— Ты… — вдруг ожил Хейн, обращаясь к своей хозяйке. — Ты обещала мне, что я убью его… Ты обещала, что сделаешь меня сильным и непобедимым, если я приведу его к тебе…
Женские глаза глянули на объятое дрожью мужское тело с отвращением.
— Ну раз я обещала, я сдержу своё слово, мой милый.
Женская ладонь легла на шею мужчине и от прикосновения Хейн дёрнулся еще сильнее.
— Ты получишь силу! — взревела женщина, наклонившись к уху Хейна. — Ты получишь всю силу своего народа, преданного тобою! Ты станешь непобедимым!
Раздался хруст костей, Хейн взвизгнул словно дворняга. Страшные судороги скрутили его тело, но он продолжал стоять на четвереньках в ногах «кровокожа». Было видно, как пальцы женщины напрягаются, с силой сдавливая бледную кожу на мужской шее. Голова мужчина опустилась, с губ потекли блестящие слюни. Ему оставалось обоссаться, и полная картина — «ничтожество человеческое» была бы завершена страшным мастером, стоявшим над ним с лицом спятившего безумца.
Стало понятно — нас ждёт безумие. Мы и так уже повидали столько творений этого мастера, что сейчас даже было страшно представить последствия.
Губы женщины что-то шепнули, после чего растянулись в злостной улыбке. Закованная в кровавую корку ладонь разжала пальцы и медленно поплыла вверх, возвышаясь над трясущимся Хейном. В пустом пространстве между головой мужчины и ладонью женщины что-то блеснуло. Мои обычные глаза никогда бы не смогли разглядеть то, что увидели звериные. Из шеи Хейна к женской ладони тянулись пульсирующие сосуды. Быть может вены, а может быть и нервы.
Кровавая мученица подтянула ладонь к лицу и начала с пристрастием рассматривать тонкие канатики, уходящие к телу мужчины. Она вдруг сжала кулак, дёрнула рукой на себя и громко рассмеялась.
Хейн стал её марионеткой. Он закричал от боли, задёргался, словно пол под ним стал раскалённым, но его воля была в чужих руках. Предатель не мог встать и убежать. Он даже не мог требовать, чтобы его отпустили. Он стал игрушкой в чужих руках.
— А вы знали, — голос женщины раскатился барабаном в пустотах дуба, — что людская кожа звучит куда приятнее любого инструмента? Я уверена, что вашим ушам довелось слышать музыку плоти, но то, что я сыграю для вас — станет самым прекрасным, что вы услышите перед смертью. Иной раз, натянутые мужские нервы звучат куда звонче дорогих струн.
Женщина ударила пальцами по натянутым нервам.
Сегодня концертный инструментуй этой женщины — Хейн. Мужчина заорал так громко, что Осси пришлось зажать уши. Даже Кара вдруг завыла, так невыносимо было слушать жуткий вопль, бесконечно отражающийся от стен дубовой пещеры.
Мужчина еще долго вопил, пока «кровокож» не опустил ладонь, сняв напряжения со «струн».
— Хорошо! — восторженно закричала она. — Отлично! Великолепно!
Женщина наклонилась и дважды ударила ладонью Хейна по щеке.
— Ты моя умница, — она продолжала своё ликование. — Еще!
Женская ступня, затянутая в кровавую корку, легла на спину мужчине, и новый удар женской ладонью обрушился на человеческие струны.
Она напоминала рок музыканта, стоявшего на сцене перед огромной аудиторией. Голова задрана, нога на огромной колонке, в руках гитара. Её главный инструмент вопит на всю дозволенную мощь, разрывая свою глотку, а зрители зажимают уши, не в силах терпеть этот дерьмовый концерт.
— Ну как вам? — обратилась к нам женщина, когда Хейн стих. — Согласна-согласна, звучит так себе. Да⁈ — вдруг взревела она на Хейна и врезала ему ногой в рёбра.
Мужчина рухнул набок и затрясся.
— Дай я прикончу эту суку! — прошипела Осси, натягивая тетиву со стрелой. — Попаду точно в глаз!
— Я думаю, — сказал я, — не всё так просто.
— Но я готова рискнуть.
Осси разжала пальцы, давая натянутой до предела тетиве вложить всю энергию в стрелу. Раздался свист. Было видно, как деревянное древко блеснуло в зелёном свечении и воткнулось в стену дуба позади «Кровавой мученицы».
Появившаяся в один миг кровавая паутина из тонких сосудов сошла с женского лица, защитив кожу от смертоносной стрелы.
— Вам надоел мой концерт? — выдавила женщина сквозь стиснутые зубы. — Потерпите, впереди самое интересное!
На наши плечи обрушился хищный взгляд, не суливший ничего хорошего. Женщина в кровавом доспехе выпрямилась во весь рост. Продолжая сжимать в правой руке пучок мужских нервом, она откинула голову, а её подбородок запрыгал, заливая всё вокруг жутким смехом. А потом её ноги оторвались от глянцевого пола, отразившим зелёный свет огня на медленно вздымающееся в воздухе женское тело.
Она возвысилась над Хейном. Затем над своим троном. Дорогая отделка трона из человеческих лиц вдруг потянулась следом за женщиной. Это оказался плащ, сотканный из нескольких дюжин мужских лиц, продолжающих шевелить губами. Подол плаща расправился чуть выше женских ступней и начал еле заметно развиваться, словно в него бил слабый ветерок, которого тут конечно же не было. Природой шевеления плаща оказались толстые пульсирующие вены, показавшиеся в зелёном свете. Десяток кровавых труб выходили из женской спины и уходили прямиком в глянцевую гладь кровавого пола, удерживая «кровокожа» на весу.
Женщина снова засмеялась. Трубы оживились, пульсация стала чаще, сопровождаемая звуком гонения воды. Кулак, держащий пучок нервов выступил вперёд, и резко разжался. Раскрытая ладонь повисла над телом Хейна. Нам показалось, что женщина его отпускает, возвращает ему его же нервы. Но это было ошибочное мышления в столь жутком мире, запертом внутри огромного дупла дуба.
Сосуды Хейна продолжали тянуться от женской ладони, уходя прямиком в его шею. На наших глаза каждый сосуд вздулся, дико запульсировал, словно прогоняя сквозь себя сотни литров крови.
Громко завыв, Хейн перевернулся на спину. Его усыпанное блестящими каплями пота тело выгнулось в болезненной агонии. Он молчал, но трясся с такой силой, что руки, ноги и голова стучали об пол с таким мягким звуком, словно его били палками.
Сосуды, тянущиеся из женской ладони, раздулись до толщины детской ручонки. Эти розовые сардельки начали раскачиваться, касаться друг друга, издавая неприятный уху звук чавканья. Но это еще было терпимо.
На наших глаза тело Хейна начало меняться. Мужчина начал надуваться, разбухать. Растянутая кожа побледнела, покрылась трещинами из тысячи растяжек. Шея Хейна раздулась так, что голову выгнуло вбок, а из раскрытого рта вывалился влажный опухший язык. Мужчина пытался шевелить ртом, но подбородок упёрся в огромные складки на шее, продолжающие жутко разбухать на глазах. Хейн замычал. Одна из огромных складок подпёрла челюсть. Зубы с силой цокнули, откусив язык.
Мужчина затрясся и взвыл еще громче. Но его крики растворились в жутком звуке лопающейся кожи. Каждая растяжка на его теле порвалась, и тут же зарубцевалась бледной плёнкой. Тонкая плёнка снова растягивалась и лопалась. Срасталась, растягивалась и лопалась.
Срасталась, растягивалась и лопалась.
Хейн раздулся до размеров легковой машины. Силуэт его тела разрастался на глазах, словно на берег моря волны прибывали с новой силой. Хоть его руки и ноги походили на сосиски, но сквозь лопающуюся кожу можно было заметить равномерно увеличивающиеся мышцы. Росла не только его плоть, это уродливое тело обретало и силу.
Когда тело мужчины увеличилось до размера взрослого слона, дупло дуба наполнилось женским смехом. Продолжая порхать в воздухе за счёт огромных кровавых труб, «Кровавая мученица» широко улыбалась, видимо была довольна своей гнусной работой. Да, Хейн предатель, и не заслуживает пощады или сострадания, но то, что с ним случилось, вызвало внутри меня отвращением, за которым быстро скрылась жалость.
— Как и обещала! — взревела женщина. — Ты получил свою силу! А теперь воспользуйся ею! Убей Ансгара!
Словно перерезанная пуповина, пульсирующие трубы отсоединились от женской ладони и рухнули на бесформенное тело. Хейн обрёл свою свободу. Он заново родился. Переродился в урода, предав свою человечность. Предав всё человечество!
Бесформенная туша с гортанным воем перевернулась на живот. Тучное тело, чья кожа походила на один огромный рубец бледного тела зашевелило конечностями. Слоновьи руки и ноги заелозили по полу. Тело содрогнулось, кожа пошла волнами. Хейн сумел упереться ногой и даже чуть приподняться, опершись своими сосисками о глянцевую гладь. Голова мужчина раздулась не так сильно, как само тело. Лицо растянулось, кожа лопнула на щеках, губы надулись, но лик Хейна по-прежнему узнавался. Длинные волосы поредели, ниспадая на лицо жидкими локонами, за которыми невозможно было спрятать выпученные глаза.
Это уродливое чудище бросило на нас взгляд бесконечного гнева и оглушительно заревело единым воем сотни связанных между собой звериных глоток. Мы только успели вскинуть своё оружие, как разбухшее тело хромающей и какой-то неуклюжей, словно с трудом удерживающей непосильный вес поступью кинулось в нашу сторону.
Антон ЛагутинЧервь-6
Глава 1
Этого момента я ждал десять часов.
Радость одиночества отравляла воздух и делала его тяжёлым и прогорклым. Я не мог надышаться, я лишь мог задыхаться в ожидании конца. Каждый вдох — и мои лёгкие пылали и морщились, словно рыбий пузырь над пламенем от зажигался. Всё это время моё прекрасное лицо с чертами греческих богов кривилось, губы сжимались в тонкую полоску и белели, а язык непрестанно показывал свой кончик и оставлял вокруг себя влажную плёнку.
От невыносимой духоты я потел так сильно, что кружащие над моей головой мухи принимали меня за подтухший кусок мяса. Самые смелые приземлялись на моё голое тело, липли к коже своими крохотными лапками, и даже столь патовая ситуация не мешала им приятно покусывать меня.
И я даже не мог их прогнать!
Мои обе руки были заняты.
В одной я крепко сжимал свой дрын, в другой — смартфон, на котором я просматривал бесконечную ленту коротких роликов. Глаза с животным голодом вгрызались в экран телефона, а уши с невыносимым волнением пытались уловить те самые звуки, способные сплести в моём теле покрывало спокойствия, под которым можно спрятаться от окружающего мира. Спрятаться от жары.