— Когда мне нужно дать ответ? — беспечно спросил Кавагути, приканчивая свой кофе.
— Мы не звери, — тонко улыбнулся Акаги. — Если дашь ответ в течение недели — будет великолепно. В идеальном случае я хотел бы знать твое мнение через пару дней, если тебе хватит такого срока.
— Спасибо за разговор, сэмпай, — поднял края губ недзуми. — Есть ли еще что-то, что вы хотели бы мне сказать?
— Нет, это всё. До свидания, Ханаваро Кавагути-сан, и надеюсь на ответ.
Недзуми вышел из кофейни.
В его сумке лежало руководство по игре на духовых инструментах и драгоценный футляр с суконным нутром. Чтобы пораздумывать на досуге, Кавагути направился в старенький парк, где иногда прогуливались пожилые пары. Найдя любимый укромный уголок, он вдохнул несколько раз и начал играть несложную мелодию для начинающих.
Слушатели нашлись быстро. Глазки-бусинки, тонкие голые лапки и круглые ушки двигались в такт музыке. Если сыграть им что-то быстрое — наверняка не откажутся потанцевать.
Не сегодня, ребята, я пока мало что умею.
Но я буду приходить сюда так часто, как позволит погода.
Я шел по улице. В голове было пусто. За неделю все мои японцы пришли в себя и перестали жрать ибупрофен в товарных количествах. На лицах снова появился здоровый румянец, их перестало лихорадить, а присланные вещи и учебники уже были разложены и наверняка потеряли свой смертельный запал.
На этой улице располагалась целая галерея ресторанов, ресторанчиков и лавочек. Я засмотрелся на сидящих девушек. Еще стояла эпическая жара, многие были одеты по погоде, не считая тех идейных, которые носили полные кимоно.
На веранде одной из летних кафешек, по которым я обычно не ходил в силу нежелания, мое внимание привлекла дивного вида дева. Она была одета в обтягивающее платье модного фасона, который я еще не видел на японках — зато пару раз замечал в журналах, которыми обменивались одноклассницы в поисках идеальной одежды. Ее фигура не имела ни малейшего изъяна. Скрещенные ноги были какой-то немыслимой длины. Тонкими пальцами она брала чашку с кофе, которую подносила к багровым губам.
Она заметила, что на нее смотрят. Ее глубокие глаза посмотрели на меня с хищным прищуром… и каким-то намеком на узнавание.
Она смахнула длинные завитые волосы и еще раз посмотрела на меня — внимательнее и будто рассматривая. Я не совсем мог понять, что именно влечет меня к ней.
Я пересек улицу и сел за ее столик.
Не совсем понимая, о чем говорить — и нужно ли вообще это делать, — я положил руку на стол.
Она отставила чашку и, по-прежнему не произнося ни слова, поставила на столик дамскую сумку почему-то вытянутой формы. Судя по металлическому шильдику, брендовую по самое мужское «не отличаю я диор от гуччи».
Не отрывая от меня глаз, она открыла молнию на сумочке и аккуратно, двумя пальцами, вытащила из сумочки мою стрелу.
Я смотрел на стрелу не отрываясь. Девушка смотрела на меня.
— Раз ты узнал, что это за вещь, значит, я не ошиблась.
— Откуда… — я потерял голос на половине фразы.
— Я умею гадать, — улыбнулась она. — Меня зовут Бай.
Я разглядывал ее ауру. Мощная, сильная, многослойная, она многое могла рассказать о владелице. Девять хвостов… или около того. Я насчитал девять.
Лисица, значит…
— Я Кощеев Константин, — представился я.
— Мне очень приятно познакомиться с тобой, Константин, — она накрыла мою ладонь своей. — Мне кажется, я знаю тебя целую вечность, хотя впервые тебя вижу. Не желаешь ли прогуляться со мной?
Я не имел ни малейшего понятия, как поступают в таких случаях. Бай казалась мне воплощением красоты — но не той, которая похожа на нарисованный талантливым художником рассвет, и не той, которую видели великие мудрецы в человеческой природе. Это была абсолютная подиумная красота, которой поклоняется весь мир — и которую весь мир не заметит, если модель одеть в джинсы и футболку, стянуть волосы в простой хвост и смыть с нее косметику.
Нравилась ли она мне?
Безусловно. Я не знал мужчины, которому бы не понравилась такая великолепная девушка.
Было ли у меня ощущение, что я тоже знаком с ней целую вечность?
Точно нет.
А понимание?
Ну, сначала, наверное, нужно пообщаться?
Я предложил ей свою руку, и мы отправились налаживать отношения.
Ханаваро Кавагути отыграл концерт для своих усатых и ушастых слушателей.
Через час пришло решение. Недзуми поклонился хвостатым зрителям, аккуратно уложил драгоценную флейту обратно в футляр, закрыл самоучитель и взял в руку смартфон.
— Алло, Акаги-сан. Я принял решение.
— Ты быстр, Ханаваро-сан, — в трубке звучало приятное удивление. — Обрадуй меня этим решением, пожалуйста.
— Я ничем не могу вам помочь, — отчеканил Ханаваро в микрофон. — Увы, по природе своей я всего лишь недзуми, и моя задача — скрываться в тени. Плоха та крыса, которую увидели. Обычно это означает, что жить после такого ей остается недолго. Я решил придерживаться принципов своего собственного клана. А отец учил меня двум вещам: быть наемником и не высовываться без повода.
— Я уважаю твой выбор, Ханаваро-сан, — отреагировала трубка. — Могу ли я рассчитывать, что о нашем разговоре никто не узнает?
— Да, я сохраню конфиденциальность, — ответил Кавагути. — Когда я стану большим и взрослым недзуми и буду иметь возможность брать заказы, вы можете обращаться ко мне в любое время как к обычному наемнику. Я сделаю для вас всё, что окажется в моих силах — как для нанимателя.
— Будь здоров, Ханаваро-сан, — каркнул тэнгу и отключился.
Вот теперь точно было всё.
Черт его дери, Кавагути! Не просто так тебя Костик зовет Хана-кун. Теперь, учитывая русскоязычные фоновые знания, лучше имени было просто не найти.
Что за проверка на прочность?! Сначала годами прикидываешься ветошью. Зубришь днем, зубришь ночью. По сути — горбатый школьный ботан по призванию и изгой по сути. Кому нужна крыса из клана крыс, ну?
Потом на тебя сверху падает гайдзин. Не нашел себе другого ботана, хотя их вокруг жопой жуй. Нет, дайте мне этого. Нахватался от него дряни. Возгордился. Кто же, если не я.
Потом Кощей — не обычный причем, а тот самый — предлагает прямо в руки дать инструмент, который в перспективе сделает тебя теневым королем. Даже учителя подогнал. Спасибо, конечно, что неудавшийся сэнсэй мозг на место поставил. Легенды легендами, а историю будь добр творить сам, оглядываться не на кого. И ладно бы Кощей только предлагал — так он взял этот инструмент и отсыпал его с футляром вместе, и особо не жалел, что лишается уникального артефакта. Хотя видел ты, сколько у него этих уникальных, мать их, артефактов. Ничего удивительного, что ему не жалко.
А теперь эти… вороны. На´ тебе, Ханаваро-сан, всё и бесплатно! Вот тебе власть! Вот тебе влияние! А хочешь поддержки — вот тебе и она тоже! Хочешь быть известным и крутить остальными? И это тоже! И отдельно еще подчеркнул, что даже не надо никого предавать!
Кавагути схватился за голову. Всё это свалилось на него так быстро.
Не год.
Не полгода.
А несколько месяцев.
За это время ты, дохлая ты крыса, столько всего успел. Увидеть мир — немного, самый краешек. Увидеть, как живут другие люди. Оказать услуги. Принять услуги. А если бы просто просидел в себя в гадюшнике — согласился бы?
Конечно, согласился. Какое головокружение от успехов! Какой произведенный эффект! Загребать горячие угли чужими руками!
А если бы не вышел из дома — получил бы это предложение?
Да нет, конечно. Был бы горбатым ботаном — одним из многих.
И нафиг бы никому не упал.
Пора было заканчивать рефлексию. Раздумья хороши, пока они не идут по кругу. Как только ты пришел к тому, с чего начинал — мысли становятся бесполезными.
Кавагути уложил в сумку то, что лежало на траве.
Ему не было стыдно за свой выбор.
По происхождению она оказалась китаянкой. Много путешествовала по миру, не очень любила коммунистов и обожала популярную культуру разных лет.
В ответ я вкратце рассказал о себе.
— Тот самый Кощей Бессмертный?! — она мило удивилась. — Я-то думала, однофамилец! Расскажешь мне о своей семье? Откуда ты? Как вы живете? Это далекая Россия, и я до сих пор не была там!
Мы побывали в многолюдных местах, в паре парковых аллей, посмотрели на текущую реку в самом живописном месте и посидели за ужином в приятном семейном ресторане. Бай оказалась скромняжкой и взяла большую порцию салата и зеленый чай. Я отдельно на периферии сознания порадовался тому, что она не употребляла алкоголь.
Я, кажется, рассказал ей всё. О семейной усадьбе, о кощеях и кощейках, о делах, которыми заняты домашние. Она узнала мои воззрения на жизнь и планы на будущее. В ее присутствии так легко формулировались мысли! С ней было удивительно просто. Слова не требовалось подбирать по одному, они лились сами. Я не чувствовал ни скованности, ни желания скрывать подробности. Не нужно было пояснять какие-то спорные моменты или давать морально-этические оценки…
Возникло ли понимание?
Да… если, конечно, я правильно осознавал, что это такое. Она понимала меня как никто другой.
Свидание было признано успешным. Мне не терпелось встретиться снова.
— Бай, у тебя завтра найдется время на меня?
— Увы, милый, — она потерла своими пальчиками мою ладонь, будто извиняясь. — У меня есть дела во второй половине дня. Давай послезавтра? Во сколько у тебя заканчиваются занятия в школе?
Черт, да теперь уже зачем мне школа?..
— Даже не думай! — она шутливо постучала по моему локтю. — Учеба всегда пригодится. Точнее, не сама учеба, а знания, которые она дает.
Я тоже отлично ее понимал — как никого до нее. Мы расстались до послезавтра под увещевания, что я не должен забывать о своих делах.
Домой я пришел в самом благостном настроении духа. Возвращался я через супермаркет и сейчас скептически рассматривал покупки. Чем я вообще думал, когда складывал это в корзинку?!