Миновав несколько узких пролётов, Сугар взмахом ладони попросила меня остановиться. В нос ударил спёртый запах. Пахло мочой и фекалиями, и я точно мог сказать, что подвальные крысы тут не причём. Шагая тихо-тихо, почти на цыпочках, она вошла в комнату и подняла над головой руку с полусферой. Оранжевый свет отразился от обелённого потолка и осветил комнату почти целиком. Вначале я услышал их ропот, вздохи и всхлипы. А затем я увидел их.
Из глуби подвальной комнаты на нас взирали несколько десятков испуганных детских лиц. Дети сидели на полу, привалившись к стене спинами. На всех — грязные серые робы, как на Роже и на самой Сугар. Лица перепачканы чем-то жирным, ноги и руки покрыты тонким слоем пыли. Волосы каждого давно не видели тёплой воды и мыла, и я не удивлюсь если увижу на их волосах стаи скачущих вшей. Картина была мне до ужаса знакома. Я никогда не забуду, как вжимался в соседского мальчика, когда от бомбёжек на нас просыпалась пыль с потолка. Многие обнимались, ища спасение в соседе, ища надежду в его взгляде, где тебе удалось увидеть крупицу смелости. Она так мала, её даже не разглядеть под микроскопом, но она всё равно будет казаться гигантской в сравнении с твоей. И всё что тебе хочется, чтобы сосед поделился с тобой. Дал хоть немного своей смелости. Крохотную песчинку, её хватит.
Но смелости никогда не хватит на всех.
Сугар повела рукой с огнивом, бросая свет на детей, примкнувшим к стае с края. Женщина словно считала их по головам, присматривалась к каждому, а когда среди грязных лиц не находила знакомого, вновь водила лампой. И только после того, как все дети были пересчитаны, Сугар подняла руку над головой. Только в этот раз перед моими глазами открылась совсем иная картины. Жуткая, вид которой вызывал множество вопросов.
Прямо над головами детей в стене из костного образовании был выдавлен человеческий силуэт. Руки расставлены в стороны, ноги сведены, голова повисла набок. Казалось, я смотрю на распятье, только вместо огромного деревянного креста — глубокая костяная ванная, а возвышенность Голгофы сменили утопленной в землю подвальной комнатой. Теперь мне понятно, откуда такой прочный фундамент у домов, построенных из переплетений пульсирующих вен и сосудов. Бедняга, чьи кости практически невозможно переломить даже сотней ударов кувалдой, закладывался в основание фундамента, а далее неведомая болезнь всё брала в свои руки, заставляя человеческие кости расти по заданной программе. Я был уверен в своих домыслах, лишнее тому доказательство висело на моём поясе и спине. Булава и щит из разросшихся болезнью костей. Жутко, но чертовски эффективно. Природа скрупулёзно соблюдает баланс сил на этой земле, но всегда найдётся тот, кто сумеет взобраться на одну ступень развития выше.
— Дети, это я, — прошептала Сугар, боясь напугать детей громкими звуками. — Я не одна, со мной пришёл друг.
Я видел с каким трепетом и надеждой детские глаза следили за каждым движением Сугар, и невозможно было не уловить с какой надеждой скользнул детский взгляд ей за спину, туда, где в темноте прятался я.
— Она и её друзья помогут вам выбраться из города, — прошептала Сугар, заходя в глубь комнаты. — Но вы не должны её бояться.
— А она страшная? — раздался детский голос, принадлежащий девочке, сидящей в самом центре кучки слёз и разбитых надежд.
— Нет, — присуще материнской ласке прошептала Сугар, — Инга красивая, но её внешний вид может вас напугать.
— Почему? — прошептала та самая смелая девочка.
— Потому что Инга — кровокож…
Не успела Сугар закончить предложение, как подвальная комната наполнилась визгом и криками. Дети вопили:
— Кровокож! Кровокож! Кровокож!
— Успокойтесь! — рявкнула Сугар. Сфера в её руках затряслась, бросив на стены колышущиеся тени.
Я не мог видеть лица Сугар, но судя по тому, что в подвале стало гораздо тише, дети видели перед собой далеко не добрую тётушку, раздающую с широкой улыбкой всем деткам конфеты.
— Она вас не тронет, — Сугар смягчила тон. — Она пришла помочь вам.
Женщина в грязной робе повернулась ко мне лицом и с улыбкой произнесла:
— Инга, зайди к нам. Дети хотят с тобой познакомиться.
Какое-то мгновение я не решался. Детские глаза повидали столько дерьма, что даже вид красивых игрушек перед их носом не сможет выдавить улыбки на их лицах. А тут я. Кровокож. Что может быть хуже? Да в принципе уже ничего. Мы забрались так глубоко, что чистенькими уже точно не выберемся. У всех останется неизгладимы след на всю жизнь. И сейчас самое главное — сохранить детские жизни, даже если придётся их напугать до смерти.
Я вышел на свет.
К моему удивлению воцарилась тишина. До меня доносился звук потрескивание углей в сфере и сбивчивое дыхание детей, не более. Никто не рыдал, не звал родителей на помощь. Дети с удивлением взирали на меня, как на какого-то суперкрутого персонажа из комиксов. Полные детских надеж взгляды скользнули по моему кровавому доспеху, окрасившемуся в свете углей в тёмно-багровый. Девочка с голубыми глаза неотрывно глазела на моё лицо. Она крепко прижимала к себе мальчика, но заметив улыбку на моём лице, выпустила его, а затем, набравшись храбрости, встала на ноги и сделал шаг в мою сторону.
— Ты вернёшь меня к маме? — спросила она.
Мой взгляд скользнул по лицу каждого ребёнка, сидевшего на полу, и на лице каждого ребёнка застыл вопрос девочки.
— Мои друзья помогут вам выбраться из города. Вы сядете на корабли и поплывёте домой, к своим родителям.
Девочка вновь шагнула в мою сторону, словно нащупывая ту безопасную дистанцию, где я не дотянусь до неё своими руками, а она успеет вовремя отпрыгнуть.
— Ты поплывёшь с нами? — спросила она.
— Нет. Мне придётся остаться здесь, в этом городе, — ответил я.
— Зачем? — протянула она, немного удивившись.
— Чтобы больше никто не смог оторвать вас от родителей.
— Почему ты плачешь? — спросила она.
Услышанное смутило меня. Можно было предположить, что девочка за слёзы приняла стекающий по поему лицу пот, но я ведь кровокож, а кровокожи не потеют. И только приложив ладонь к лицу, я понял, что девочка права. Из моих глаз текли слёзы. Настоящие, живые. Капля пересекла мою щеку и попала на губы. Я облизнул их, и за долгое время ощутил солоноватый привкус на языке, что лишний раз доказывало слова девочки. Это всё Инга! Её сущность, её человечность, её слабость! Вся она медленно, но уверено прогрызала выход наружу, каждый день затмевая мой разум какой-то ванильной банальщиной…
Но действительно ли она затмевала его? С трудом, но я попробую перефразировать… Может, она всё же лечит мой разум. Пытается залатать глубокие дыры в моей душе, мешающие жить обычной человеческой жизнью… А разве я жил не как обычный человек? Как странно, мне вдруг захотелось обнять всех детей, успокоить их, стать для них матерью, в объятиях которой они, наконец, почувствуют себя в безопасности.
Девочка встала подошла совсем близко. Она смотрела на меня снизу вверх исключительно всматриваясь в мои кровавые глаза. Ребёнок, которому на вид лет десять, может чуть больше, больше не боялся меня, не боялся моего взгляда и вида кровавых доспехов. Я вдруг ощутил вспыхнувшее тепло в правой руке, а когда перевёл на неё взгляд, увидел вложенную детскую ладошку в мою затянутую грубой коркой пятерню.
— Когда я вырасту, — прошептала девочка, — хочу быть такой же как и ты.
Она шептала так тихо, будто боялась, что остальные ребята могут услышать её слова. Боялась, что другие дети могут украсть её сокровенное желание, которым она поделилась только со мной.
В моей груди раздался треск. Дыхание сбилось, а сердце пустилось в такой безумный пляс, словно избегало встречи с раскалёнными иглами, медленно подбирающимися к нему со всех сторон. Я схватился за грудь и упал на колено. Девочка испуганно отпрянула, вырывая свою ладонь из моей, а остальные дети громко замычали. Сугар присела рядом со мной и спросила напуганным голосом:
— Инга, что случилось? Тебе плохо?
— Нет, — ответил я, — просто на нас напали.
— Где? Кто?
— Снаружи, — прохрипел я, с трудом подавляя в груди острую боль. — Мои люди гибнут, мне срочно нужно к ним.
— Дети, — шепнула Сугар, но её шёпот раскатился по подвальной комнате звонким эхом, — вы остаётесь здесь и ждёте, пока мы не вернёмся.
— А если вы не вернётесь? — спросила девочка.
— Мы обязательно вернёмся, — ответил я, одаривая ребёнка своей уверенностью у с трудом выдавленной улыбкой.
Вместе с Сугар мы бросились к выходу. Женщина бежала позади меня, освещая непроглядные коридоры подвала своей полусферой. На бегу я снял с пояса булаву, выхватил щит. Когда впереди на стене показалась полоска алого света, проникшая внутрь через дверной проём, я ускорился, оставляя женщину позади. Лязг мечей и треск кровавой брони застали меня у самого выхода. Я выскочил из подвала, быстро поднялся по лестнице на уровень первого этажа и сразу же ворвался в драку.
Глава 29
Тянущаяся из подвала на улицу лестница из непроглядного чрева кровавой постройки показалась мне бесконечной. Секунды расползались жидким гудроном крохотных мгновений. Наверно, я даже не моргнул. Зернистый ветер бил в лицо, царапал кожу, но я не позволил себе закрыть глаза. Подвальная тьмы держала зрачки широко раскрытыми, позволяя безжалостному солнцу проникнуть в мои глаза с такой жесткостью, что я даже прослезился. Это ерунда, это даже не боль. Я не мог закрыть глаз. Не мог. Не имел права пропустить ни единого мгновения разверзнувшейся наверху битвы.
Мерзкий треск кровавых доспехов, рубящие жаркий воздух мечи и бесконечные вопли, искажённые булькающей в глотках кровью. Не нужно быть великим полководцем, чтобы на слух определить масштабы бойни.
Они колоссальны.
Лестница еще не успела закончиться, а я уже обомлел от увиденного. Широкая улицу полностью заполнилась сражающимися между собой кровокожами. Постоянно кто-то умирал, с завыванием падал на землю и сразу же обращался в кучу пепла, которую разбивали и втаптывали в землю сабатоны еще живых воинов.