моей спиной. Кара бросилась за добычей. И мне стало легче на душе, зная, что кабаний гной может навредить только тем, в ком протекает магия крови.
Раздались очередные мерзкие хлопки. Я насчитать два… Но сразу же раздался третий. Еще кабанов десять лопнет –и от моего войска останется желеобразная масса из смеси пепла и гноя.
Я подбежал к копью. Длань праха лежала по центру маслянистой лужи. Кровавая корка, прячущая древко,полностью растаяла, обнажив дерево. Я протянул руку и схватил копьё. Ладонь обожгло, но не сильно. Терпимо. Лёгкое покалывание пробежалось волной от ладони до локтя. А потом быстро потухло. Мои внутренние ресурсы потушили боль и восстановили обожжённый доспех, испепелив остатки гноя. Мне пришлось еще затратить добрую часть своей крови, чтобы вновь покрыть древко копья защитной коркой.
Окинув поле боя взглядом я увидел еще дюжину моих воинов, валяющихся на земле. Они медленно умирали, и им никто не мог помочь. Но это не самое страшное. Внутри леса я ощущал зверей. Множество. Их вполне хватит, чтобы от нас ничего не осталось. Мне нужно хоть что-то сделать. Не остановить, но хотя бы замедлить их.
Закрыв глаза, я мысленно обратился к лесу. Я попросил его успокоиться, унять гнев и отвлечься на прекрасное, окружающее нас со всех сторон. Жизнь. Я потребовал зверей задуматься о жизни. Ковыряясь в их прогнивших мозгах, я сумел отыскать медленно потухающую искру жизни, упрятанную так глубоко, что достать её будет не так-то просто. Но я сумел поднести ладонь и пальцами коснуться остывающей искры.
Зверьё замедлилось. Из гущи леса доносился вой. Раздался шум, напоминающий удар клыков о дерево. Зверьё пребывало в ступоре, но боюсь, что это состояние продлится недолго.
«Кара, ищи Бэтси!»
Волчица, покрытая несколькими слоями блеклого, чуть дымящегося гноя, пробежала мимо меня по дороге и бросилась в сторону домов, над крышами которых поднимался в небо столб света. Я бросился за ней. За моей спиной раздался тяжёлый топот — Хейн последовал за нами. Когда я обернулся на него, не трудно было заметить на огромном мясистом теле крупные ожоги, успевшие покрыться пузырями. Хейну тоже досталось, несмотря на отличную регенерацию.
Мы пробежали дома. Практически возле каждого, прямо у самого порога, лежали изувеченные тела, обескровленные, медленно пожираемые густыми роями мух. Отвратительно. Увиденное напомнило мне фрагмент из детства, когда мы с матерью покидали город по разбитым дорогам. На обочине всегда стояли прошитые осколками машины — привычная картина в те времена, вселяющая безнадёжность. Машин было множество, некоторые валялись в кювете, часть сгорела дотла, но те немногие, что сохранили свой внешний вид, по-прежнему внутри себя держали пристёгнутых людей. Изувеченные тела с почерневшей кожей сидели на мягких диванах, словно ничего и не произошло. Ладони водителя по-прежнему крепко сжимали руль, одежда казалась чистой, но тонкий слой пыли затмевал блеск новизны. И я уверен, если бы личинки мух не сожрали их лица и губы, они бы сидели с улыбкой на устах. Они были в шаге от свободы. Так говорила мать, заглядывая в окно очередной машины в поисках еды.
Дорога вильнула в сторону, уведя нас за дома. Я сжал крепче копьё. Увиденное поразило меня. Можно сказать — я охуел, и если бы у меня на голове были обычные волосы — они бы встали дыбом, а кровь застыла бы в жилах.
Огромный полыхающий костёр мог осветить маленький город.
На песчаном пустыре, окружённого десятком домов, стояло три врытых в землю дубовых распятья. К моему ужасы, все они были заняты людьми, или как минимум тем, что от них осталось. Две фигуры висели неподвижно, и хватило короткого взгляда в их сторону, чтобы понять: их осушили до костей, высосали всю кровь, оставив висеть распятыми на крестах в виде многовековых мумий. С ними всё ясно, а вот фигура, висевшая на кресте между ними, подавала признаки жизни. Странные очертания ввели меня в заблуждение, сразу нельзя было сказать — мужчина там или женщина извивается на кресте. Плещущие языки пламени урывками бросали свет на фигуру, полностью скрывшуюся под жуткой накидкой из копошащихся мух. Насекомые пребывали в постоянном движении, будто боялись замереть на секунду, или если прекратишь намывать маслянистую голову или тонкие крылышки — умрёшь на месте. Беспорядочные движения насекомых диктовались хаосом, и хаос на короткий миг приподнял завесу таинства с лица бедняги.
Мне было трудно поверить своим глазам, ведь облепленное мухами тело казалось таким худым и таким слабым, что при виде знакомых черт лица, в моей голове с трудом нарисовалось имя. Бэтси. Она заметно схуднула, кожа побледнела, и мне оставалось надеется только на то, что она не умрёт в ближайшие пять минут.
Меня переполняло желание броситься к Бэтси на помощь, но я вдруг заметил рядом с ней брошенные на песок тени не только от огромных крестов, но и двух фигур, стоящих недалеко от костра.
Одну фигуру я признал сразу. Им оказался человек, закутанный в серую робу с огромным капюшоном, надвинутым на голову так, что никто, даже ребёнок, не сможет увидеть его страшных губ. Руки воздеты к озарённому небу светом яростного пламени, виднеющиеся из рукавов почерневшие ладони окутаны стайками мух, которые не просто бесцельно кружили над вечно разлагающейся плотью, насекомые словно плясали, рисуя в воздухе серые языки пламени. Этим человеком оказался Гнус. Он стоял ко мне спиной, и будто не замечал. Но я точно знал, моё появление не то, чтобы стало для него сюрпризом. Он явно ждал меня. Мерзкие мухи давно изучали меня, сообщая своему хозяину о явившемся в столь поздний час госте.
Глава 6
Вторая фигура напоминала груду металлолома, словно грузовик протаранил металлическое заграждение и рухнул с моста на асфальт, смяв кузов в гармонь. Огромная и бугристая. И если бы не тяжёлое дыхание, я бы ни за что на свете не признал в этом угольном осколке льды живое создание.
Прокуратор Гнус махнул руками, и висящая на кресте Бэтси болезненно содрогнулась. Покрывающие её тело мухи отлипли от лакомой плоти и взмыли в воздух, разделились на несколько непроглядных серых туч и вдруг накинулись на вторую фигуру, сидящую рядом с Гнусом.
Влажная от гноя роба мерзко чавкнула, когда Гнус повернулся ко мне лицом. Лицом… То, что покрывало его череп было сложно назвать лицом. Лик ужаса. Обнажённые остатки зубов, полное отсутствие глаз, волос, бровей и носа. Под капюшоном скрывался почерневший череп, за который с трудом держалась вечно гниющая плоть. Личинки мух выползали из пустых глазниц и двигались в разные стороны, оставляя на почерневшей коже влажные следы, напоминающие татуировки. Эти мелкие мерзкие создания, напоминающие рассыпанные по полу рисинки, пытались доползти до естественных отверстий в черепе, будь то нос, ухо или раскрытый рот. Но ни одна из них не успевала. Личинки лопались, рождая на свет маслянистую муху с чёрным брюшком.
Подходя ближе к распятиям, я уже чувствовал, как сотни мух ползали по моему доспеху. Они изучали меня, собирали информацию, а потом быстро улетали к своему пристанищу, где садились на гнилую плоть и пропитанную миазмами робу и делились с хозяином своими свежими знаниями.
Хейн нагнал меня. Огромная туша, громко бухая ногами о землю, выбежала из-за домов и чуть не сбила меня с ног. Гигант замер в шаге и заворожённо уставился на огонь. Я даже не успел на него взглянуть, только повёл головой, как Хейн гортанно взревел и бросился в сторону крестов.
Прокуратор Гнус опустил руки. Огромное облако мух сорвалось с его прогнившей накидки и взмыло в воздух. Выглядело опасно и угрожающе. Ничем хорошим это не закончится. Я уже собирался подбежать и швырнуть копьё прямо в сердце этого ублюдка, но сидящая на песке фигура пробудилась.
Рядом с Гнусом медленно рождался огромных размеров уродец. Тело, накрытое ярким светом огня, выставило в сторону руку… Нет, это не рука… Лапа… Фигура выставила в сторону лапу, жадно вцепилась ею в землю и начало подрываться, неуклюже перевалившись набок. Когда оно подняло голову, по земле потянулась тень от оленьих рогов. Мне уже доводилось видеть подобное. Тело медведя, голова оленя. Монстр в кровавом доспехе встал в полный рост и тряхнул головой с кустистыми рогами, сгоняя с себя надоедливых мух. Затем он громко взревел и бросился на меня.
За моей спиной уже выстроилась цепочка из моих солдат. Их осталось мало, десятка два, но их ладони уверенно сжимали мечи в виде полумесяца и готовы были кинуться на врага при любых обстоятельствах. На Гнуса и этого жуткого медведя-оленя хватит сполна.
Зарычав, я побежал на монстра. В стороне раздалось жужжание мух. Рой обрушился на Хейна, и я даже представить себе не мог, как громко и жутко может вопить мой ручной уродец. Боль окутала его тело с ног до головы. Мухи впивались в мясистое тело, запускали свои хоботки как можно глубже и жадно сосали кровь. Ничего страшного, терпимо. Смертельной угрозы нет.
Как же я ошибался.
Окружающие поляну дома стали дня нас настоящей ловушкой. Почти каждая хата изрыгнула из себя по одному вздувшемуся кабану, готовому лопнуть в любой миг. Мне пришлось принять сложное решение. Суицидальное, но иного выхода я не видел. Либо мы все здесь умрём, либо…
Моя цепочка рассыпалась. Воины брызнули в разные стороны, нацелив свои мечи на несущихся сломя голову зверей. Скорее всего, не выживет никто, но такова цена победы. Кара не осталась стоять в сторонке, она отбежал от меня и накинулась на кабана, выбравшего меня своей целью. Раздался влажный холоп, за ним еще несколько. Я не оборачивался. Я продолжать бежать на монстра, нацелив костяной наконец в огромную грудь с огромным рубцом, соединяющим в крепком союзе оленью голову и тело медведя.
Монстр оказался очень неуклюж. Я прекрасно понимал, что внутри этого массивного тела сидит человеческое сознание, которое думает не как зверь. Он думает как человек. Он бежал на меня на задних лапах, с трудом удерживая равновесие. Переваливался из стороны в сторону, и чуть не заваливался на бок, когда огромная лапища угодила в мелкую ямку, или слишком глубоко утопала в песке. Ему бы встать на четвереньки и как настоящий медведь броситься на добычу… Но нет… На этой ошибке я и сыграл.