Кромсал бы и кромсал, с улыбкой наблюдая за обрушением каждого дома. Но на это у меня не хватит и десятка жизней.
Впереди между домами я заметил что-то странное. Я замедлил бег, а потом и вовсе перешёл на шаг, с удивление рассматривая то, о чём неоднократно слышал. Впереди начиналась недостроенная часть города, и между первыми домами, на высотке шестого этажа висел человек. Распятие, где вместо деревянного креста — человек был подвешен в воздухе при помощи переплетения сосудов, тянущихся от недостроенных домов к вытянутым рукам. Он был почти голым. Непокрытыми оставались обритая голова, спина и ноги, остальные части тела скрывались за багровыми канатами, на которых солнце играло серебристыми бликами. Будущие девятиэтажки — ничто так не радует глаз, как эти дома, но на данном этапе строительства даже бросить на них короткий взгляд было трудно; крыша отсутствовала, стены медленно формировались, оплетая тонкими жилами костный каркас, и весь этот процесс сопровождался мучительным извиванием человека на привязи. Зрелище жуткое, особенно представляя беднягу, которому уготовили участь — стать фундаментом.
Я двинул дальше. Огромный меч пришлось снять с плеча и крепко схватить обеими руками. До моего дома совсем близко, и каждая постройка несла невидимую угрозу, даже не взирая на то, что все дома на этой улице были в процессе строительства.
Я шёл от дома к дому. Мой взгляд скользил по окнам, успевая заглядываться в каждую квартиру, в каждый подъезд, внутри которого уже правила тьма. Покачивающиеся над головой мученики громко мычали и постоянно дёргали ногами. Изнывающий жар и жестокий ветер были тем еще испытанием. У меня появлялось желание взобраться на недостроенный этаж и попробовать освободить бедолаг, но к чему могло привезти моё вмешательство — я не хотел узнавать. Я мог сделать только хуже. И всё, что мне оставлялось — беспомощно наблюдать за их тенями на земле, извивающимися в безумной пляске.
Между домами я увидел детскую площадку. Я сразу же вспомнил её по десятку качелей, на которых мальчишки виртуозно вытворяли пируэты. Мне как-то хотелось повторить популярный трюк, под названием «солнышко», но, когда после неудачного приземления одному из мальчишек качели прилетели в лоб, да так, что после этого он мог только пускать слюну, я сразу же передумал. Детская площадка располагалась во дворе моего дома.
Я сразу же огляделся. Мой дом тоже в процессе строительства, но до сдачи объекта в пользование граждан оставался пустяк. Девятые этажи почти полностью сформировались, оставалось пару подъездов — можно приступать к крыше. И вот в предпоследнем подъезде на девятом этаже и находилась моя квартира.
— Елена! — взревел я на всю улицу. — Я пришёл!
Мне никто не ответил, лишь пару бедолаг, висящих над головой, громко взвыли, словно испугавшись чего-то неведомого.
Я двигался вдоль дома напротив, вскинув голову и взирая в сторону моей квартиры. Сейчас дом выглядел примерно так же, как и в тот ужасный день, когда в стену влетел снаряд. Я лежал на кровати в своей комнате, и уже почти погрузился в сон, как дом содрогнулся. С потолка посыпалась штукатурка, рухнул шкаф, выбросив из себя все книги на пол. Меня охватил страх, из глаз хлынули слёзы, и всё что я тогда смог — громко зарыдать и начать звать родителей. Но никто так и не отозвался. Только потом, когда меня достали соседи и приютили на несколько дней, мне всё же стала известна правда, и правда заключалась в том, что мои родители погибли. Они сидели в соседней комнате, куда прилетел снаряд. От них мало чего осталось, но даже эти остатки было решено придать огню в нашем дворе. В тот день Елена и нашла меня. Позже у меня появилась «почти» новая семья.
Семья…
— Елена! — вновь крикнул я. — Где ты⁈
На высоте девятого этажа, в квартире, где отсутствовали стены, я заметил стоящий в полный рост силуэт, и, если бы крыша дома была достроена, ему пришлось бы согнуться. Это стояла она — судья Анеле.
Встав напротив, я пристально посмотрел на неё. Клонящееся ко сну солнце жидким светом омывало улицу, но даже этого света вполне хватало, чтобы разглядеть женское лицо с широкой улыбкой.
— Тёмчик, я рада видеть тебя! — прокричала она, и звон её голоса разлетелся эхом по пустой улице. — Как же я давно тебя жду. Ты не поверишь, и вот, наконец ты пришёл.
— Я пришёл убить тебя.
Эхо моих слов утонуло в женском смехе, полного призрения.
— Снова? Тебе не надоело? Может уже займёмся вещами по серьёзнее?
— Мне нужна ты! — гаркнул я, поднимая меч.
— Глупец! Тёмчик, зачем я нужна тебе? Утолить свой внутренний гнев? Ну хорошо, а что дальше? Ты думал о будущем?
Видимо, действительно у меня есть проблема — я никогда не заглядывал глубоко в будущее. Ну а какой в этом смысл, когда в любой момент может появиться тот, или что-то, и все ваши планы пойдут по пизде. Живём один раз, надо всё попробовать, а не зацикливаться на чем-то одном! Я уже открыл рот, но она опередила меня:
— Неужели ты не впечатлился моим шедевром? Оглянись! Это мой город. МОЙ! Представляешь себе, это всё я смогла создать в одиночку! А теперь представь, что мы можем создать вдвоём. Только представь… Весь мир, в котором действуют лишь те правила, которые мы сами и напишем.
— В этом мире уже есть правила, — крикнул я. — Их много, и они написаны простыми людьми, которые хотят спокойной жизни.
— Простые люди… — фыркнула она с пренебрежением в голосе. — В этом мире люди иные, Тёмчик. Они не такие, какими ты привык их видеть. Вся их жизнь — выживание. Жестокое и бессердечное. А то, что видел ты — результат моей политики! Тебе повезло очутиться в месте, где уже работали мои законы, и люди смиренно выполняли правила, установленные лишь мною! — она постучала себя по груди раскрытой ладонью. — МНОЮ! Хотя, по правде говоря, мне частенько хочется развязать войну, большую такую, кровавую. Скучаю по тем временам, когда весь люд управлялся сводом закона, а беззаконники ярко выделялись на их фоне, совершая именно те деяния, которые приносили больше всего удовольствия. Жаль, что наше развлечение шло в разрез с устоями государства. Однако, всё можно вернуть. А, Тёмчик? Неужели внутри тебя за время путешествия не разгорелась та самая искорка, делающая тебя уникальным среди угрюмого люда?
— Я… я…
Слова застряли в глотке. По правде говоря, за время путешествия мне хотелось убить многих, но я сдержал себя. И даже за совершённые убийства я испытывал угнетения совести, так как в них не было такой уж необходимости. Я просто закрывал потребность… Я заливал разгорающийся гнев. Но нужно признать, если бы не разум Инга, я бы давно ушёл в разгул. И никогда бы не получил столь верных друзей. Не познал бы увлекательных путешествий в кругу друзей. Не познал бы горе от утраты. Всё это время я жил, а не существовал. Признаюсь, искра внутри меня горит, но Инга не даёт ей разгореться. И только благодаря Инге мне удалось взглянуть на мир с другой стороны. С хорошей. Я увидел другую жизнь, где забота и дружба правят этим самым миром.
— Ну что ты там замямлил, Тёмчик? Не можешь решиться ответить мне — ДА! Это просто, открой рот и скажи: ДА! Скажи «да» нашим планам. Скажи «да» возможностью захватить весь этот грёбанный мир! Скажи «да» безоговорочной власти над всеми.
— Я скажу «да» возможности убить тебя! Я скажу «да» новым правила, введя которые в мире воцарится спокойствие, в котором люди познают добро, любовь и будут наслаждаться жизнью! Дети… То, что ты делала с детьми — не имеет никакого оправдания!
— Дурак! Эти дети сожрут тебя, как только станут взрослыми. Они свергнут тебя в самую глубокую яму и завалят трупами таких же как и ты, чуть стоит им почувствовать силу в своих руках.
— ЛОЖЬ! — взревел я. — Я стал свидетелем их благородства! И если ты всегда боялась упустить из своих рук власть, это не значит, что все, кто чуть сильнее тебя, соберутся её у тебя отобрать. Ты не познала жизни…
— А ты познал? — она вдруг переменилась в лице, сошла улыбка, а глаза спрятались в тени хмурых бровей. — Постой-постой… Ты хочешь сказать, что позволил чужому разуму паразитировать на тебе? Ты совершил ошибку, великую ошибку! Но прелесть в том, что ты можешь её исправить. Немедленно! Уничтожь разум девчонки, и твоя искра разгорится! Твои самые сокровенные желания прячутся в глухой клетке, изредка напоминая о себе скромными весточками, после которых ты срывался. Припоминаешь? Да! Правильно. А теперь представь, что у тебя есть ключ от той клетки, и вот-вот ты сможешь отпереть дверь, выпустив всего себя наружу. Давай-же! Сделай это!
Сердце бешено заколотилось. Я прекрасно понимал, о чём она говорит. В каждом из нас копится уйму желаний, которые мы с трудом сдерживаем внутри себя. Реализовать их — значит вернуться к животным инстинктам. А есть такие желания, лишь упоминание о которых нас ввергает в ужас. Но ужас нас охватывает не от того, насколько желания ужасны. Ужас из-за того, что нам это понравится. И мы захотим снова повторить содеянное. Вновь и вновь… Человек на то и человек, чтобы сдерживать беса внутри себя. Иначе, человек упадёт на четвереньки и обратиться в вшивую дворнягу, которой только и надо, что потрахаться, пожрать и поссать под деревом.
Я не хочу превращаться в зверя. Я хочу остаться человеком. Я хочу иметь друзей, а не бешённую стаю!
— Я не буду никого убивать! — проорал я.
— Но тебе придётся, Тёмчик, — засмеялась она. — Рано или поздно разум человека обретёт над тобой власть. Поглотит, и, скорее всего, уничтожит. Такой природный механизм. Ничего не поделать.
— Тогда я сменю тело…
— Люди стали для тебя чем-то вроде пальто в шкафу? Сегодня это, завтра то. Ты поступаешь подло! Ты хуже меня! Ты используешь их, рушишь их судьбы. Рушишь их жизни. Кого ты из себя возомнил? Благородного мученика, проживающие чужие жизни в надежде сделать их лучше? Нет, ты ошибаешься. Ты портишь их жизни. Не льсти себе.
В застывшем на краю девятого этажа огромном теле, укутанном в кроваво-молочный доспех, разум человека был уничтожен,