Я посмотрел на обременённое свежими шрамами лицо Ансгара, и спросил:
— Сколько у нас кораблей?
— Девять, — ответил он без лишних размышлений.
Я пробежался глазами по стоящим вдоль пристани кораблям. Оценил их величие и силу, ужаснулся от мысли, сколько было потрачено людской крови на создание каждого монстра, в котором тесно переплелись кровь и дерево.
Я приметил один корабль недалеко от нас. Судно было чуть больше размеров, в отличии от остальных, и больше ничем не выделялось. Но я будто слышал его. Он звал меня, через окружающий меня воздух я ощущал отчаянное биение, спрятанного где-то в утробе корабля сердца.
Я подошёл к мостику, брошенному с корабля на пристань, и поднялся по нему. Взойдя на палубу, я ощутил прилив сил, словно задыхающийся от угарного газа человек сделал первый вдох свежего воздуха. Корабль принял меня. Мне никогда не доводилось даже стоять радом с подобными конструкциями, и тем более управлять ими. Штурвала не видел вживую ни разу в жизни, но стоило мне пройтись вдоль палубы, я уже имел представление, как оживить эту махину и пустить в сторону горизонта. Каждый сосуд, что попадал мне под сабатон, отдавал глухим стуком, проносящим через всё моё тело яркие образы сущности корабля. Он словно живой. Думающий. Я подошёл к огромному штурвалу корабля, целиком увитого венами, и положил на него ладонь в кровавой перчатке. Судно дрогнуло, лежащие всюду канаты из переплетённых вен и сосудов мгновенно вздулись. Корабль был готов. Он ждал, когда я выведу его в море.
Сжав ладонью рукоять штурвала, я почувствовал сильный стук, исходивший из самого чрева корабля, глухой и раскатистый. За ним еще один. И еще. Словно билось сердце. Я убрал ладонь, и корабль вновь утих.
Позже, в минуты спокойствия и ожидания сборов, любопытство овладеет мною, и я позволю себе спуститься в тёмные трюмы корабля, где увижу полную пустоту. Ни коек, ни припасов, ни столов и даже стульев. Я увижу исцарапанные стены и полы, будто здесь орудовала стада диких зверей. Когда корабль качнётся на волне, меня пошатнёт, я вскину руку и врежусь клыкастым наплечником в стену. Под моим весом доски издадут стон, а на их поверхности появятся новые глубокие царапины, и тогда я смогу представить, как сотня кровокожих на каждой волне припадали к стене, оставляя на досках свои уникальные узоры. Я пройду еще глубже. Спущусь по лестнице и окажусь в комнате, в которой не смогу увидеть своих ладоней, даже если их вскину у самых глаз. Я ничего не видел, подвальную тьму хранил сам корабль, не давая лучам света пробраться даже через самую тонкую щель между досок. Горячий воздух пах сыростью и кровью. Да, я не видел, но прекрасно чувствовал у дальней стены что-то живое. Его сердце колотилось, разгоняя кровь по всему кораблю. И чем ближе я подходил, тем быстрее билось сердце. Мне не нужно протягивать руки. Мне не нужно прикасаться к тому, что там висит. Я прекрасно всё видел. Я видел кровь, текущую по венам человека, подвешенного над полом. Рисуемая в моём воображении картинка напомнила мне распятье, но без деревянного креста. Сотни пульсирующих сосудов обвивали руки и ноги бедняги, крепко удерживая тело в воздухе, чтобы ни одна волна не могла потревожить его покой. Он был двигателем. Он был сердцем корабля, к которому я сумел прикоснуться и найти общий язык. Возможно, этот человек один из тех, кому не повезло владеть кровавым даром, и дар стал для него страшной ловушкой. Тогда я подойду к нему, вытяну руку и коснусь ладонью его безмятежного лица. Я попытаюсь добраться хотя бы до его чувств. Но ничего там не найду. Передо мной висела лишь оболочка, без эмоций, чувств и сознания. Кукла с живым сердцем.
В тот день без единой капли сожаления я покину трюм и снова вернусь на палубу, чтобы пробудить корабль и отправиться за горизонт.
Но это позже, а сейчас, стоя на палубе корабля, мой взгляд упал на Ансгара. Парень взобрался следом за мной и всё это время не спускал с меня глаз. Он терпеливо наблюдал, как я расхаживал по палубе, осматривался, он ощутил дыхание корабля после моего прикосновения к рулю. Юный правитель дёрнулся лишь тогда, когда под его ботинками вздулись вены, а всё судно целиком издало влажный скрип, словно в лёгкие мертвеца закачали так много воздуха, что его грудную клетку распёрло.
Когда корабль успокоился, Ансгар подошёл ко мне, внимательно глядя себе под ноги.
— Ты умеешь ими управлять? — спросил он.
— Видимо, да.
— И что мы дальше будем делать?
— Мы поплывём через море, на возрождающиеся земли, где можем столкнуться с ещё большей армией кровокожих, и я не могу никому из вас гарантировать безопасность.
Ансгар через боль скривил левую часть лица и поддёрнул рассечённую в трёх местах бровь.
— К чему ты клонишь, Инга?
— Я не могу тебя просить следовать за мной. Ты и твои люди устали, вы проделали огромный путь и заплатили высокую цену.
Наверно, я недооценил причастность юноши к нашему общему делу. Его губы исказила злоба, и как только я умолк, он сразу же гаркнул на меня:
— Инга, мы делаем одно дело! У нас один враг! Мы пошли с тобой не ради того, чтобы остановиться на пол пути, а потом вернуться домой и сидеть за столами в ожидании неизвестности. Мой отец просидел всю жизнь за забором, окружённый мрачными мыслями о каждом новом дне, в который им приходилось ступать ежедневно! Если у нас есть возможность покончить со всем этим и начать спокойную жизнь — ты не имеешь никакого права предлагать мне отступить!
Ансгар красиво стелет, речи настоящего правителя. Парень отличный наследник, но если только останется в живых. Я никому не говорил, но всё время меня преследуют плохие мысли, быть может я и не умею видеть иных, но в благополучном исходе нашей миссии я сомневаюсь с каждым шагом. Парой мне кажется, что мы движемся далеко не по нашему сценарию, а будто нас подводят к черте. Подводят к кульминации, от чего я ощущаю себя угодившим в липкую лужу мазута. Я выбираюсь из неё, медленно, даже уверовал в спасение, но в любой момент остатки моих сил окончательно иссякнут, и я увязну так глубоко, что уже никто не вытащит меня наружу живым. Ансгар протягивает мне руку, я хватаюсь за неё… но велики шансы, что я утащу его за собой. Здесь, на этом корабле, в этом каменном городе, черта — край лужи мазута.
Ансгар положил мне на плечо ладонь в кожаной перчатке. Я почувствовал его тепло и крепость духа. Парня не остановить, он пойдёт за мной хоть за горизонт, и самое для меня важное, что я сумел почувствовать среди огромной волны чувств и переживаний, так это осознанный выбор. Не я его заставляю идти за собой. Он сам выбрал свой путь. И я только рад его выбору.
— Ансгар, мы отправляемся немедленно.
— Инга, я хочу просить тебя.
— Говори.
Ансгар повернул голову в сторону начала пристани, упирающейся в широкий песчаный берег, на котором по мимо моих воинов в кровавых доспехах стояли люди Ансгара, потрёпанные, измотанные и раненые в тяжёлых боях за город. Сколько их там — сотня, пол сотни? В любом случае — потери большие. Но я тешился мыслью, что нам удалось очистить город и захватить корабли.
— Мне нужно два дня, — попросил Ансгар, — похоронить павших и подготовить припасы.
Немного подумав, я кивнул ему, давая согласие. У меня появилась отличная возможность получше узнать корабли, и двух дней вполне будет достаточно.
Глава 14
Спустя двое суток, когда на горизонте начал медленно вздуваться красный шар как волдырь после ожога, ко мне пришёл Ансгар и сообщил о полной готовности.
Все эти дни я нисходил с корабля, проводя практически всё время на палубе за любованием прекрасным морем. Волны успокаивали меня. Даже в детстве, когда на моих глазах кто-то умирал, или пробегая по улицам моего города я видел на обочине людские трупы, я закрывал глаза и представлял несущиеся мне на встречу морские волны. Моя новая мать несла меня через руины и окопы, а я, вжавшись лицом в её грязную кофту, только и мечтал о том, что вот открою глаза и увижу морской берег. Но этого так и не произошло.
Всю дорогу я видел страдания и смерть.
Но сегодня иной день. Сегодня мы полностью окружим себя водой, и куда бы не упал мой взгляд — я увижу морскую гладь.
Из девяти кораблей мы забрали семь. Каждое судно было целиком забито моими воинами, большая часть которых разместилась в трюмах, где могла взяться за вёсла и вывести корабли из гавани.
Вместе со мной на корабле поплыл Ансгар, его люди, Осси и Бэтси последуют за нами. Я не хотел держать яйца в одной корзине, да и план у нас был такой, что, если всё пойдёт по пизде, они смогут нас прикрыть, или на крайняк — спасутся, уйдя обратно в море. Но я был абсолютно уверен в успехе моего хитрого плана.
Когда корабли были полностью заполнены воинами, а вёсла брошены в воду, я встал напротив руля и крепко сжал его в ладони. Нутро судно прогромыхало с такой силой, что глухой стук можно было услышать стоя в центре каменного города. Корабль ожил. Вены, оплетающие целиком судно, вздулись и начали мерзко пульсировать, отражая на влажной поверхности солнце.
Вёсла обрушились на морскую гладь и принялись её с лёгкостью вспарывать, как скальпель нежную плоть. Под стук сердца нашего живого двигателя, корабли поочерёдно покидали пристань задним ходом. Я спокойно стоял и дожидался своей очереди.
Я погрузился в раздумья, так как поймал себя на мысли, что за все эти двое суток никто из моих друзей даже не поинтересовался о дороге. Никто меня не спросил: знаю я маршрут или нет? Но парадокс в том, что я и сам себе не задавал этого вопроса. Прошло двое суток, а мыслями я пребывал или здесь, в городе из камня, или там — в неизвестности. Но между двумя этими местами мост уже был проложен в моей голове.
Когда я коснулся подвешенного на сосудах беднягу в трюме, я ничего не ощутил, кроме молчаливого холода в его голове, но я сумел разглядеть маршрут. Он был словно выжжен раскалённой иглой на уровне подсознания. И этот маршрут — единственное, что жило в голове бедняги. Это даже не воспоминание. Это рефлекс. Оплетающими судно сосудами этот навигатор ощущал тепло солнца, направление ветра и меняющуюся температуру воды. Полученные данные быстро корректировали направление судна, и когда мы покинули гавань и отплыли от берега на пару сотен метров, корабль ощутил ветер, ударивший нам в спину. Матчи пошатнулись, а канат сосудов, уходящий по ним до самого верха, вдруг вздулся. От него во все стороны потянулись крохотные сосуды. Казалось, будто невидимый паук плетёт паутину на месте парусов. Слой за слоем.