— Зельда Маноле в последнее время не доставляет хлопот Управлению спокойствия, — ровно произнёс он, опустив взгляд к собственной чашке, уже наполовину пустой. — Так же как и её сыновья.
От неожиданности я вздрогнула.
— За это надо благодарить вас?
— Нет, — качнул он головой. — Вашего бывшего водителя. Что ж, вынужден признать, что он способный и полезный человек… во многих смыслах.
Я вспомнила свой сон и слова Лайзо о «высоком покровителе» в армии, и меня точно молния поразила.
«Это же не может быть дядя Рэйвен?»
— Вы… вы отправили его в Марсовию.
— Не похоже на вопрос, Виржиния, — улыбнулся он. — Что ж, комплименты вашей проницательности. Или он поддерживает с вами переписку, разглашая сведения, которые надо хранить в тайне?
— Нет, — совершенно честно ответила я, потому что Лайзо мне очень давно ничего не писал. — Полагаю, что единственное его послание вы прочитали ещё до того, как оно попало ко мне.
— Это упрёк?
— Ни в коем случае. Напротив, я… спасибо, — тихо и неловко закончила я, толком не договорив.
Слишком много чувств сейчас меня переполняло. Да, мы с дядей Рэйвеном стали теперь близки как никогда прежде, и в наших отношениях появилась лёгкость, о которой раньше нельзя было и мечтать. Но по-прежнему не всё я могла выразить словами. Мы ведь только что разорвали помолвку, и…
…да, слишком много чувств; слишком тревожно, больно и свежо.
— Не стоит меня благодарить, — качнул головой маркиз. И добавил неожиданно: — Когда-то я обещал Идену, что либо женюсь на вас, либо найду достойного претендента. Так случилось, что претендента отыскали вы сами; мне же остаётся сделать его достойным, — и он усмехнулся. — А если человек способен на риск ради Аксонии, он заслуживает уважения. Даже если он делает это, потому что влюблён… Я тоже начинал из-за любви.
Я отвернулась, жалея, что оставила где-то веер; подозреваю, что лицо у меня пылало.
— У вас, кажется, были новости?..
Попытка сменить тему выглядела, признаюсь, жалко. Однако дядя Рэйвен милосердно поддержал разговор:
— О, да, хотя не слишком приятные. На телефонистку, мисс Белл, совершили покушение, представьте себе. Собственно, это и было то «дело», которое не давало мне даже спокойно вздохнуть, не говоря уже об обеде или ужине, в последние дни.
— На мисс Белл? — ужаснулась я, вспомнив её бледное лицо и испуганный голос в тот миг, когда она завершала рассказ о своих злоключениях. — Святые Небеса… Именно то, чего она и боялась.
— Что ж, предчувствия её не обманывали, — вздохнул дядя Рэйвен, снова снимая очки. Синие стёкла загадочно сверкнули, ловя отблеск светильника. — По счастью, не так давно я приставил к ней надёжного человека по настоянию вашего друга Эллиса — а он может быть очень убедительным, если того пожелает.
— Весьма деликатный выбор слов, — улыбнулась я. — Шантаж, интриги и манипуляции — Эллис добивается своего, не стесняясь в средствах. Пожалуй, единственное, о чём он просит прямо и без увёрток — это деньги.
— Я сам дважды оплатил ему кэб из личных средств, прежде чем понял, что происходит, — пошутил дядя Рэйвен. — Что же касается мисс Белл, то в неё попытались выстрелить прямо на городской улице, в упор, чтобы наверняка убить. Пожалуй, если б целились издалека, то всё могло бы и получиться, но туман сыграл нам на руку. Мой человек вовремя заметил угрозу, оттолкнул мисс Белл, а несостоявшегося убийцу догнал и сумел задержать… Но тот пока прикидывается обычным пьяным дебоширом и утверждает, что якобы увидел на мостовой крысу, собирался её застрелить — и промахнулся. Кается, разумеется, готов заплатить штраф и даже пойти в тюрьму за дебош, но преступные намерения отрицает.
Он выглядел так, словно хотел добавить ещё что-то, однако лишь подслеповато моргнул и потянулся к очкам.
— У вас болят глаза? — спросила я сочувственно. — Может, погасить несколько ламп?
— Не стоит, — суховато ответил дядя Рэйвен и нахмурился. — Мне просто померещилась тень, которая двигалась сама по себе… У меня действительно чувствительные глаза, но очки с цветными стёклами я начал носить по другой причине, — признался он неожиданно. — Когда я сильно устаю, особенно под вечер, в сумерках или позднее, я иногда вижу… силуэты, — он немного запнулся, прежде чем продолжить. — Об этом немногие знали, включая, разумеется, Идена. Он-то и посоветовал мне надевать очки, а ещё привил вкус к бхаратским благовониям. На удивление, это и впрямь помогает… Хотя есть у меня подозрение, что Иден давал советы по наущению своей молодой супруги, — неожиданно усмехнулся дядя Рэйвен. — Ноэми была настоящим кладезем суеверий, как ни странно.
Осознание было мгновенным.
Моя мать — её зловещий талант — силуэты, которые видел дядя Рэйвен…
— Валх! — подскочила я, разом леденея. — Простите, вы не осмотритесь вместе со мной в кофейне? Возможно, я сама себя пугаю и выдумываю лишнее…
Но дядя Рэйвен даже не задал ни одного вопроса; он также поднялся, оставляя очки на столе, и сухо кивнул:
— Конечно, идёмте.
…полагаю, он, как и я, понятия не имел, что делать, если мы и впрямь столкнёмся с мёртвым колдуном.
Что дела плохи, стало ясно почти сразу.
На кухне было тихо — слишком тихо для места, где два увлечённых кулинара и гурмана ещё полчаса назад обсуждали рецепты. Признаться, я даже подумала поначалу, что Георг с Миреем и впрямь ушли в тёмную комнату, как и собирались. Но в плите по-прежнему горел огонь; драгоценная книга лежала на столе, раскрытая; Георг дремал, уткнувшись в столешницу лбом, а Мирей откинулся на спинку стула, и голова у него беспомощно запрокинулась, а горло подрагивало.
Мне стало жутко.
— Как будто угорели из-за газа, — негромко произнёс дядя Рэйвен. Быстро оглянулся на меня — и добавил: — Но это невозможно, у вас же тут нет газовых ламп… Хотя гарью пахнет.
Он тронул за плечо сперва одного мужчину, затем другого. Георг просыпался долго, вязнул во сне, словно в болоте. Мирей же напротив подскочил сразу, чудовищно бледный, с испариной на висках, и выпалил что-то на марсовийском. Увидел меня, несколько раз моргнул и произнёс, с отвращением обтирая лицо рукавом:
— Я… я задремал и увидел кошмар, опять коридор и… и… и я несу эту чашку, и…
— Достаточно, — прервала я его, сообразив, о чём речь — о том случае, когда ему, ещё подмастерью, хозяйка дома велела отнести пожилому хозяину отравленный чай. Мирей вылил отраву, но кошмары преследовали его до сих пор. — Умойтесь холодной водой, право, вам тут же полегчает. Тут и впрямь душно.
— Мистер Белкрафт? — тем временем окликнул Георга дядя Рэйвен, вновь притронувшись к его плечу. — Вы в порядке? Где мисс Рич?
— Она не спускалась, — пробормотал Георг. — А меня вдруг сморило, и… — и он с непонятным ужасом обернулся на меня. — Вы в порядке? Что произошло?
— Не знаю, — солгала я с напускным спокойствием, хотя прекрасно знала виновника: Валх. — Надо проверить, как там Мэдди.
Не медля больше, я двинулась к лестнице на второй этаж, придерживая юбки, чтоб не мешались.
— Пахнет гарью, — повторил задумчиво маркиз… и подхватил кувшин с водой, прежде чем направиться следом за мной.
Мы успели вовремя.
В комнатах у Мэдди было решительно нечему гореть. Освещение давно заменили на современное электрическое; тепло по большей части поступало от печей снизу, хотя имелся и отдельный камин. Но иногда — очень редко — она зажигала свечу, если писала письмо и хотела запечатать его сургучом. Собственную печать ей подарила ещё леди Милдред, поощрявшая грамотность и любовь к изящной переписке у маленькой — а тогда, увы, и немой — актрисы…
Помнится, Мэдди говорила что-то о приглашениях на свадьбу.
Кажется, она собиралась поупражняться заранее в каллиграфии.
Возможно, одно из пробных писем ей захотелось запечатать сургучом…
Но первое, что мы увидели, когда маркиз одним сильным и экономным ударом выбил запертую на щеколду дверь — это дым. Святые Небеса, клубы дыма!
Горел ковёр, вернее, пока только тлел; юбки Мэдди тлели тоже, по счастью, слишком влажные по нынешней погоде, чтоб вспыхнуть сразу. Свеча упала со стола, словно скинутая нарочно, и успела уже прогореть полностью, на столе лежали конверты и небольшие листы бумаги, исписанные аккуратным, округлым почерком… А сама Мэдди спала.
Хмурилась во сне; тяжело дышала…
Но не просыпалась.
Дядя Рэйвен, нисколько не изменившись в лице, сорвал с плеч Мэдди шаль и затолкал в кувшин с водой; хорошенько намочил — и накрыл тлеющие юбки, затем ковёр… Это было, без сомнения, намного более действенно, чем просто плескать воду на занимающийся пожар. Одновременно Мирей, белый, как полотно, бросился к окну и распахнул его, чтоб вышел едкий дым, а Георг потряс Мэдди за плечо, чтобы разбудить.
Бесполезно.
На миг мне померещилось, что за спиной у неё — зыбкий силуэт, зловещая тень, оживший фрагмент тумана. Я испугалась; потом разозлилась — и выдохнула-выкрикнула:
— Убирайся отсюда немедленно, ты!..
С губ у меня не слетело ни звука; в то же время я совершенно ясно слышала собственные слова, точно они звучали, нет, они грохотали.
Маркиз отчётливо вздрогнул.
Георг и Мирей не заметили, кажется, ничего…
Но тень исчезла — а Мадлен, моя милая Мадлен наконец очнулась и из последних сил подалась ко мне, обнимая слабыми руками, такими холодными сейчас. По лицу у неё катились слёзы; она дрожала.
«Я уничтожу Валха, — думала я, ощущая одновременно спокойствие и ярость. Снова и снова гладила Мэдди по плечам, по спине, отгоняя видение того давнего, жуткого пожара в театре, едва не погубившего её. — Я уничтожу Валха».
Больше ни о чём в тот момент я думать не могла.
Та ночь была чудовищно долгой.
Я едва-едва запомнила, как мы закрыли кофейню и отправились в особняк на Спэрроу-плейс. Мадлен ехала, разумеется, с нами, в автомобиле дяди Рэйвена; вещи ей помог собрать Рене Мирей — сам перепуганный, измученный, ослабевший, он беспокоился о ней больше, чем о себе, и всё время повторял «сестрёнка» или «сестрица» — «соррет», «соррет».