Губы монгола вяло шелохнулись, но сказанное я услышал четко.
— Я убил его? — спросил он.
— Убил.
Хаген сумел улыбнуться. Мне пришлось обмануть его, но моя ложь заключалась только в том, что он умрёт чуть раньше старика. Правда не спасет умирающего, он достоин уйти победителем.
— Дочь… — кровь залила ему всё лицо. Свежие брызги окропили губы, щёки и потекли вниз, смывая песчаные комочки, облепившие всю кожу. — Найди мою дочь… Скажи ей что я…
Он умер у меня на руках. Остекленевшие взгляд застыл, навсегда уставившись в мои глаза, и даже когда я положил тело на землю и встал рядом, он будто продолжал куда-то завороженно смотреть, словно там скоро что-то появится, и он никак не мог пропустить этот момент.
Позади раздался болезненный хрип. Обернувшись, я увидел Ансгара, прижавшего ногой старика к земле. Я подошёл и опустился рядом с ним на колено. На удивление, он еще был жив, но вялый взгляд с трудом цеплялся за моё лицо, да и сбивчивое дыхание ничего хорошего не сулили.
Я попросил Ансгара убрать ногу с плеча старика; в этом откровенном символе превосходства не было никакого смысла. Обритая голова медленно легла на песок, губы приоткрылись, и он задышал спокойнее. Боль слегка отступила.
Я спросил у него:
— Мне сказали, что недавно прибывшие дети сумели убежать. Это правда?
Крепкий орешек. И если я подумал, что Хагану удалось его расколоть, то сейчас мне стало понятно, как сильно я заблуждался. Издевательская улыбка изогнула лицо, но скрыть боль целиком не смогла.
— Инга… это твоё настоящее имя? — спросил он, и вопрос его заставил меня замешкаться.
— Нет, — ответил я.
Ансгар выдавил удивление на лице, но промолчал, а старик улыбнулся еще шире.
— Чего ты добиваешься? — спросил он после короткого молчания.
— Я хочу освободить детей, и добраться до судьи Анеле.
— Она убьёт тебя. Ты не представляешь её силу. И твоя армия тебе не поможет.
— Но я всё же попробую.
— Дело твоё… — он закашлялся, брызнув себе на рассеченную грудь кровью. — Мне уже плевать. Я не увижу сегодняшнего заката, и меня печалит только это.
Мне не хотелось, чтобы он умер так быстро. Мне вообще не хотелось, чтобы он умирал. Сегодня мы стали безжалостными захватчиками, которые после себя не оставили никого в живых. Даже умудрились смертельно ранить старика. Опасного старика. Смертельно опасного. Наверно, я могу помочь ему. Для полного исцеления не хватит моих запасов, но угомонить боль у меня получится. Быть может, он увидит закат в последний раз, а вот восход солнца уже пройдёт без него.
Я вскинул руку и хотел уже положить ладонь ему на грудь, как вдруг он резко схватил моё запястье. Хватка была настолько крепкой и сильной, что он смог увести мою руку в сторону, несмотря на моё сопротивление.
— Не надо, — прохрипел он. — Не надо ко мне прикасаться. Твои силы тебе еще понадобятся, а я хочу уйти быстрее. И не думай, что ты решила сделать благородный поступок. Ты собиралась продлить мои муки.
Пальцы старика разжались, и рука рухнула в полном бессилии, будто он отдал последние силы, чтобы избежать моего «благородства».
— Дети действительно сбежали, — старик говорил правду, я слышал искренность в его словах.
— Куда?
— Откуда мне знать… Ищи в городе. В пустых домах полно места, где дети могут скрыться от посторонних глаз.
Полно улиц. Меня удивляло, что вообще в этом непонятном городе есть улицы, и тем более, они имеют названия. Словно кто-то за собой пытается перекачивать свой прошлый мир. Свою прошлую жизнь. Мне хватало одного взгляда на пальмы, за которыми высились стены цвета запёкшейся венозной крови, чтобы оценить масштаб размаха. И он меня бесспорно впечатлял. Я могу ошибаться, но даже сейчас, ведя взгляд по горизонту, я не вижу ни начала, ни конца. Плотный забор из домов скрывает не только песчаный пляж с серебристом морем. Там, внутри города оседают даже звуки.
Дома, дома, дома…
Кто-то постарался на славу. Приложил немало сил и труда. Но ради чего?
Я вдруг уцепился за названия улиц.
Победы…
Свободы…
Когда я вместе с Гнусом умирал в пылающей церкви, в мои мысли вплелись слова. Чужие, словно брошенные мне как хлеб голодным птицам.
Улица Свободы.
Я вновь упал на колено возле старика и, уставившись в его глаза, спросил:
— В этом городе есть улица Свободы?
Он удивился, явно не ожидая услышать из моих уст что-то подобное. Глаза его обратились в узкие щёлочки, голова оторвалась от песка, и он уставился на мою булаву, висевшую на поясе из кишков Дрюни.
— Откуда у тебя это оружие? — спросил он.
Я не стал ничего скрывать, или изображать из себя героя, забравшего оружие из мёртвых рук своего врага, хоть так оно и было.
— Это подарок. Так сказал Гнус перед смертью.
— Гнус? — удивился мужчина, откашливаясь кровью. — Гнус умер? Этого не может быть.
— Может…
— Ты не понимаешь. Ты думаешь, что убила его. Видимо, он так хочет. Любопытно… он подготовил тебя. Послушай, ты должна найти его, срочно!
— Нет! — гаркнул я. Я уже устал жить по чужим советам и наводкам. — Мне нужно найти детей!
— Найдешь Гнуса — найдешь и детей. Разверни меня лицом к городу…
Седобородый опёрся ладонями о песок и попытался приподняться, но рана на груди влажно хлюпнула, раздался мерзкий звук ломающихся костей. Мычание и кровь свежей порцией вырвались наружу, брызжа во все стороны. Его могучие руки затряслись и уже готовы были полностью лишится сил и обрушить старое тело на песок, но я вовремя опустился рядом с ним и подхватил за подмышки. Я развернул его лицом к городу, как он и попросил. Мои руки продолжали держать его спину на весу, а бритая голова затылком легла мне на плечо. Даже через доспех я ощущал с каким трудом давался ему каждый вдох. Вместо заката ему пришлось наслаждаться серой пеленой на горизонте.
Трясущейся левой рукой он указал на серую пелену и повёл указательным пальцем влево, как будто бы прорезая её ножом.
— Вон там, — сказал он. — Видишь?
Я пригляделся. Ничего особенного. Палец указывал на два дома, стоящие к нам торцами и уходящими своими хвостами в глубь города. Девятиэтажки. Быть может чуть выше, отсюда не сосчитать.
— Вижу, — ответил я.
— Тебе нужно пройти через всю улицу между домами в лучах палящего солнца, а затем — свернёшь налево. Дальше слушай жужжание мух и поглядывай на небо. Старайся избегать распятий, недостроенные дома ежедневно посещают лекари с охраной.
— Я могу осадить город?
— Возрождающийся город окружают несколько сотен таких лагерей как этот. Боюсь, у тебя ничего не выйдет.
— Чем ты здесь занимался?
— Учил кровокожих сражаться. Но как видишь, что-то у меня хреново получалось.
Его губы уже были готовы издать смешок, но лицо мужчины полностью скривилось от боли. Несколько глубоких вдохов. А потом он задышал так часто, что я начал отсчитывать мгновения до его смерти. Белоснежная борода свалялась и напоминала веник, опущенный в ведро крови.
У меня были некие подозрения на счет этой личности, и я не сумел удержаться.
— Кем ты был в прошлой жизни?
— Следаком… Но это неважно! Здесь мы все заложники, и живём по её правилам. По правилам судьи Анеле.
— Ты остался в обычном человеческом теле, зачем?
— Так желала она. Я не выбирал. Но я рад, что наконец пришел такой как ты… мы станем чуточку свободнее… мы все поднимем глаза на солнце и насладимся его теплом… мы все наконец сможем выдохнуть…
Он выдохнул и обмяк у меня на руках.
Глава 21
Я прятался в тени пальм и никак не мог оторвать взгляд от знакомых очертаний города, скрывающего своё истинное лицо в пылающем мареве обеденного солнца. Меня отвлёк Ансгар.
Парень бесшумно подкрался со спины и положил ладонь в кожаной перчатке мне на плечо. Я даже не услышал поскрипывание кожаного доспеха, не услышал шелеста рукояти булавы о штанину, который всюду следовал за нами, как что-то незаменяемое, привычное и неотрывное от нашей реальности. Нашей жизни, где спокойствию и тишине я не могу выделить и короткого мига.
— Инга, — произнёс Ансгар, — ты решила, куда мы идём дальше?
Я повернулся к нему. Где-то в моих мыслях он еще всплывает в образе юноши, молодого парня с горящими глазами и непослушными черными кудрями, постоянно лезущими ему в лицо. А сейчас я видел перед собой мужчину. Настоящего, чьё лицо покрывали благородны бледные шрамы, исказившие некогда лицо подростка до неузнаваемости. Интересно, его бы узнала мать родная? Особенно сейчас, когда он обрил голову до короткой щетины? Самое главное — его узнавал я, хоть тон его стал грубее, а мысли гораздо шире. Настоль шире, что готовы были охватить весь остров, только бы выполнить свою миссию до конца.
— Да, — ответил я. — Нам нужно найти детей.
— Зачем?
— В них сила. С ними мы сможем противостоять судье Анеле…
— Я слышал слова старика перед смертью. Он ясно сказал, что этот город, — он кивнул в сторону серой стены на горизонте, — окружают сотни таких лагерей. Мы должны напасть на каждый! Мы должны убить всех кровокожих, способных нас атаковать!
Парень устал. Устал физически и морально. Наша дружба обернулась для нас чередой смертей, которым и не видно конца. Мы окунулись в бесконечные битвы, и, если тебе удастся вынырнуть наружу, — ты уже никогда не будешь прежним. К виду смерти можно привыкнуть, но привычка станет вредной. Вредной настолько, что все ценности окружающего вас мира, так долго прививаемые вам обществом, будут разбиты на мелкие осколки, место которым под пропитавшимся мочой ковриком в туалете.
— Мы потратим месяца на истребление кровококжих, — парировал я. — Рано или поздно о нас узнают, и тогда нам не избежать встречи со всеми кровокожами, живущих на этой земле. Мы не устоим.
— А что в том городе? Там у нас есть шансы?
— Ну, как минимум мы сможем завязать городские бои. Узкие улицы смогут уровнять наши шансы, если мы всё же станем удушающей костью в горле наших врагов.