонь по столу и крикнул на весь зал:
— Эдгарс, ты слышал Дэра? Тридцать! — Борису явно нравилась эта цифра. — От тебя я хочу услышать тоже самое. Пару… Как ты вообще посмел возвращаться с пустыми руками?
— Борис, — влез Дэр, — мужики напуганы, боевой дух спрятался у них где-то глубоко в заду. Разбегутся, чуть прольётся кровь.
— Не разбегутся! Дома всех ждут жёны и дети, — смешок Бориса пыхнул злостью. — Жизни родных будут на их совести.
— Я не сомневаюсь в тебе. Но с чем поведёшь нас в бой? Мечом твоим и яблок не нарубить.
Борис перевёл взгляд на меня.
— За это не переживай. Эдгарс обещал мне подготовить новое оружие. Еще более устрашающее. Верно?
Я не понимал, что он мелит. Но подозревал, что Эдгарс имел понятие. Я задумался. Обратился к памяти. Ментально старик был силён, так просто углубиться в его воспоминания не получалось, но свежие воспоминания плавали на поверхности, как листики на воде. Я взял один — фигня. Второй — ерунда. Третий — чушь собачья. Четвёртый — вот оно.
Сразу же после возращения Бориса в деревню, меня в срочном порядке оторвали от моих дел. На аудиенции, проходящей в этой штаб-квартире, Борис кратко изложил мне суть проблемы. Продемонстрировал огрызок своего меча. Он пребывал в бешенстве. Злость сочилась из его рта как гниль из трупа. Он требовал создать новое оружие. Такое, чтобы любой при его виде терял дар речи и даже мысли не допускал о возможном поражении. Оружие, которое поведёт сотни людей в борьбу за светлый мир.
Оружие победы.
Я был напуган. И нет, не безумным поведением Бориса, а отсутствием материала. Я изложил проблему. Сказал, что из остатков тел смогу смастерить лишь пару кинжалов. Борис пришёл в бешенство. Он тогда сорвал висевшее на его доспехе лицо Дрюни, которое мы срезали с мумифицированной головы моего давнего приятеля, и передал мне — Эдгарсу. Оно подойдёт, сказал он, не оставив мне шансов на раздумья. Последнее, что я помню, — в подвальных комнатах здания «Швея» я отыскал Ала, того парня, что помогал мне создать шлем Бориса из моей маски. Он сидел возле изуродованного трупа «труперса», на котором не осталось и живого места. С тела была удалена вся кожа. Не тронутым оставалось лишь уродливое лицо. Я сказал тогда пареньку, чтобы он срезал лицо с трупа. На вопрос «зачем?» я протянул ему отрезанное лицо Дрюни. А потом сказал: нам надо сделать новое оружие. Из того, что у нас осталось. Ал тогда ответил, что у него есть идея.
Я заглянул Борису в глаза и сказал:
— Да, твоё оружие будет готово в скором времени. И поверь мне, оно тебя удивит. Но мне не хватает одного предмета?
— Какого?
— Моей… — я кашлянул. — Маски. Той самой, сделанной из засохшей крови. Той самой, которую мы взяли за основу твоего шлема.
— Эдгарс, ты снова вздумал пытать меня своими допросами?
— Мне нужна она!
— ЭДГАРС! — Рёв Бориса был такой силы, что я даже не услышал, как он треснул кулаком по столу.
Он вскакивает со стула. Хочет открыть рот, но пыл его быстро остывает, когда он видит лица своих друзей — испуганные и подозрительные.
— Эдгарс, — по его взгляду я понимаю, что он бы не хотел со всеми делиться столь ценной компрометирующей информацией. — Давай отойдём, я покажу тебе кое-что.
Любопытно!
Мы вышли из-за стола. Жестом руки он указал на дверь в дальнем углу зала. Мы пошли вдвоём, никто из присутствующих не кинулся нас провожать или плестись послушным хвостиком. Только Дэр удосужился кинуть подозрительный взгляд нам вслед, после чего быстро вернулся к содержимому стола.
За дверью я разглядел коридор, чьи стены на всю длину были увешаны ветвистыми рогами животных и картинами зелёных полей и просторных лугов. Мы не стали углубляться. Переступили порог, после чего Борис захлопнул дверь, отгородив нас от лишних ушей.
— Эдгарс, я тебе говорил, я утратил маску.
Что⁈ Да, я так и выпалил ему в лицо.
— ЧТО⁈ Мою маску?
— Что значит «твою»?
Я молчал, переваривая услышанное. Как? Как можно было потерять шлем?
Поймав мой вопросительный взгляд, Борис повернулся ко мне израненной щекой.
— Его меч… меч Андрея… ему понадобилось пару ударов, чтобы сломать моё оружие! Маска защитила меня, а шлем слетел с головы.
Лучше бы твоя голова слетела с плеч! Его жидкие блеяния стали для меня обычной водой. Передо мной больше не стоял вожак и главнокомандующий. Он больше не был тем лидером, за которым можно было идти без оглядки. Но мне было любопытно, как глубоко он еще может пасть.
— А Инга? — спросил я. — Что с нашей девочкой?
— Эдгарс, я же говорил! Она погибла! На моих глазах! Я ничего не мог поделать. В пылу сражения каждый был сам за себя! Тебе не понять! Ты не сражался с нами, ты не был в гуще кровавой бойни! Погибли сильнейшие воины, в том числе и Инга. Она сражалась достойно, но ей не хватило опыта.
— Но ты вернулся!
— Рыжая… — продолжил он, — … она вовремя подоспела…
Если быть честным, я уже не слушал его. Его полезность скатилась до нуля. Ничего нового он мне не расскажет. Примерно, я знал, где искать свою маску. Ну и дела. Расклад не самый удачный, так как я подозреваю, что маска угодила в руки моего другана — Дрюни. Как бы я не изгалялся, а все дорожки ведут в это вонючее логово. Встреча со старым другом неизбежна.
Пока Борис распинался, оправдываясь как девка, запрыгнувшая в кровать к двум мужикам, я запустил руку в свою сумку. Ну, где же ты. Так, это не то… Глубже… Ага…
— Эдгарс, ты слушаешь меня?
— Да-да… — я заглянул ему в глаза.
Его улыбка превратилась в гримасу недоумения. Сам того не замечая, я обливался потом. Густые струйки стекали со лба прямо в глаза.
Губы Бориса нервно шевельнулись:
— Ты что задумал?
Я ударил.
Ножик, врученный мне Юрисом, вырвался из сумки. Я целился точно под подбородок. Я так и видел, как пробиваю ему язык и вгоняю лезвие точно в мозг, длины лезвия должно хватить. Но, я слишком сильно переоценил возможности старика. Возомнил себя каким-то профессионалом-убийцей.
Когда нож уже подлетал к щетинистому подбородку, Борис перехватил мою руку. Он так сильно сжал пальцы, что мои кости хрустнули. Глупо…
Глупо…
Попытка ударить левой рукой так же успехом не увенчалась. Рука вяло взмыла в воздух и замерла в паре сантиметров от щеки, сжавшейся в хищном оскале.
Борис врезал кулаком мне в живот, лбом разбил нос, а когда я отлетел к стене, навалился на меня всем весом, врезав плечом в грудь. Из моих лёгких выбило весь воздух, тело сковала воль. Последнее, что я помню, — висевшая на стене картина с изображением колосистого поля сорвалась с гвоздика и обрушилась углом рамы мне на голову. Струйка горячей крови пересекла затылок и затекла за шиворот моей прекрасной рубахи.
Эдгарс отключился. Старику досталось знатно, а я оказался в глубокой жопе — в прямом и переносном смысле. Это фиаско! Это полный пиздец!
На шум сбежались люди. Дверь распахнулась.
— Что тут произошло? — спросил женский голос.
— Я так и знал! — закричал Борис. — Старик хотел убить меня! Он так и остался верен Андрею. Старик выбрал для себя мир уродцев, предав нас — людей! Всё это время крыса грелась у меня на шее, жрала с моих рук.
— Но этого не может быть… — выкрикнул мужской голос. — Он помогал нам во всём…
— Ты ослеп? Посмотри на его руку. Он притащил с собой нож. Крыса! Какая же он грязная и вонючая крыса! Напал, когда мы так слабы! Я раздавлю тебя!
— Постой! — завопил женский голос. — Не надо…
— Прикончу крысу его собственным оружием…
— Борис, угомонись! — кричит мужчина. — Нужно его допросить…
— Что? Что ты хочешь услышать?
— Возможно, он многое знает. Ты только подумай?
Минута молчания показалась мне вечностью.
— Ну хорошо. Свяжите эту старую мразь и бросьте в мою комнату, и поставьте стражу. Мне надо перевести дух, а там и поговорим, если он очнётся.
Сильный пинок в живот подбросил тело Эдгарса.
Затем меня оторвали от земли и куда-то потащили.
Глава 9
Здесь, в старых кишках Эдгарса, стенки которых были покрыты окаменевшими отложениями, словно канализационные трубы годовой накипью, мне было некомфортно. Бетонные стены палаты психдиспансера были куда уютнее и теплее, несмотря на пожелтевшие от влаги потолки и опадающую со стен штукатурку. Даже панцирная кровать, скрипевшая диким визгом при каждом вращении тела не в состоянии вырвать из глубоко сна даже после приёма дюжины пилюль снотворного вперемешку с успокоительным. Но одно крепко связывает эти уродливые места — отсутствие свободы.
Когда твою душу пинками загоняют в самый тёмный угол, пряча от солнца, от голубого неба, от зелёной травы и белого снега, — человеческая сущность до последнего вздоха будет тянуться к свободе. Нужно бороться.
Свобода — выцветший лозунг нашей жалкой жизни.
Я пребывал в глубоких раздумьях, когда начал ощущать онемение во всём теле. Связанные за спиной руки горели от укусов сотни невидимых игл. Суставы ныли тупой болью. Открыв глаза, я увидел половые доски, усыпанные отпечатками грязных ботинок. Я лежал на боку. Слюни стекали с уголка губ. Жуткая жажда сжигала глотку. Разжав губы, меня тут же охватил дикий кашель, скрутивший не только живот, но и онемевшее тело.
Напротив меня стояла кровать. Неужели нельзя было меня положить на неё⁈ Что за неуважение к старшему поколению! Сволочи! Они грубо швырнули меня на порог этой роскошной комнаты; стены увешаны картинами, головами животных, пол устлан мягким ковром, а меня, словно какую-то дворнягу, бросили у двери, даже на коврик не положили.