Меч выпал из моих рук, у меня не было сил его держать. Мне нужна кровь… Много крови…
Я осмотрелся. Волна зверей продолжала яро штурмовать ворота, чудом меня не замечая. Я не был их целью. Их цель — деревня. Или кто-то, кто живёт в этой деревне…
Цель…
Что-то я совсем позабыл, ради чего ввязался во всё это дерьмо.
Разглядывая пред собой изувеченный труп медведя, валяющийся на маслянистых сосудах, я вдруг спросил себя: где лось? Я окинул лес взглядом. Ага, вон он, приятель. Спрятался между деревьев и, как ни в чём не бывало, наблюдает за успешным штурмом. Погоди, дорогой, не уходи никуда, у меня есть к тебе разговор…
Глава 19
Дорога до лося казалось бесконечной.
Мне пришлось ползти на четвереньках, постоянно следя за тем, на что я опускаю ладони. Иной раз я попадал на совсем узенький сосуд, скользкий и пульсирующий. Рука соскальзывала, утягивая меня прямо на окровавленные провода. Я отрывал лицо от липкой поверхности, открывал глаза и смотрел на уходящие до самого леса биологические кабеля, через которые целая армия животных получала самоубийственные команды. Я больше чем уверен, что с потерями на поле боя никто считаться не будет. Если нужно еще положить тысячу животных ради победы — их пригонят. Пригонят и пустят на убой. Скот есть скот.
Что-то я совсем выдохся. Каждый вздох давался с трудом, словно я втягивал через ноздри зернистый песок. Сухой, раздирающий глотку и лёгкие. Впервые за долгое время на меня набросилась жажда. Но быть может это недомогание и не совсем жажда воды. Иная жажда.
Жажда крови.
Я переполз через дорогу, вернее через то место, где раньше была дорога. Сейчас здесь так же, как и у ворот, как и вдоль забора — плотно стеляющиеся сосуды. Только ближе к лесу, все эти трубы сходились к центру, наваливались друг на друга и уходили прямиком в могучую грудь животного с огромными алыми рогами.
Неужели я для него ничтожество? Грязная букашка, ради которой он побрезговал снимать со стены жалкого кролика, чтобы тот перегрыз мне глотку…
Пока я ползу, мне на глаза постоянно попадаются мои руку — ободранные и бледные, с выдранными кусками брони, которая даже и не думает восстанавливаться. Моё тело лишилось большей части доспеха, обнажив самые уязвимы части тела. Меч я не в силах нести или волочить за собой. Да, я жалок. Но я иду к цели… Ползу! А этот могучий зверь, прячущий свою маслянистую шерсть в тени от прямых лучей солнца, даже не смотрит на меня. Всё его величие заключается в гордой стойке, которую он не посмеет нарушить кивком головы, чтобы разглядеть насекомое, что осмелилось копошиться в траве возле его ног.
Но тебе придётся! Слышишь! Тебе придётся обратить на меня внимание!
До лося — пару метров. Надувной ковёр из сотни сосудов сузился до ширины дверного проёма. Был бы у меня меч… быть может я смог бы перерубить кабеля и оставить всё зверьё без света… Но так неинтересно…
Двумя руками я схватился за один из кабелей. Толщины его было достаточной, чтобы я смог крепко обхватить пальцами и потянуть на себя. Разогретый под палящим солнцем провод пульсировал в моих руках, словно вырванное сердце. Мои ладони чувствовали ритм. Это был ритм целой звериной армии, ворвавшейся в деревню. Я потянул сосуд на себя. Стиснул зубы и тянул. Дёрнул рывком. Еще раз дёрнул. А потом выпустил из обессиленных рук горячий шланг. Всё без толку.
Зверь не обратил никакого внимания на мою бесполезную попытку мелкого вандализма. Прекрасная морда оставалась каменной, на неё даже жалкие мухи не садились, в отличии от меня. Он лишь фыркнул, когда я подполз ближе. Чёрные глаза не обращали на меня никакого внимания, моя беспомощность вызывала в нём отвращение, которое он подавлял своим смирением к моему жалкому виду.
Ну хорошо, приятель, если на тебя даже мухи на садятся, то попробую занять их место. Думается мне, такую назойливую гадину ты еще не встречал на своём пути. Хочешь не хочешь, а смахнуть меня придётся.
Я подполз еще ближе. Пучок сосудов сузился до ширины моего тела. Я скатился на траву, у самых ног зверя. Открыл глаза, и жажда меня объяла с новой силой. Копыта лося утопали в огромной луже крови, простирающейся целым морем из самого сердца леса. Кровавые паутинки крошечных сосудов оплетали тонкие ноги лося до самых колен. Мне даже показалось, что животное находилось в некой ловушке, или капкане. Прекрасная шерсть оказалась сухой и чистой, без проплешин и какой-либо чужой крови. Совершенный зверь, лучший из своего вида.
Я вцепился пальцами в густую шерсть, под которой прятались рёбра зверя. Подтянулся, и сумел встать на ноги. Меня шатало, кружилась голова. Могучее тело зверя было с мой рост, а вот поднятая голова с огромными рогами возвышалась надо мной, и мне приходилось смотреть снизу-вверх. Я встал напротив головы, схватился пальцами за алый рог.
— Не хочешь замечать меня вовсе? — спросил я.
Как я и ожидал, мне никто не ответил.
— Тогда я зайду без стука! — крикнул я, прямо в свисающее лосиное ухо.
Я схватился обеими руками за рог, подпрыгнул и начал подтягиваться. Простейшее движение вызвало у меня не мало трудностей. Боль терзала руки и спину, мышцы во всём телом словно обожгло кипятком. Я замычал, закрыл глаза, но сумел еще подтянутся и закинуть правую ногу на длинную морду лося. Зверь всё также стоял столбом, не обращая на меня никакого внимания. Я еще раз подтянулся, и сумел усесться на морде лося как на седле велосипеда. Схватился руками за оба рога. Осталось дать газу, но не сейчас… потом…
А сейчас! Я откинулся и со всего маху вмазал своим лбом прямо в лоб лося.
Яркая вспышку в миг умерла в кромешной тьме. Все звуки утихли. Здесь не было ни криков, ни воплей. Здесь не было никакого рёва. Усталость, холод, жар и боль уплыли вглубь пустоты, оставив от меня человеческую оболочку, внутри которой — глубь космоса. Я стоял на полупрозрачном блюдце, окутанный беспроглядной тьмой. Я покружился вокруг себя, ища глазами зверя. Но передо мной предстал совсем иной зверь.
Там, на противоположной стороне полупрозрачного блюдца, плывущего по бесконечной пустоте, стояла девушка. Она была в замешательстве, нервно оглядывалась по сторонам. Мне показалось, что окружающая обстановка пугала её.
Я приблизился. Присмотрелся. Девушка мне показалась чертовски знакомой. Она посмотрела на меня. Её глаза скользнули от самого пола до моего лба. Я повторил её действия. Пухлая девчонка с медленно формирующимся пузом; как бы она уже не старалась — изнурительные тренировки в спортзале, и пусть даже она себя будет морить голодом — живот останется с ней до конца жизни. Приемлемая грудь, она всегда такая при таких габаритах. И вся эта красота была завёрнута в уродливый целлофан ожогов. Вся её кожа была один огромным розовым рубцом. Обожжённые губы уже никогда не сомкнуться, став неизгладимой частью носа и подбородка. Щёки стали продолжением оплавленных ушей. И её волосы… Редкие пряди чёрных волос распутанными нитями скатывались с плеч до грудей, лишённых сосков. Жуткие шрамы она получила не в пожаре… Что-то другое…
Я не могу вспомнить…
Над куском плоти, некогда бывшим носом, её глаза резко расширились. Прямо сказать вылупились, уставившись на моё лицо.
И я вдруг вспомнил…
— Ты⁉ — воскликнула девка.
Я шагнул к ней, но она вдруг отпрянула от меня.
— Это ты! — завопила она. — Но… но… как? Где мы?
— Где я могу найти тебя? — спросил я.
— Найти меня? — захохотала она. — Зачем?
Она вдруг поменялась в лице. Накинула строгие черты, остатки губы съёжились в злом оскале.
— Я уже вас нашла! — крикнула она и громко рассмеялась.
Интересно, она знает местные правила? Любопытство подтолкнуло меня к ней на встречу. Я уверенно зашагал, протягивая ей руку.
— Где я могу найти тебя? — настаивал я. — Зачем ты убиваешь людей в деревне?
Продолжая хихикать, эта дурочка трижды отпрыгнула от меня, словно играя на детской площадке. А когда я вновь шагнул к ней, она вдруг замерла. Её ладони легли на выпирающие бёдра и медленно поползли вверх по трудно улавливаемой талии до самых грудей.
— Нравится? — заигрывающее спросила она.
Не издав ни слова, я снова шагнул в её сторону.
— Какое странное место, — сказала она, — я тут другая, такая, какой я вижу себя во снах.
— Это не сон, — сказал я.
— Разве?
Она резко отпрыгнула назад и свалилась за край блюдца. Я дёрнулся вперёд, но в этом не было никакого смысла. Девушка из прошлой жизни покинула разум зверя, оставив меня с новым списком вопросов.
Тьма втянулась в точку яркого света, как моча в слив унитаза. Я ощутил боль, затем — своё тело. От лучей палящего солнца меня спасала огромная тень, накрывшая меня с головой.
— Червяк!
Меня затрясло. Голос Дрюни волнами накатывал на мой разум.
— Червяк! Ты живой?
— Живой… — прохрипел я.
Дрюня взял меня на руки и оторвал от земли. Я открыл глаза. На том месте, где стоял лось, никого не было. Даже на траве не было следов от копыт.
— Кровь… — простонал я. — Куда делась кровь?
— Кровь? — удивился Дрюня. — Когда я сюда пришёл, здесь не было никакой крови. Только пепел.
Пепел? Я обернулся в сторону деревни, и тут же зажмурился. Нам на встречу неслась толпа животных. Волки, кабаны, зайчики и лисы, прыгающие с одной спины на другую. Их оглушительный гвалт только сейчас обрушался на мои уши.
— Не бойся, — сказал Дрюня, — они не причинят нам вреда.
Голос моего друга звучал слишком уверенно. Сомнений быть не могло, его слова были непробиваемой защитой для несущихся нам на встречу зверей.
Когда меня обдало со всех сторон потоками воздуха, а проносящийся мимо звериный вой стёр все посторонние звуки, мы остановились. Земля тряслась под нашими ногами, в нос ударила пыль и что-то еще, мерзкое и прогорклое.
Когда всё утихло, Дрюня зашагал дальше и каждый шаг воина в тяжёлом доспехе из застывшего гноя сопровождался непонятным хрустом. Я успокоился, вновь разомкнул веки. Под Дрюнинами ступнями хрустел пепел. Я оглянулся. Всё вокруг, где лежали пульсирующие сосуды было завалено хлопьями пепла. Ступни моего друга утопали в сером песке, а когда он делал новый шаг — его ступня прорезала пепельную гладь, как нос корабля.