Подбежав со спины, я сумел всю силу передать в один удар. Кончик лезвия оторвался от земли и нарисовал широкую дугу в воздухе. Меч ударил точно под рёбра, зайдя на всю ширину лезвия. Монстр пошатнулся, оглушительно взвыл. Тянущаяся к роже ладонь сменила цель, врезавшись в стену дома.
Я попытался выдернуть меч, но у меня не получилось. Продолжая реветь, Анеле развернулась, выискивая меня взглядом. Мне пришлось выпустить рукоять меча и кинуться к Роже вдоль стены. Мне повезло, Анеле было не до меня. Её беспокоил застрявший в боку огромный кусок кости.
Я подхватил Роже, и мы вместе нырнули в окно первого этажа прямо перед нами.
Что случилось дальше — я не знаю. Когда мы рухнули на пол квартиры, до меня донёсся искажённый болью голос Анеле:
— Жду тебя там, где всё началось!
А когда я глянул в окно — снаружи уже не было ни Анеле, ни Рузеля. От обиды я стукнул кулаком по полу и стиснул зубы. Казалось, что всё кончено, но это было страшным заблуждением. На улице всё еще продолжалась битва, а рядом с подъездом лежали мои друзья.
— Роже, — сказал я девочке, вставая на ноги. — жди меня здесь! Сейчас нам как никогда понадобится твоя помощь!
Она послушно кивнула, вставая рядом со мной.
Выбежав из подъезда, я первым делом кинулся к Ансгару. Всю трагедию я увидел лишь когда упал рядом с ним на колени. Парень дышал, тяжело и мучительно. Да и жизнь стремительно вытекала из рассечённой груди. Меч Анеле сумел перерубить плечо, рёбра и разорвать в клочья лёгкое. Я не сразу заметил быстро расползающуюся лужу крови под его телом, большая часть впиталась в землю, но всё же тонкой струйке удалось подползти к моему колену и коснуться доспеха. Горячее касание подарило мне яркую вспышку, в которой я ощутил вселенскую свободу. Свободу такой силы, что даже я не мог управиться с этой кровью. Непослушная, так обзывали кровь Ансгара недруги, и теперь я их прекрасно понимаю.
— Ансгар, — сказал я, вглядываясь в его тускнеющие глаза, — держись! Сейчас тебе помогут!
К моему удивлению рядом пришла в себя Бэтси. С окровавленной головой она умудрилась встать на ноги и даже помочь перенести мне Ансгара в дом к Роже.
Аснгар почти не подавал признаков жизни. Из горла доносился сбивчивый хрип, разбавленный пузырящейся кровью. Он даже не мог пошевелить губами. Сдвинув на груди край расчётного доспеха, я пришёл в ужас, увидев под переломанными костями чуть бившееся сердце.
— Потерпи, друг, сейчас полегчает.
Я перевёл взгляд на Роже и рявкнул:
— Быстрее! Чего ты смотришь⁈
Девочка быстро вскинула над грудью Ансгара ладони, растопырила пальцы и закрыла глаза. В воздухе нарисовались круги, а с губ девочки начали срываться неразборчивые молитвы. Её ладони кружили и кружили…
Кружили и кружили…
Но ничего не происходило!
— Роже! — не выдержал я и закричал, — Почему не помогает! Что с тобой⁈ Соберись!
В комнату вбежала Осси. На её лице отчётливо читался страх и недоумение.
— Инга, — сказала она трясущимся голосом. — Кровокожи…
— Что — кровокожи?
Неожиданно, в моей груди образовался невероятный груз, вытеснивший весь воздух из лёгких. Я попытался сделать вдох, но дыхание словно встало. Застряло где-то в глотке. Закружилась голова. Через силу я сумел сглотнуть, и, наконец, медленно вздохнуть. Сердце бешено колотилось. И только сейчас я осознал, что снова почувствовал каждого воина. В миг я обуздал невероятное количество мучительных смертей, свершившихся за время бойни. И смерти не прекращались.
— Что… — промямлил я. — Что случилось?
Стоило мне задать вопрос, как ответ сам собой пришёл в голову. Рузеля похитили, а вмести с ним и его способность управлять всеми кровокожами испарилась. Баланса больше нет. На улице сражались наши против чужих. А чужих, как мне показалось, было раза в три больше.
— Осси, — сказал я, собравшись с мыслями, — забирай людей и поднимайтесь на крышу.
— Что с Ансгаром? — спросила она, даже не думая ни куда уходить.
Я посмотрел на грудь парня. Никаких изменений, тёмно-багровая кровь рывками изливалась наружу. Каждый удар сердца лишал изувеченное тела шанса на выживание. Какая страшная ирония.
— Роже, — бросил я, — почему не получается?
— Я не знаю, — заревела девочка, — у меня не получается…
Ансгар дёрнулся, из приоткрытых губ послышался протяжный выдох. В испуге я вновь откинул край доспеха, чтобы взглянуть на сердце. Оно не билось! Дерьмо!
— Роже! Он умирает!
— Я не знаю… я не могу его исцелить. Его кровь… она не подчиняется мне.
— СУКА! — закричал я. — Кровь!
Неподвластная кровь! Проклятье! Истинное проклятье! Больше ему никто не поможет. Теперь было окончательно ясно, что юный правитель погиб, с гордость сражаясь за своих людей. И друзей.
Я приподнял его испачканную кровью голову и затряс.
— Ансгар! Не умирай! Ты мне нужен! Я не справлюсь один с Анеле! Ты слышишь меня…
Он молчал. Предательски молчал, даже не думая пошевелить губами. Потускневшие глаза смотрели на меня, но стоило мне опустить его голову на пол, как взгляд уставился куда-то в потолок. Я опусти его веки, чтобы не видеть в его глазах лица Инга, готовой вот-вот разрыдаться.
— Ансгар умер! — крикнул я Осси. — Он умер!
Осси собиралась уже уходить, как я окликнул её:
— Постой! Мне нужна твоя помощь.
Я уже хотел распустить всех, отправить на крышу, где мы вместе дожидались бы своей смерти, но безумие в моей голове сумело породить еще большее безумие. Только конченный псих на такое решиться. Последний безумец, который просто не имеет права упустить шанс. Один на миллион. Живём один раз, надо всё попробовать.
— Осси, — сказал я воительнице, когда она встала рядом. — Когда тело Ансгара начнёт извиваться и дёргаться, словно охваченное огнём, ты должна его губы подставить к моим. Понимаешь?
Она в недоумении мотнула головой.
— Так надо, мы совершим последний поцелуй ради наших жизней.
— Инга, что ты задумала?
— Поверь мне, так надо! Ансгару уже не помочь, но я попробую кое-что от него забрать, — я повернул голову к стоящей рядом толстухе. — Бэтси, когда я поцелую Ансгара, ты должна схватить меня и держать крепко, очень крепко! Понимаешь?
Тучная голова на пружине из жира с трудом сдвинулась с места, изобразив кивок.
— Я буду орать, кричать, звать на помощь, но ты не должна обращать внимании. Держи меня крепко. Обхвати челюсть пальцами и не дай ей закрыться, это очень важно! Можешь даже её сломать, лишь бы она не захлопнулась, а когда Ансгар охватит озноб, вы соедините нас в поцелуе, это понятно?
Обе кивнули мне в ответ.
— А что делать мне? — спросила Роже.
— Отвернись!
Я нагнулся к Ансгару и страстно присосался к еще теплым губам.
Глава 32
Как там говорил Дрюня? Если хочешь завладеть телом и разумом — многого не требуется. Приложи совсем немного усилий. Всё просто, вспомни что-нибудь приятное из прошлой жизни: запах женских волос, первый поцелуй, секс с желанной бабой, первую драку, из которой ты вышел победителем. Первое убийство, подарившее облегчение. Вспомни тот момент, когда твой гормональный фон разбух до такой степени, что вот-вот хлынет наружу из всех щелей.
Но если ты хочешь забрать силу человека — придётся потрудиться. Придётся окунуться в самые кошмарные воспоминания, и лишь настоящий ужас, оставивший грубый рубец на твоей психики, поможет высосать всё. Забрать всю силу, которая только есть в теле, в котором тебе повезло очутиться. Или не повезло, это уже зависит от того, из какого угла тебе удалось глянуть на происходящее.
В моей жизни было так много ужаса, что другой бы на моём месте давно поехал головой. Поседел, замкнулся и не выходил бы на белый свет, боясь снова оказаться в той ситуации, после которой жизнь теряет какой-либо смысл. Самое страшное, когда снова ты говоришь себе — ну почему опять это произошло? Опять! Не-нет-нет! Только не это, я с трудом пережил тот кошмар, и вот снова! Но вся прелесть в том, что на десятый раз твой кошмар перестаёт быть кошмаром. Обыденность — теперь это так называется. Происходящее вокруг меня стало обыденность, и я взирал на ужасы войны пустым взглядом, не испытывая ни страха, ни переживаний, ни состраданий.
Мой ужас стал нормой.
И сейчас, оказавшись в кишках Ансгара, мне было очень сложно погрузить свой разум в топи ужаса. Я медленно тонул, захлёбывался, а ужас в глаза так и не появлялся. Но был один момент, который я никогда не смогу принять за норму. Это никогда не станет привычкой. И какой бы сукой и последней тварью она не была — она вырастила меня. Она не моя родная мама, но она мне мать, вытащившая мой разум из ада. Подарившая новую жизнь. Подарившая…
В тот день меня выписывали из больницы.
Лечащий врач пригласил меня в свой кабинет, где уже сидела она. Меня прикатила медсестра. Каждый день в меня вливали литры успокоительных, и тот день не был исключением. Солнце только встало, а я уже стоял с горстью таблеток, приём которых стал привычкой.
Она запихнула меня в психиатричку. Мне не было и шестнадцати, как моя домашняя комната сменилась на белые стенами лечебницы. Моя мягкая койка сменилась жёсткой кровать с накрахмаленным до хруста бельём. Вместо плакатов мои кумиров — унылые лица пациентов, ставшие моей новой семьёй.
Она запихнула меня сюда за убийство. Мне нужно было держать себя в руках, говорила она, но я не смог. Ты не умеешь себя контролировать, и мне страшно с тобой жить. Ты понимаешь, Тёмчик? Я боюсь за себя. Пусть мне сняться кошмары, но я не буду переживать перед сном, что будущая ночь может стать для меня последней.
Меня определили в психиатрическую больницу, специализирующуюся на травмах, полученных в детстве. Но я не считал себя больным, или поломанным, как выражались злые няньки. Я чувствовал себя здоровым, и не видел в своих поступках ничего криминального. Я решал вопросы так, как меня научила жизнь. Просто мне никто не сказал — что хорошо, а что плохо. Поломанные. Это они были поломанные своими родителями, которые привили в них злость и ненависть к детям. К детям, удушивших своих родителей. К детям, отравившим одноклассников. К детям, обрубившим тормоза у всех машин во дворе. Все наши деяния были обусловлены защитой, а не агрессией, как они пытались нам доказать. А потом эти люди пытались нас излечить от того, чего у нас нет.