Секунда.
До безумия бесконечной секунды хватило на то, чтобы я достал выращенный из чистой крови меч и крепко сжал свои закованные в кровавую корку ладони на рукояти из оторванной по локоть руки «кровокожа». Секунды вполне хватило, чтобы Осси выхватила из колчана стрелу и натянула тетиву. Этой секунды было достаточно, чтобы Дрюня вскинул свой уродливый клинок и кинулся к подножью лестницы, где в туже секунду принял ошеломительный удар двуликой секиры.
Когда-то это симпатичное мужское лицо растягивалось широкой улыбкой при виде своей семьи, или грустило дождливыми вечерами, а быть может вопило от невыносимых мучений или смеялось от страха перед лицом неминуемой смерти.
Или эти лица принадлежат женщинам? Разве это имеет значение. Теперь они — часть оружия. Искажённая болью и ужасом гримаса навечно застыла на куске высушенной плоти, что со свистом рассекла воздух и врезалась с глухим стуком в такой же высушенный кусок плоти, который был срезан с людской груди.
Общий вес Бориса, помноженный на его ускорение и силу притяжения, оказался на столько велик, что ноги Дрюни не выдержали. Уродливый меч сумел увести в сторону смертельный удар, но сам хозяин меча рухнул на одно колено перед лицом неминуемой смерти. Дрюнин доспех отозвался противным скрежетом гнойных пластин, глотка раздулась, выдавливая из лёгких одно понятное слово для всех:
— БЛЯТЬ!
Я кинулся к другу. Рядом с моим ухом стрела со свистом разорвала воздух. Я прекрасно понимал, что рассчитывать на быструю победу — это глупо.
Нужно хорошо прицелиться! Ударить точно! Меня пугала вероятность снести Дрюне башку, из-за чего мой удар вышел не совсем уверенным и точным. Я лишь рассек воздух возле секиры Бориса, которую он быстро вскинул, закрывая лицо от стрелы.
В оранжевом свете валяющегося на земле факела, я увидел сквозь пустые глазницы огромной секиры пару белых глаз, впившихся в моё лицо. Борис не был бы тем самым Борисом, если бы не смог отразить мой удар или шальную стрелу.
Как только мой первый удар потух, я замахнулся вновь, наметив себе цель. Я так сильно хотел снести ему башку, что даже и не собирался целиться куда-то, кроме как его шеи.
Борис ловко откатился назад, увернувшись от смертельного удара. Мой слух резанул громкий вопль:
— Он нужен мне живым! — вопил Дрюня, вскакивая на ноги.
На ногах мой друг держался не совсем уверенно. И как бы он не пытался изобразить полную непоколебимость, что-то колебало его тело. Лишь поравнявшись с Дрюней, и кинув мимолётный взгляд в его сторону, я всё понял. Гнойная пластина, защищающая брюшину, была проломлена, а на её поверхности поблёскивало серое пятно — жидкость, разжижающая доспех «труперсов». Из раны вытекали тонкие тлетворные струйки.
Дрюня положил ладонь на расколотую пластину.
Судя по тому, что Борис кинулся на нас с полным отсутствием страха в лунных глазах и громким рыком на губах, он всё слышал. Он всё прекрасно понял. Секира копьём выстрелила в грудь Дрюне, заставляя его отпрыгнуть назад. Снова чьё-то лицо столкнулось с заскорузлой плотью, и результатом такого слияния был глухой треск и выброшенное в воздух облачко зернистой пыли из стёртой кожи.
Дрюня отразил удар, откинув секиру. Зашёл Борису в бок и врезал кулаком левой руки в челюсть.
Я стоял, не зная, что делать. Как я должен был поступить? Как ударить Бориса, чтобы не убить? Что должна была сделать рыжая воительница, пускающая в гнойного гиганта одну стрелу за другой?
Пока стрелы отскакивали от непробиваемого доспеха, я проорал рыжей:
— Не стреляй!
— А что мне делать? — крикнула в ответ Осси. — Смотреть?
Она недовольно зарычала, словно обиженная девчонка, спрятала лук и выхватила из ножен свой меч, не менее уродливый чем меч Дрюни и не менее уродливый чем новое лицо Бориса.
Дрюня снова врезал Борису в лицо. Замахнулся для очередного удара, но вдруг что-то его согнуло пополам. Видимо, для Бориса эти удары, которые обычному человеку проломят череп, не причиняли особого вреда, пощёчины, от которых только закипала кровь в жилах.
Гнойные воины стояли так близко, что Борису не составило особого труда врезать локтем Дрюню в живот. В то самое место, где доспех был проломлен и напоминал крыло автомобиля после неудачной встречи с металлической оградой на шестиполосной трассе. Дрюня болезненно изогнулся, очередной удар его кулака не достиг цели.
Для такого с виду неповоротливого тела Борис двигался ловко. Он быстро вывернулся, успев Дрюни отвесить сильнейшую оплеуху тыльной стороной ладони.
Нет, на это избиения я не мог просто стоять и смотреть!
Когда Борис перехватил секиру обеими руками и уже хотел замахнуться, я прыгнул в его сторону. Лезвие моего меча быстро потянулось к плечу в гнойной пластине. Ладно, убивать его нельзя, но хоть ранить… ранить то можно?
Но Борис и тут сумел увернуться. Секира взмыла в воздух, отбила мой удар. В мои ладони ударила сильнейшая дрожь, чуть не выбившая меч из рук. Мне явно не хватало опыта для сражения с Борисом один на один. Но ведь я не один!
Словно из тьмы вырвалась тень, чьи резкие очертания стали видны лишь в свете валяющего на земле факела. Тень обрушилась на Бориса. Громко рыча, Осси прилетела откуда сверху. Оттуда, куда Борис и не подумал бы взглянуть. Уродливое лезвие врезалось в плечо Бориса, что вызвало у меня улыбку, а вот у Дрюни массу возмущений.
Наш друг снова завопил:
— Не смейте его убивать! Он нужен мне живым!
— Но как нам быть? — кричала Осси, отпрыгивая от Бориса.
— Выматывать… — и Дрюнин кулак с новой силой врезался в челюсть Бориса, так удачно отвлёкшегося на Осси.
План так себе. Какой запас сил у Бориса — мы могли только гадать. И никто нам не гарантировал, что мы не устанем раньше.
Мы попытались окружить Бориса. Но это оказалось куда сложнее, чем могло показаться на первый взгляд.
Я только обрадовался тому, что сумел нырнуть Борису за спину, как тот, не обращая внимания на шквал ударов по лицу от Дрюни, перехватил секиру обеими руками и крутанулся вокруг своей оси. Боюсь представить, что случилось бы с брюхом Дрюни, если бы туда угодило со всей силой сделанное из человеческого лица лезвие, но первым на своём пути оно повстречало мои рёбра.
Мой манёвр оказался максимально неудачным. Выставленные вперёд руки должны были отвлечь врага, но никак не обнажить мой бок для прямого попадания.
Мой кровавых доспех отработал на все сто; человеческое лицо секиры сумело оставить узкую борозду на куске застывшей крови поверх моих рёбер, но с законами физики не поспоришь.
Меня отбросило назад.
Откатившись на пару метров от места драки, я сразу же попытался наполнить лёгкие воздухом, который оттуда напрочь выбило. Первое, что я почувствовал, — боль. Острая боль, сигнализирующая о повреждении внутренних органов. Моё легкое было проткнуто двумя сломанными рёбрами. Будь я обычным человеком — мне можно было бы копать могилу. Но боль вдруг сменилась приятным холодком, я сделал еще один вдох — у меня получилось. Организм стремительно исцелялся. Вот я смог открыть глаза. Нащупать рукой рукоять меча, выпавшего в падении. А когда внутри моей груди раздался хруст и на лёгкое не оказывалось никакого давления, я смог сделать глубокий вдох. И встать на ноги.
Осси скакала возле сражающихся друг с другом Борисом и Дрюней как мелкая дворовая шавка. Её удары почти достигали тела Бориса, и мне не особо было ясно, куда целилась воительница, но постоянно рвущая воздух секира держала её на безопасном расстоянии.
Дрюня совсем плох. Он уже не сражается как молодой самец за самку. Он пятится, роняя на землю гнойные капли, вытекающие из пробитого брюха. Его рука размахивает мечом, но это только ради защиты. О нападении даже речи не идёт.
Бориса надо кончать! Немедленно! Иначе, он прикончит нас!
Я крепко сжал рукоять меча и бросился на Бориса. Когда длины лезвия вполне хватало для сокрушительного удара по голове, я вдруг замер. Вспомнил наши цели, одной из которых — тело Бориса. Целое. Не рубленное на кусочки, неискалеченное, неизувеченное. Иначе, власть нам не вернуть.
И как быть, бля? Борис совсем не уставал. Я смотрел на его грациозные движения, и могло показаться, что монстр питает силу из воздуха. Каждый новый удар становился только сильнее. Сокрушительнее. А уродливое тело стремительно теряло влажный блеск. Муха быстро созревала.
Дрюня долго не протянет.
Я замахнулся, уведя кончик лезвия куда-то высоко над своей головой, и когда уже был готово вмазать плоской стороной меча прямо в висок Борису, мои глаза ослепли, а в мозг впились сотни раскалённых игл.
Оглушительный хлопок раздался у моих ног, яркая вспышка света ослепила не только меня. Где-то совсем рядом взвыла Осси.
Мой слух и зрение быстро восстановились. Осси стояла на коленях, зажав уши руками и скорчив лицо от боли. Я хотел кинуться к ней, но за моей спиной загрохотала лестница отдалённым эхом. Я обернулся на жуткий захлёбывающийся рёв. По лестнице стремительно спускались два «труперса». У каждого в руке по стальному мечу, грудь опоясывал кожаный пояс с подсумками. У одного из «труперсов» один из подсумков был опустошён, а его рука уже успела нырнуть в соседний. Второй добежал до предпоследней ступени и со всей силой оттолкнулся. Затянутое тело в гной доспех, такой же как у Дрюни, и такой же как у Бориса взмыло в воздух прямо напротив меня.
Куча высохшего на солнце гноя с грохотом рухнула у моих ног. В ту же секунду стальной клинок пронёсся рядом с моей грудью, чуть не отрубив часть подбородка. Удар был предсказуем, я заранее откинул спину назад. Пока «труперс» вскакивал на ноги и пытался вернуть оружие для новой атаки, моё тело крутанулось против часовой стрелки, придав мечу силы достаточной для смертельного удара. Всё как учил Борис. Его уроки не прошли бесследно. Уловив мой манёвр, бедолага успел отпрыгнуть назад, но… Нужно было сделать два прыжка…
Длинное лезвие из застывшей крови с лёгкостью отсекло правую руку «труперса» выше локтя и зашло глубоко под рёбра, вскрыв гнойную броню как консервную банку. Отрубленная рука упала на землю, а стальной меч и сжимающая его ладонь, в ту же секунду залило густым гноем, что серебром заблестел в свете луны. Уродец взвыл от боли, весь затрясся. О