Своей вымазанной в блевотни тонкой головкой касаюсь тёплого глаза и начинаю двигаться вдоль века по слизистой. Доползаю до слёзного канала и начинаю пробовать вставить голову между ним и глазом. Поддеваю, расшатываю. Углубляюсь! У меня получается! Отлично! Я уверенно двигаюсь вперёд. Нащупываю что-то похожее на узловатый трос. Цепляюсь за него, обвиваю. И ползу вперёд, пока не утыкаюсь во что-то мягкое и извилистое.
Теперь время пати! Я начинаю тереться. Трусь о мозги, трусь об извилины, мне хочется добраться до серого вещества и окрасить его во все цвета радуги, сделать ярким и сочным! Да, ярким, сучка! Таким ярким, чтобы мне все завидовали! Да-да… О да… вот так… хорошо…
Да-да-да!
Горячая молофья обрызгала мозг. В прямом смысле я выебал бабе мозги! И в тот же миг мой разум разорвало на две части. Это не объяснить. Словно у вас четыре глаза. Обзор на 360! Я и внизу и наверху. Я и мужик, я и баба. Это что-то с чем-то.
Будучи мужиком, я приказываю своим дружкам отпустить девушку и отойти в сторону. Я чувствую, как их хватки ослабли. Они встали и отошли.
Будучи бабой, я вытаскиваю нож у себя из груди (то есть из груди сына), и когда мой хвост выскальзывает изо рта паренька, тыкаю ему лезвие в глаз, вгоняя нож по самую рукоять. Пока он мычит и заливается кровью, я быстро перекатываюсь в сторону. Хватаю с земли дрын и вскакиваю на ноги.
Ну теперь держитесь, суки!
Глава 25
Пока сынок деда мычит и пытается встать на ноги, я убираю свой тонкий хвостик под глаз девушки, и сворачиваюсь калачиком под гипофизом, стараясь не вызвать болезненные ощущения как при опухоли мозга. Обретённое мною новое тело юное, сильное. Я уверенно держу дрын в руке и готов его применить!
Сынок попытался встать на ноги, но видимо нож задел что-то важное и он снова упал на колени, приняв позу собаки. Дружки его агрессивно мычат в два рта, но продолжают стоять как вкопанные. Ну и хорошо, стойте-стойте, не мешайте.
Я быстро подбегаю к сынишке и широко замахиваюсь. Конец палки точно влетает в висок парню, разбивая череп как стеклянную банку. Как пробка из бутылки шампанского, на землю из глазниц вылетает нож и соседний глаз. Синее тело безжизненно валиться на траву, а фонтан гноя и крови бьёт из раскрытого черепа, заливая всё вокруг.
Дружки ожили. Видимо, связь с “вожаком” прервалась, и теперь они могут делать все, что им вздумается. Если только в этих пустых головах осталось чем думать. И судя по их лицам — осталось.
Неуклюже, шатаясь, они двинули на меня. Баба выбегает вперёд и, выставив перед собой руки, прыгает на меня. Я наклонился, отступил в сторону. Она пролетела рядом и упала на землю. Я хотел врезать ей по голове, но второй зомбарь уже близко. Коротким прыжком назад, я ловко уворачиваюсь от его синих рук. Но как баба, он не падает на землю. Замирает, кидает на меня взгляд и в тот же миг кидается сам, раскрыв пасть.
Трава скользкая. Багровая смесь крови и гноя толстым слоем налипла на подошву сандалии. Но эту проблему испытываю не я один. Когда зомбарь в шаге от меня, его нога предательски скользит, и не даёт телу сделать рывок вперёд, вместо этого он припадает на колено возле моих ног. Я заношу дрын над головой и, что есть силы, хуячу. Деревянная дубинка рвёт отделившийся от головы скальп на две части, обнажая серый череп. Я замахиваюсь еще раз, но вижу, как баба быстро вскакивает и снова кидается на меня. В один прыжок она взбирается на своего дружка, и когда хочет сделать прыжок в мою сторону, я бью сверху вниз наудачу, и попадаю ей по плечу. Она отлетает в сторону, но глаз с меня не спускает. Вот упёртая сука! Она быстро встаёт на ноги и снова кидается на меня.
Она громко мычит. Я громко дышу. Силы еще есть. Есть адреналин. Замахнувшись дрыном как бейсбольной битой, я дождался, когда она приблизиться на расстояние удара и вьебал страйк. Эта синяя мразина поскользнулась в полу метре от меня, резко нагнулась и головой влетела мне в живот. Мы вместе завалились на землю. Дрын улетел в сторону. Усевшись на мне, эта сука начала вгрызаться своими пальцами мне в лицо.
Уйди нахуй от меня, тварь! Уйди! Сука, слезь! Блядь, ёбаная!
Она оцарапала мне щёки, вырвала клок волос, и сильно ударила в глаз. Я отвернул голову в бок, а своими руками, схватив её за подбородок и шею, попытался увести её голову в бок — еще не хватало мне, если она своими зубами захочет мне что-нибудь откусить. А я точно уверен, что еще чуть-чуть и захочет.
Ёбаный гной! Все руки измазаны этой херью. Эта сраная, вонючая жижа капает мне на лицо, на одежду, на шею. Воняет пиздец! Я упираюсь ногами в землю. Пытаюсь сделать “мостик” и скинуть эту суку с себя, но она тяжелая, и я только зря трачу силы. Я снова отворачиваю голову. Мои глаза скользят по траве, скользят по валяющемуся возле нас окровавленному телу сынка, скользят по блеснувшему в лучах солнца лезвию ножа.
Привет, дружок! Тебя-то мне и не хватало! Моя левая ладонь срывается с шеи сучки и ныряет в траву. Пальцы нащупывают холодную сталь. Я сжимаю её, тяну к себе. Перехватываю, хватаясь за деревянную рукоять, покрытую липкой кровью, и, не целясь, бью суку в лицо. Попадаю в скулу, загоняя лезвие под кожу. Бью еще раз — попадаю в глаз. И еще — снова лезвие попадает под скулу, чиркает по кости и выходит из носа, вырвав хрящ. Но сука так и не угомонилась. Мычит и мычит! Только теперь вместе с гноем, меня обильно заливает и кровью.
Я отстраняю руку с ножом, целюсь и бью. Лезвие вонзается в кожу под подбородком, дырявит язык, но опять эффект нулевой. Синяя тварь начинает двигаться быстрее, бьёт меня яростнее и больнее! Новый клок волос отделяется от моей головы. Лопнула губа и несколько глубоких царапин украсили мою щеку.
Да что же это такое! Сука! Слезь с меня! На еще! На-на-на! Как заведённый, я начинаю бить её в грудь, рву платье, рву сиську.
Бью и бью.
Бью и бью… Тыкаю между рёбер, тыкаю под сиську, болтающуюся на лоскуте кожи. Уже ударил раз семь в живот, и бил бы еще, но из её разорванного брюха мне на грудь вываливаются кишки. Мерзость!
И вот, залитая кровь, покрытая тонким слоем гноя, украшенная гирляндой из кишок, я снова бью её в грудь.
Бью и бью.
Снова бью, и эта тварь вдруг замирает. Дёрнулась и свалилась. Возможно, я попал в сердце — не знаю, да и похуй. Я быстро встал на ноги, поднял дрын и одним точным ударом размозжил её череп, разметав мозги по зелёной траве.
Я огляделся. Остался один, тот, что второй. С оголённым черепом он пытался встать на ноги, но судя по всему, его координация была конкретно нарушена. Стоя на корточках, он пробует упереться ладонью в землю, но принимает за твёрдую поверхность воздух. Бедняга. Что, в глазах всё двоится? Но ничего, сейчас всё прекратиться. И в подтверждение моих слов, он упирается рукой в воздух, и, думая, что это земля, пробует встать. Логичный итог: рука скользит в сторону, а его тело валится на бок. Как трёх летний ребёнок, что пытается встать первый раз на ноги, он задирает жопу, упирается локтями в землю, и, шатаясь, начинает вставать, но к его сожалению, заваливается вперёд, врезаясь мордой в землю.
Всё, я не могу на это смотреть! Заебало! Встав рядом, я занёс дрын, и когда он посмотрел на меня своими несчастными глазами, я со всей мочи ударил.
Звук ломающихся костей меня успокоил. Я посмотрел на измазанную кровью палку в моих руках и с облегчением выдохнул. Всё. Кошмар прекратился.
Осмотревшись, я нашёл тень, откидываемую огромным деревом. Спрятавшись в тени от палящего солнца, я облокотился спиной о сухую кору. Мне хотелось пить. Курить. Срать и ссать. И вот это не шутка! Девчонка до последнего терпела, сидя в пещере! Ну что же, природа зовёт!
Встав у дерева, я спустил портки и пустил струю. Горячий ручеёк потёк по моей ляжке и быстро добрался до штанов. Блядь, я ж баба! Это так не привычно!
Я осмотрел свою промежность, насколько позволяло тело, и пришёл к выводу, что нужно присесть на корточки.
Закончив свои дела, я спрятался в тени уже другого дерева, что росло дальше. Облегчившись, я начал думать.
И что дальше? Что делать дальше? Куда идти, да и зачем? Какой у всего этого смысл? Мой ад продолжается?
Вопросы-вопросы-вопросы…
А знаете где искать ответы? Верно! Конечно же, у себя в голове! Только ваша голова может быть для вас верным советчиком.
Вытянув ноги, глубоко вдохнув и удобно пристроив голову, я обратился к воспоминаниям. Голова юная, светлая, память как книги, что любимо разложены в алфавитном порядке на полках. Тут и детство, тут и юность. Вот тут друзья. Тут родители. Но рядом с хорошими воспоминаниями тесно стоят и плохие. Здесь больше нет родителей, здесь больше нет друзей. Тут я расстаюсь с Роже. Тут убегаю в лес.
Стоп! Что? Роже?
Так-так-так, перематываем… ага, вот! Это тот день, когда к нам в деревню пришли “кровокожи”. Ко мне домой прибегает Роже. Она явно напугана. Хватает меня за руку и просит, чтобы мы побежали в лес. По пути она рассказывает мне, что происходит. Мы выбегаем на дорогу, бежим через поле, и в какой-то момент, перебегая в лес, нас замечают всадники. Мы слышим громкое и жуткое ржание лошадей. Мы слышим приказы, повелевающие нас поймать. Мы бежим. Бежим без оглядки, боясь быть пойманными. Кряхтя и сопя, мы пробираемся сквозь густые кусты, прячемся между стволами деревьев, но всё равно продолжаем слышать топот копыт.
Мы останавливаемся. Я присаживаюсь на колени и, зажав уши руками, начинаю что-то шептать. Роже мне не мешает. Она стоит молча, с опаской оглядываясь по сторонам. Я ничего не слышу, ничего не вижу, лишь мысли о любимом животном наполняют мой разум. Образ медведя рисуется тонкими линиями, словно карандаш рисовал на бумаге набросок.
Не вижу, не слышу, но чувствую.
Появившийся рядом всадник спрыгивает с коня, и подбегут к нам. Второй всадник стоит где-то рядом. Он видит, как его напарник бьёт меня ногой в грудь, заваливая на рыхлую землю. Смотрит, как он хватает Роже за плечи и начинает тащить к лошади, но в этот момент раздаётся оглушительный рык медведя. Все замерли. Топот тяжёлого зверя быстро приближался.