— Я что, правда могу все это съесть? — неуверенно спросил я, любуясь проблеском надежды, что в последний миг явилась перед погибающим от голода страдальцем (эх, как завернул, чуть сам себя не пожалел).
— Конечно. Мы же столько наготовили, здесь явно с избытком.
То есть если я вступлю в клуб, то у меня каждый день будет халявная еда? Еще и готовить научусь? Да нафиг эти боевые клубы. Спасибо, Изаму, ты был прав: вот он, идеальный вариант.
— Девочки, я вас люблю, — пробормотал я на родном языке. — Итадакимас.
Если бы я тогда знал, что мою непонятную фразу запомнят, напрягутся, но переведут, из-за чего возникнут заблуждения и странные ситуации… но будущее было сокрыто плотной завесой.
Придя домой, я убрал в холодильник пару порций еды, которые для меня бережно завернули «на ужин», взял себе в компанию линейку и ринулся покорять учебники, грозившие разодрать мою сумку одним своим весом. Через три часа, порядочно утомившись, я уже знал, при чем тут позвонки кицунэ (при правильном развитии позвоночника лиса с большей вероятностью доживет до старости и уйдет на небо), зачем каппу нужно переселять из одной реки в другую (нашлась целая кипа статей про биоценоз) и почему недзуми становятся лучшими офисными работниками, если их вдруг заносит работать в какую-нибудь крупную корпорацию (разумеется, из-за умения подлизаться буквально к каждому начальнику на своем сложном жизненном пути). Яснее не стало, но информация не помешает хотя бы для тестирований.
Решив отдохнуть, я вернулся к утренним размышлениям о рунах. Двадцать минут я соображал, что именно связывать в конструкцию. Получилось, что нужно отвадить всяких магических и околомагических гопников появляться поблизости от места, где мне возжелалось погулять за дешевой едой. Подойдут райдо (путь), турисаз (шип), манназ (человек) и лагуз (вода), причем последних несколько штук и желательно перевернутых. Должно хватить, а если будет маловато — перевяжу.
Конструкция, набросанная простым карандашом на черновике, вышла приятно асимметричной и радовала глаз. Даже будучи намеченной символическими штрихами, она уже давала небольшой фон, вибрирующий где-то на подсознании. Работает. Осталось изготовить итоговую версию. Итак, руновязь должна быть написана на ровной поверхности, которая не будет деформироваться в процессе, при этом гладкость или рыхлость материала не имеет значения. Писать следует без использования железных инструментов, то есть железо вообще не должно касаться материала. Шариковая и гелевая ручки не годятся.
Я взял чистый блокнот, воззрился на новый белый лист бумаги. Впервые в жизни купил записную книжку дороже, чем привык: мне понравилось сочетание жесткой обложки и листков, размеченных точками, а не обычными клетками или линейками. Единственное — нельзя будет писать рядом другую вязь, придётся избавиться от первой. Но это несложно.
Бирюзового цвета маркер-текстовыделитель тоже был приобретен интуитивно. Я редко ими пользовался. Ну, настало время. Я бережно перенес руновязь на чистый лист, и блокнот легонько запульсировал в руках.
«Отлично, на первое время поможет». Осталось положить в сумку, и эта штука будет со мной, пока смерть не разлучит нас.
Я забросил сумку на плечо и с чистой совестью отправился на поиски скверика, вооружившись онлайн-картами. Вроде бы там рядом был еще и круглосуточный магазин. Зайцев лучше убивать пачками.
Когда я услышал знакомый рёв, я уже не удивился и просто продолжил дорогу. Наихудшее, что я мог сделать — привыкнуть. Кажется, на этой скользкой дорожке я уже не только стоял, но и весело по ней катился ко всем чертям. Как назло, мне было именно в ту сторону.
Черное кимоно было на месте… кхм, то есть на фонарном столбе. Ошметки ауры таяли в воздухе. Ладно, в этот раз я вовремя. В смысле хорошо опоздал, всё правильно сделал.
Неведомый ниндзя слился со столба и оказался внизу, где я заметил, что он не один. Или не одна. Размахивая рукавами над щуплой фигуркой, он помог кому-то встать, взял его на плечо и растаял на ночной улице. Мелькнул пушистый хвост с серыми поперечными полосками.
Кто-то пострадал?..
— Сон-Хо-семпай, я вызвал объект на спарринг в рамках занятия в клубе кэндо.
— И как оно? — Сон-Хо, ученик третьего года обучения, прибывший в Старшую школу Сайтама из Южной Кореи, поднял одну бровь.
— В технической стороне боя — не так плохо, как я ожидал. А потом я подключил ки, и он перестал за мной успевать за полминуты.
— То есть формально гайдзин ничего не стоит.
— Я не самый быстрый камаитачи, но даже меня он не сумел отследить.
— Так и запишем. Спасибо за работу.
Камаитачи не торопился уходить и неловко топтался на месте.
— Сон-Хо-семпай, простите за любопытство. Я знаю, что это не мое дело, однако чем этот гайдзин заинтересовал вашу персону?
— Это действительно не твое дело, но я уважаю чужое желание знать подробности. В мире многое предсказуемо и поддается просчету и планированию. Иногда в этом уравнении возникает неизвестная величина, в нашем случае русский гайдзин. Теперь он стал немного понятнее, а значит, однажды ему сделают предложение, от которого невозможно отказаться.
Глава 5
Нечто бежало по ночным крышам, еле касаясь их стопами. Кровля не звучала под быстрыми шагами.
Здесь, в этом квартале, совсем недавно повесилась девушка, ее тело найдут только утром. Точно известно, что стало причиной: семья постоянно давила на бедняжку, не желавшую общаться с противоположным полом. Мать с завидной регулярностью размазывала тушь по лицу, стеная, что у всех нормальные дети, только ее единственная дочь не получилась, и отбирала учебники по биохимии, так необходимые для подготовки к поступлению в медицинский. Бабушка хваталась за сердце и увещевала неразумную. Отец самоустранился от воспитания, делая вид, что дочери у него нет. Соседи качали головой. Весь мир смотрел осуждающе на ту, что не хотела жить как все.
Петля была сконструирована со знанием дела. Спасти ее не было шансов. Может, в следующей жизни она станет удачливее. Хотя была ли она, эта следующая жизнь?
Таинственный марафонец нашел нужный дом. Девичья душа стояла в комнате и со скептичным видом рассматривала висящее тело, будто оценивая, насколько удачно всё прошло.
— С прибытием. Молодец, у тебя всё получилось, как и было задумано.
— Да. А что будет дальше?
— Ты бы лучше спросила, что было раньше и почему не нашлось другого выхода. Ты столько лет мечтала стать врачом. Столько старалась, тратила море времени. У тебя был талант и золотые руки. Учеба сложилась бы лучше некуда, карьера пошла бы в гору, и дети эти будущие тебе не сдались, и за плитой ты стоять не должна была, чтобы ублажать мужа, которого вряд ли полюбила, от безысходности выйдя замуж за первого попавшегося. Могла бы спасти множество жизней, а вместо этого из-за чужого намерения загубила собственную.
Внутри души появился черный сгусток. От него поползла дымка и стала заполнять комнату, просачиваясь в каждую щель.
— И вот теперь молодая и талантливая женщина не найдет себе семью, даже если вдруг сама этого захочет, и учебник больше в руки не возьмет. И она стоит передо мной, разломанная фрустрацией, разрезанная изнутри на лоскуты и думающая: за что они так со мной, я ведь не сделала ничего плохого. Со мной так нельзя было.
Голос ночного гостя звучал с пониманием и резонировал с каждой струной в груди. Непрошеный посетитель продолжал говорить с душой. Боль поднималась изнутри и сжимала фантомное горло. Расплавленная злость клокотала, и чем больше ее становилось, тем гуще была дымка, ползущая по щелям.
Аура взбесившегося духа формировалась стремительно, закручиваясь причудливыми спиралями. К ночи он загустеет и будет уже полноценным мононокэ.
Попавшая под автомобильное колесо собака. Юноша, который шагнул с моста на проезжающий поезд от неразделенной любви к айдолу, позабывшему ответить на его последнее письмо. Умерший от кровопотери инженер-технолог, надевший с утра новую форменную одежду — его руку затянуло за неудобный манжет в цепной транспортер прямо посередине ночной смены. Крыса, прожившая свой век в подвале овощной лавчонки и наевшаяся отравы, любезно рассыпанной хозяином магазина. Девочки, наглотавшиеся таблеток, и те, кто хотя и вышел из окна, но передумал прямо в полете. Ночного гостя интересовали все, каждый не оставался обиженным. Один шаг, чтобы найти источник эманаций смерти, вечных вибраций обиды и несправедливости. Один шаг, чтобы с понимающим видом погладить по шерсти. Чтобы показать: ты умер зря, всё могло быть по-другому. Ты не виноват, конечно же. У тебя не было выбора. Всего шаг — нашептать в чувствительное ухо то, что начнет раздирать душу изнутри, что пустит густую дымку антрацитового цвета, что перевернет мир и сделает темным даже то, что всегда было белым.
На астрономии был интереснейший рассказ о черных дырах. Оказывается, пока я потрошил книги, умные ученые открыли вероятность существования черной дыры, которая не поглощает материю, а порождает ее. Класс активно обсуждал результаты открытия до самого конца занятия. Я и не думал, что йокаев может настолько интересовать то, что напрямую не входит их жизнедеятельность.
Я немного поучаствовал в дискуссии, после чего притворился ветошью и, сидя в углу, раздумывал над результатом вечерней прогулки. Краем уха я зацепил тихий разговор с задней парты.
— Она так сильно повредила ногу вчера. Ей родители говорили: да утром в магазин заглянешь, ничего страшного. А она: да ладно, сейчас спать неохота, быстро прогуляюсь, я туда и обратно. Ее почти ночью принесли, врача сразу вызвали, тетя сейчас присматривает, чтобы всё было хорошо. А вечером тете на работу, и сидеть с сестрой придется уже мне.
Собеседница с сочувствием кивала.
— Я вот и думаю. Раны не очень серьезные, но ходить с неделю не сможет. Что лучше: обезболивающих прикупить, и пусть со школьными вопросами сама разбирается? Или уроки за нее поделать? Она вообще любит учиться, сейчас пропустит — потом сложно будет нагонять…