Ансгара трясло от злости. Он подбежал ко мне и обрушился с призывом наказать виновных. Оружие он не убирал, булава угрожающе тряслась в воздухе, готовая обрушиться на голову сидящей над мальчуганом Сугар.
— Она чуть всех нас не убила! — ревел юный правитель. — Она убила моих людей!
— Она защищала себя, Ансгар! — взревел я на него и схватил его руку с зажатой булавой. — Успокойся! Так бывает. Ты ни в чем не виноват!
— Инга! — рявкнул он, брызнув слюной. — Мои люди погибли!
Сугар делала вид, что ничего не слышит, водила круги и нашёптывала неразборчивую молитву. Можно был позавидовать её спокойствие, но лишь представив сколько пришлось ей пережить, становилось очевидно, что причиной её непоколебимости служил притуплённый страх. Ансгар сотрясал воздух, опасности он не представлял. Она это слышала так же хорошо, как я видел.
Та неприкрытая юность и наивность давно слезли с лица Ансгара, оставив после себя глубокие тени и уродливые шрамы, оставившие неизгладимые рубцы и на его ранимой душе, поддавшейся агрессии и позволившей неокрепшему разуму отправиться в пучину безумия, путь к которой указал ему я.
— Успокойся! — крикнул я, ловя его обезумевший взгляд. — Ансгар, она — дочь Хагана…
— Да мне плевать, чья она дочь! Здесь всё… всё пытается убить нас! Дочь, сын, отец! Кровокожи!
Взгляд парня упал на моё лицо с неприкрытым подозрением. Он облизнул губы, стирая выступивший на коже пот. Он бредил, и медленно сходил с ума, и я ничем не мог ему помочь. Я был вынужден отпихнуть его от себя. Мне пришлось дать ему понять, где еще теплиться сила, которой вполне хватит, чтобы от его отряда ни осталось и следа.
— Ты не доверяешь мне⁈ — спросил я, когда он отпрянул от меня на пару шагов.
— Я уже не знаю, где враг, а где друг!
— Ансгар, я твой друг! Как ты мог усомниться во мне? Мы проделали столь долгий путь, и ты всё еще видишь во мне кровокожа?
— Кто ты на самом деле, Инга? Я слышал твой разговор с Гнусом, я слышал, как ты признался в убийстве Андрея. Червяк! Почему Андрей тебя так называют?
— Есть вещи, о которых тебе не стоит знать, Ансгар! Андрей первым напал на меня, у меня не было иного выбора. К сожалению, он не разделял моих взглядов. Желание вернуть власть ослепила его разум и сделала слабым, когда ты каждый раз с ясным взором всматривался в будущее, думая о своем народе как о спасении, а не как о возможности стабильного достатка и постоянных утех. Ансгар, наш путь почти подошёл к концу. Я чувствую это!
— Я боюсь, что я и мои люди не увидят этого конца!
— Тебе и не придётся идти до конца, — я подошёл к нему, смотря в потерянные глаза. — Ты только выведи из города детей. Вы вернётесь домой и при помощи их силы сможете всё восстановить. Вы сможете построить новый мир, в котором всё будет подчиняться вашим правилам. Вы придумаете свои законы. И у меня нет никаких сомнений, что ты станешь справедливым правителем. Ты прекрасно знаешь цену страданиям и мукам, и не раз был свидетелем жестокой расплаты с теми, кто осмелился предать свои принципы.
Булава из отцовского черепа медленно опустилась, уставившись пустыми глазницами в землю. Ансгар громко сглотнул, облизнув губы. Веки устало опустились, на короткий миг спрятав от меня взгляд, в котором я успел уловить тяжелый груз сомнений.
— Инга, — сказал он, не размыкая век. — Мы дойдём до конца вместе.
— Я не требую от тебя самопожертвования, Ансгар. Ты и так сделал для меня достаточно, и спасение детей будет жирной точкой в твоём путешествии. Ты — герой, знай это. Людям нужен правитель, иначе всё превратится в то, что нас сейчас окружает. Ты должен жить.
Позади меня раздался детский кашель. Лежащий на земле мальчик в грязной робе был при смерти, его грудь нервно подёргивалась при каждом отрывистом вдохе, который с трудом совершал его организм, и если бы не «проклятье» Сугар, мальчик бы умер. Кровь в его жилах замедлялась до такой степени, что сердце попросту прекращало стучать. Его дар тоже считалась проклятьем.
Но для кого — проклятье, а кому — великолепный инструмент для достижении власти.
Увидев в столь юном теле невероятную силу, судья Анеле хотела убить его на месте. Но вовремя остановилась, наблюдая за тем, как её подданные поддались чужой воле и схлестнулись между собой в жестокой битве, когда в своей голове она не слышала чужих голосов. Её воля по-прежнему принадлежала ей, и только ей.
В этом мире природа создала противоядие на каждый яд, нужно лишь хорошо поискать.
Мальчика по имени Рузель доставили в эти земли вместе с остальными детьми. Он даже не знал о своем даре, пока армия кровокожих не посетила его земли. Только когда его вырвали из родительских рук, он громко взвыл и начал хрипеть. И хрипел до тех пор, пока кровокожи не выпустили его из рук, а его сердце не остановилось. Больше он ничего не помнит. Не помнит, как пересёк океан на жутких кораблях. Как его доставили в кровавый город. Сугар сказала, что он с трудом вспомнил своё имя, когда им удалось его освободить из рук кровокожих.
— Судья Анеле охотиться за ним, — сказала Сугар, вставая с колен и помогая мальчику встать на ноги. — Он обладает страшной силой, но дар его распространяется не на всех. Как жаль, ведь наши мучения могли закончиться куда раньше.
— Я не чувствовал его в своей голове, — сказал я, встав рядом с ними.
Заливаясь кашлем, мальчик отряхнул испачканную пылью робу, скинул капюшон. Я увидел обритую голову и по-настоящему мужественное лицо, закалённое болью и муками, прибитое к лицевых мышцам гвоздями, выкованным из побеждённого страха в жерле ярости, пылающей внутри его крохотного сердца.
— Как вам удалось сбежать? — спросил я у Сугар.
Порыв ветра накрыл нас зернистой пылью. Женщина укрыла рот с носом грязной ветошью, и, немного помолчав, ответила:
— У меня нет прямого ответа. Случай. Судьба. Во что ты веришь, кровокож?
Она не стала дожидаться моего ответа, да я и не особо горел желанием философствовать на тему избранности каждой индивидуальной личности в масштабах необъятной вселенной.
— Каждое утро нас разводили по улицам кровавого города, — продолжила Сугар. — Нас ждала строящуюся часть, где жуткие постройки только обретали свои очертания. Тогда еще мой отец мог стоять на ногах, чувствовав под голыми ступнями мягкую землю. Всё его тело было опутано пульсирующими венами, извивающимися как змеи на ветвях деревьев. Он был пищей, а я поддерживала в нем жизнь. Но такие как мы, — она обратила свой взор на Роже, — не только лечим плоть. Мы можем успокоить разум, даже вселить в полную жестокости голову частичку любви. Так произошло с Гнусом, когда его незаживающее тело принесли мне. Под пристальным взглядом омерзительного черепа я была вынуждена исцелить его тело, однако вместе с этим мне удалось подсадить в его голову семя надежды. Крохотную частичку добра, сумевшую отравить его жестокую душу. Добро проросло наружу, подобно прекрасному цветку на гниющем трупе. Гнус поддался сомнениям, рассказывал мне о каких-то странных временах, где он видел в небе стальных птиц, а по улицам такого же города, в котором мы сейчас находимся ездили стальные кареты без лошадей. Я была сильно удивлена узнав, что у такого создания как он была семья. Был ребёнок. Он стал другим совсем недавно. Что-то случилось на другой земле. Что-то существенное, заставившее его сильно измениться. И тогда я увидела надежду. Надежду на нормальную жизнь. Я обрела чувство спасения. Поверила в то, что смогу спасти отца.
Упоминание об отце омрачило её лицо. Глаза вновь наполнились слезами, но лишь редкие капли оставили тусклые дорожки на загорелой коже. Алые чешуйки струпьев, содранных со стен соседних зданий, осели на щеках Сугар и пропитались влагой, полностью стирая с моих глаза все упоминания о женской слабости. Острый подбородок вдруг задрожал, Сугар разомкнула слипшиеся губы и сказала:
— Если я не могу больше спасти отца, то я попытаюсь уничтожить кровавый город, отнявший у меня детство и родителей. А эти дети, — она посмотрела на мальчугана и Роже, — заслуживают спокойной жизни. Они заслуживают настоящего детства, без всего этого! Их дар должен остаться даром, а не оружием в чужих руках.
— На побережье есть деревушка с широкой пристанью, — сказал я. — Мы прибыли сюда на кораблях, на которых вы сможете уплыть домой.
— Судьба. Инга, ты посланница судьбы, иначе у меня не поворачивается язык тебя обозвать. Ты подарила мне надежду. Нам! Ты всем нам подарила надежду. Я благодарна тебе.
— Еще рано благодарить. Нам нужно отыскать всех детей, и только потом вы все покинете кровавый город.
— Я никуда не уйду, — отрезала она. — Пока город не будет разрушен, я не успокоюсь. А город падёт лишь когда судья Анеле обратиться в горсть пепла!
— Судью Анеле я беру на себя, — сказал я, давая понять Суаре, что помощники мне в этом деле не нужны.
— Одна ты не справишься, Инга. Ты даже не представляешь, какой силой она обладает.
— Возьмите меня, — раздался мальчишеский голос, — я хочу помочь вам.
— Рузель, — произнесла Сугар, и имя мальчика прозвучало с невероятной мягкостью. — Когда ты подрастёшь, то обязательно поможешь нам. Даже сейчас, нашему с Ингой разговору мы обязаны тебе. Ты сделал для нас слишком много. И каждый раз видя тебя без сознания, моё сердце болит, сильно. Я боюсь за тебя, ты понимаешь это?
Рузель закивал головой.
Хороший пацан, такой малой, а уже всё понимает. Из него вырастит настоящий мужик и храбрый воин, базару нуль. А если еще и свой дар подтянет, то сможет защитить любую землю от вторжения кровокожих, чем только прославится. Но у славы есть и обратная сторона медали — врагов наживёт себе — вагон!
Стоя здесь, в окружении пульсирующих пятиэтажек, я уже видел какая тяжёлая судьба ожидает паренька.
Одарив Рузеля тёплой улыбкой, Сугар перевела взгляд на меня и сказала:
— Остальные дети прячутся в доме в конце улицы. Поторопитесь.
Увидев мой взгляд, Асгар приказал своим людям собираться, когда моим воинам стоило лишь почувствовать эхо моего сердца. Улицы наполнились лязгом кровавых пластин, а шуршание кожаных доспехов стало чуть тише, и с каждым днём утихало всё сильнее. Меня пугал миг, когда, проснувшись по утру, я больше не услышу знакомых звуков и с ужасом констатирую гибель человечества в кровавом городе.